Дикая принцесса
Шрифт:
Я киваю, и у меня сводит желудок, пока я слушаю. Я еще не устала от захватывающей игры, в которую мы играли, но если у Васкеса может быть кто-то там, то это уже совсем другая проблема. Если ему удастся завладеть мной, это будет означать, что я попаду в ловушку, которую расставил Диего.
— Я буду осторожна, — тихо говорю я ему. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне.
— Я всегда о тебе беспокоюсь, — коротко отвечает Левин, открывая свой контейнер с едой. — Это моя работа, беспокоиться о тебе, Елена.
Я вдыхаю, сжимая губы, чтобы не выпустить в него ничего в ответ. Я не могу сосчитать, сколько раз за последние несколько дней он говорил о том, что я - его работа, и мне кажется, что это треплет мои нервы по самые края.
Он может притворяться, что я просто работа, но, думаю, на данный момент мы оба прекрасно понимаем, что это нечто большее.
Ночь проходит одинаково. Левин дежурит, пока я сплю одна, а если и спит, то в кресле в другом конце комнаты, подальше от меня. Я сплю беспокойно, в тревожных, неспокойных снах, и когда утром мы отправляемся в отель, чувствую себя измотанной.
Отель, безусловно, самое роскошное место, где мы останавливались. Я не осмеливаюсь спросить, насколько сильно номер сократил наш выигрыш, но часть меня это не волнует. Я постоянно разрываюсь между желанием, чтобы мы поскорее выкарабкались отсюда, чтобы у меня было больше времени с ним, и медленно растущим осознанием того, что это не имеет значения. Сколько бы времени ни прошло, этого будет недостаточно, и Левин никогда не позволит себе полностью отдаться своим чувствам.
В конце концов, я причиняю себе еще больше боли, чем дольше это продолжается.
Левин спускается вниз, чтобы разведать, где будет проходить игра, а я принимаю долгую горячую ванну, снимая боль от бесконечных ночей в неудобных кроватях и тесных душевых. Было время, когда туалетные принадлежности, которые я нашла в ванной, не имели для меня никакого значения, но теперь я испытываю почти головокружительный восторг, когда обнаруживаю ванильное масло для ванны и роскошный лосьон, стоящие на стойке рядом с ванной, которая вдвое больше некоторых душевых в мотелях, где мы останавливались.
Я набираю воду, насколько могу терпеть, наливаю масло и погружаюсь в ванну до самого подбородка. Я остаюсь там до тех пор, пока мои пальцы не начинают морщиться, и я слышу, как Левин входит в комнату. Тогда я наконец выхожу, вытираюсь полотенцем и оборачиваю его вокруг себя, выходя в комнату.
Он замирает, увидев меня в одном лишь пушистом белом полотенце, с собранными на макушке волосами, и я вижу, как напрягается его челюсть. Это заставляет меня вздрогнуть, потому что я знаю, что он все еще хочет меня. Он может сколько угодно притворяться, что это не так, но теперь я знаю его слишком хорошо. По тому, как он отворачивается от меня, как напряжены его плечи, я вижу, что он борется с этим.
Я просто хочу, чтобы он перестал так стараться.
— Спускайся примерно через час после меня, — говорит Левин, кладя ключ от номера на комод и оглядываясь на меня. — Так ты будешь более эффектно выглядеть. Иди прямо в бар и возьми выпивку, а мне пока не приноси. Пусть они гадают, кто ты, кому принадлежишь.
Последние слова вызывают во мне трепет, хотя я знаю, что он не имеет в виду ничего реального, ничего, что имело бы значение для нас. Я не принадлежу ему на самом деле, но это все равно вызывает дрожь по позвоночнику, которую, надеюсь, он не видит.
— Я смогу это сделать, — тихо говорю я ему, садясь на край кровати. Она прогибается под меня, матрас мягкий, как облако, и я думаю о том, есть ли у меня время вздремнуть. — А потом, когда я принесу тебе выпить?
— Будь внимательна, но не слишком. Позволь им немного поразмыслить, если они выиграют, появится ли у них шанс с тобой. Это мужчины, которым нравится обладать властью. Им понравится мысль о том, что в случае победы они смогут увести тебя у меня. Если кто-то из них придет в бар, немного пофлиртуй с ним. Чем больше у них будет шансов, тем больше они будут отвлекаться.
Мне не нравится идея флиртовать с кем-то из этих мужчин, особенно если они из тех, кого описывает Левин, из тех, кто был на аукционе и считает, что, имея достаточно власти и денег, они могут обладать любой женщиной, которую захотят. Но если Левин победит, это будет последний раз, когда мы это делаем.
— Я справлюсь, — говорю я ему, сцепив руки на коленях. — Все будет хорошо. — Я не совсем уверена, пытаюсь ли я убедить его или себя.
Левин кивает.
— В этом деле не так много уверенности, как в других. Я знаю, что делаю, но и эти игроки тоже. На кон поставлены большие деньги. — Он делает паузу и смотрит на меня более пристально. — Думаю, тебе стоит отдохнуть перед подготовкой. Ты выглядишь измотанной, а тебе нужно быть начеку.
Он прав, хотя я не хочу этого признавать. Я хочу сказать ему, что мне будет лучше спать, если он ляжет рядом со мной, но у меня осталось немного гордости. Может, в ту ночь, когда он связал меня, он и мог заставить меня умолять его сделать со мной все, что угодно, но я не собираюсь умолять его о ласке.
Как бы я ни была взвинчена и расстроена, нельзя отрицать, насколько удобна эта кровать. В итоге я засыпаю за считанные секунды, а когда просыпаюсь, на улице уже темнеет. Левин лежит на диване в соседней комнате и поднимает голову, услышав, как я начинаю шевелиться, его инстинкты, как всегда, на высоте.
Я сползаю с кровати, снова наматываю на себя полотенце и иду к шкафу, где висит фиолетовое платье в чехле для одежды. Я начинаю забирать его в ванную, а потом смотрю на Левина, который сидит ко мне спиной, и решаю, что мне все равно. Если он хочет бороться со своим желанием ко мне, пусть попробует. Наше время почти истекло, и я не хочу облегчать ему задачу.
Я отпускаю полотенце, расстегиваю молнию на чехле, достаю тонкие шелковистые черные стринги, которые мы купили специально, чтобы их не было видно под платьем, и надеваю их, наклоняясь так, чтобы если Левин случайно посмотрит в мою сторону, то все хорошо разглядит.