Дикарь
Шрифт:
Я и раскинула,и побежала.
А устав, упала в цветы, глядя на проплывающие в синеве неба белые облака и слушая жужжание шмелей.
Так и лежала, поа все не испортил один противный гад. Шерх Хенсли собственной персоной. Его тень заслонила мне солнце, и я подумала, что в этом есть что-то символичное.
– Как ты меня нашел? – хмуро спросила я.
– Это было несложно, – хмыкнул он. – Ты бегала здесь и что-то вопила. Тебя было слышно даже в Дейлише.
Я фыркнула. Врун.
– Дейлиш с другой стороны холмов.
– София, - перебил он, – нам надо поговорить.
– Если ты решил снова завести свою шарманку и велеть
– Ты что, напилась?
– подозрительно протянул он.
– Я сделала несколько глотков, - заявила я,ткнув в него бутылкой.
– Ну да. Видимо, поэтому ты носилась по полю, как умалишенная.
– Я носилась, потому что… носилась. Ты не поймешь, – гордо заявила я. – И вообще отойди. Ты мне солнце заслоняешь.
– Час назад ты была готова работать у меня поломойкой и кухаркой, - мрачно сверля меня взглядом, заявил Хенсли.
Я пожала плечами. Ну и что? Ему не понять сложную женскую душу. Я сама ее с трудом понимала. Шерх встал на колени, внимательно рассматривая меня. Меня это злило.
– София, вы с Линк должны уехать…
– Да сколько можно! – взорвалась я, резко усаживаясь.
– У тебя что, развлечение такое? Прогонять меня?
– Ты не понимаешь! – обозлился он. – Это опасно!
– Что опасно?
– Жить со мной в одном доме! – заорал Хенсли. – Опасно! Именно поэтому вы должны убраться отсюда! Я дам тебе осколки, у меня их достаточно! Хватит, чтобы жить в Дейлише или ещё где-то…
– Я. Никуда. Не уйду! – процедила ему в лицо.
– Упрямая рыжая зараза! – яростно выдохнул он.
– Ладно. Я сам уйду. Сам.
– Что? – опешила я. Такого уж точно не ожидала. Шерх глубоко вздохнул.
– Я запечатанный маг, ясно тебе?
– А?
Запечатанный маг? Я не сразу поняла, о чем он. А когда поняла…
– О Духи…
– Дошло наконец?
– зло бросил он.
– Поняла, чем это грозит? Тебе и Линк?
– Сколько лет? – выдохнула я. – Сколько лет… печатям?
– Семь. – Он отвернулся.
– Любые сильные эмоции – это угроза для них. Ясно тебе? А ты меня…
– Что?
– Бесишь! – рявкнул он. Подышал, пытаясь успокоиться.
– Я уеду. Утром.
– Нет, – покачала головой. – Не надо…
Он вдруг с силой сжал мои плечи, встряхнул.
– Ты оглохла? Ты слышала, что я тебе сказал? Ты должна не уйти, до лжна бежать от меня, поняла? Поняла?!
– Поняла, - четко сказала я ему в лицо.
– И не уйду. И ты тоже.
– Зараза! – рыкнул Хенсли и вдруг впился мне в губы. Жадно, горячо, мучительно. Я знала, что он делает. Хочет испугать меня, хочет оттолкнуть. От того и кусает мне губы, оттого и рвет пуговицы на лифе платья. Толкнул, прижал к нагретой солнцем земле. Запах лаванды смешался с запахом мужчины, кружа голову, сводя с ума… Я обвила руками его шею, зарылась пальцами в темные волосы. ладкие. Тяжелые. Хенсли вздрогнул и замер на миг, почувствовав мое прикосновение. И тут же обхватил мое лицо, снова терзая губы,тараня языком. Желание пьянило голову сильнее вина… я хотела его. Забери меня жрот, я хотела этого мужчину. С его яростью, с его ненасытностью, его ранимостью. С его непонятной и пугающей сущностью, всего – целиком. И потому лишь выгнулась дугой, подставляясь его губам, когда Шерх стянул верх моего платья вместе с нижней сорочкой и втянул в рот сосок. Застонала,и енсли дернулся, словно не веря. Я же пыталась стянуть его одежду, все эти бесконечные слои ткани! Куртка, безрукавка, рубашка, еще одна… о Великие Духи! Да на нем было столько одежды, что можно сдуреть, пока доберешься до кожи! Я тянула, ругалась, шипела, пока Шерх меня целовал - тоже как-то беспорядочно и бестолково. Хотя какая, к жротам, разница, если мы оба слегка помешались, и каждое прикосновение обнаженной кожи, каждый влажный поцелуй рождал вутри невообразимое наслаждение.
И когда мы, наконец, избавились от ткани и Хенсли вдруг отстранился, я жадно глотнула воздух пересохшими губами. И решила, что убью его, если он сейчас уйдет. Утоплю в гейзере. Или закопаю в лесу.
Но он не собирался уходить. Это я поняла, стоило увидеть темные глаза – бешеные, хмельные. В которых билось такое неистовое желание, что мне стало нечем дышать. Он смотрел на меня, рассматривал все – от грязных ступней до растрепавшихся рыжих волос,и я тряслась под этим взглядом. Не знаю, как можно так смотреть. Мы стояли на коленях друг напротив друга – обнаженные и растрепанные, окутанные лишь ароматом цветущей лаванды.
Я не сдержалась и тоже прошлась взглядом по его телу. Сильный. Жилистый. Возбужденный. Возбужденный до предела, его плоть уже сочилась смазкой, и это заставило меня облизать губы. Никогда не думала, что испытаю такое удовольствие от явного, неприкрытого мужского желания.
енсли поднял руку и за шею притянул меня к себе. Губы в губы, кожа к коже. Казалось, Шерх хотел испробовать на вкус каждый кусочек моего тела, потому что его язык побывал везде. И пальцы. Какие умелые у дикаря оказались пальцы! Они заставляли меня стонать и выгибаться, мучая порочными и чувственными ласками. И когда он накрыл меня телом, прижал к своему бедру мое колено и вошел толчком, я не выдержала и вскрикнула, глядя в темноту его глаз. На лоб Шерха упали темные пряди, лицо исказилось. Он дышал рывками – рваными и короткими, в такт своим движениям. Толчок, пауза, толчок… Так мучительно сладко… Спазмы в животе нарастали, наслаждение заставляло двигаться навстречу этим восхитительным ударам.
– Быстрее… – прошептала я в его губы.
Сдавленный тихий стон сквозь зубы, и Шерх двинул бедрами сильнее, тараня меня. Уже не сдерживаясь. Шипя и глотая свои рычания. Сжимая зубы. Я хотела поцеловать его, но не могла. Меня уносило куда-то туда, где уже не плыли облака, а темнели тучи. Плевать. Я неслась в небо с каждым ударом, с каждым хриплым стоном и лаской длинных пальцев, что трогали меня.
Гром прогремел почти над головой, сверкнула молния,и на поле с лавандой обрушилась гроза – первая весенняя гроза в этом году…
***
Я свихнулся. Окончательно.
Мне это нравится.
И даже если я сдохну после всего, что сделал, плевать. Все равно уже не остановлюсь. Невозможно остановиться, когда тело трясет от вожделения. Это какая-то одержимость, это почти запредельное удовольствие. ыжая, страстная, неная… совершенная от изящных пальчиков на ногах до пушистых волос, что я все-таки сжал в кулаке, не сдержавшись. Тянул их, эти волосы, и целовал тонкую женскую шею, губы, грудь. Целовал все, до чего мог дотянуться, не понимая и не думая. Только чувства… сильные, острые, горячие настолько, что тело стало влажным. Мы оба стали влажными. И от этого понимания я рычу и пытаюсь затолкать свой рык обратно в глотку… Ничего не выходит. Ни затолкать, ни сдержаться….