Дикие персы
Шрифт:
Потратив ещё пятнадцать минут на Гену и убедившись, что самая ценная часть урожая собрана, я распрощался с Кулаком, позвонил в «Тиградком», выяснил, что выбитое Тадаем обещание помощи ещё действует, попросил повторно сломать многострадальный сайт онлайн-игры и через двадцать минут знал имя и IP четвёртого игрока, Валентина Борисовича Снегирёва. Одновременно дружелюбный менеджер «Тиградком» оповестил меня, что абонемент закончился, но это уже не имело значения, поскольку дальнейшую информацию я планировал получить с помощью чела Службы утилизации. Нет, не с помощью питерца, работающего на Службу утилизации, а с помощью одного из тех бедолаг, которых предусмотрительные шасы вербовали втёмную, ничего не рассказывая о Тайном Городе.
Закончив с «Тиградком», я позвонил скромному сотруднику питерского полицейского управления, назвал пароль, выслушал ответ и многозначительно посопел в трубку, давая возможность контрагенту проникнуться серьёзностью ситуации. Человек на том конце провода был убежден, что работает на ФСБ, помогает изводить террористов, и поэтому не следовало превращать переговоры в фарс. Я, правда, не знаю, как ведут себя настоящие сотрудники ФСБ, но старался изо всех сил.
— Сейчас я скину вам наводку на трёх человек, мне необходимы их адреса и, если они попадали в поле зрения полиции, досье.
— Полтора часа.
Вот это я понимаю — профессионализм, только дело и никакой бюрократии. А главное, совершенно бесплатно. Я едва не прослезился от охвативших меня чувств, но сумел сдержаться и закончить разговор с прежним хладнокровием:
— Жду. Звоните на этот номер.
После чего отключился и жестом попросил официантку принести меню.
Офис МП «Лучезарная повелительница магических ветров Вселенной Светлолика»
Санкт-Петербург, улица Большая Морская,
21 апреля, четверг, 14.17
Ардоло скучно. Скучно так, что от зевоты сводит скулы… Нет, от зевоты сводило бы скулы, но Ардоло скучно зевать. Зевать надоело ещё неделю назад. Или две недели? Или неделю? Сколько раз он приходил на Большую Морскую? Ардоло потерял счёт этим бессмысленным визитам, во время которых он отчаянно скучал. Ему кажется, что прошло не две недели, а два года или два века, и от того становится ещё скучнее.
Безнадёга.
— Подними правую руку.
Ардоло нехотя исполняет приказ.
— Теперь левую.
Пожалуйста, как изволите. Вот вам левая… Сука, тварь, мерзавка!
Нет, Ардоло ничего такого не произносит, он знает правила. И ещё Ардоло знает, что тайные визиты к белокурой женщине очень важны. От этих визитов зависит будущее, поэтому Ардоло не выкрикивает оскорбления, не впивается когтями в шею надменной ведьмы, не рвёт её плоть, наслаждаясь кровавым куском, не бьёт в лоб острым наконечником хвоста. Ничего такого. Ардоло хочет убивать, но вежлив до отсутствия зевоты и послушно делает всё, что велят: поднимает руки по очереди и вместе, приседает, подпрыгивает, отжимается, бегает на месте и не трогает белокурую тварь, один лишь вид которой приводит его в неистовство.
— Ты сейчас думаешь?
Ардоло рассматривает поднятые руки.
— Ты сейчас думаешь?! Альфред! Я с тобой разговариваю!
Ах да, вопросы…
— Думаю, — скрипит Ардоло.
«Заломить бы тебе руку, надавить на спину, до хруста, до крика, до сладкой музыки боли, и с оттягом ударить, чтобы кожа разошлась…»
— Ты точно думаешь?
— Да.
Светлолика покачала головой и вновь склонилась над ноутбуком. Что-то у неё не ладилось.
— Можешь опустить руки и сесть.
Благодарить Ардоло не стал, садиться тоже, молча отошёл к стене и уставился на поникшего в кресле Кега, на свою ущербную половину, на бремя, которое ему приходится нести.
В зеленоватой полутьме кабинета обнажённый до пояса Кег производил отталкивающее впечатление: дряблый торс, бледная кожа, чахлые волосики на тонких ручках и впалой груди, живот — пришпиленный к карикатурному тельцу бурдюк. Внешность Кега вызывала у мускулистого Ардоло омерзение, а сейчас это чувство усиливала уродливая конструкция на голове Альфреда: ведьма водрузила на инвалида зеркальный шар, похожий на аквариум, вершину которого украшали два металлических отростка с круглыми набалдашниками. Отростки Ардоло тревожили, поскольку их с самого начала опыта окутывало искристое зеленоватое сияние не то магического, не то электрического свойства. Ещё подозрительный шар соединялся с каким-то электронным блоком пучком тонких разноцветных проводов, а сам блок через USB подключался к ноутбуку ведьмы. Антураж навевал на мысли о научном исследовании, однако ноутбук располагался в центре нарисованного на столе рунического круга, некоторые письмена которого плавно перетекали со столешницы на крышку ноутбука и обратно. И слегка светились четыре бронзовые пирамидки, бросая на сосредоточенное лицо ведьмы голубые отблески.
— Думай о чём-нибудь! — приказала Светлолика, не отрываясь от монитора. — Мне нужен ваш контакт.
«А мне нужна твоя кровь, белокурая дрянь! Я хочу тебя порвать!»
…На самом деле всё началось две недели назад, в один из тех пасмурных дней, когда привычный весенний дождь, а скорее, взвешенная в воздухе вода, сменился жутким ливнем. Зарядило с утра, никак не унималось, и Кег насквозь промок, добираясь от машины до подъезда: сегодняшний таксист не умел одновременно держать зонтик и вытаскивать инвалида из автомобиля, не обучился. Однако мокрые волосы и несколько противных струек за шиворот лишь оттенили дурные ощущения Альфреда, основной причиной которых был…
— У меня мурашки от этого дома, — произнёс Кег вместо приветствия.
Если он хотел удивить хозяйку «магического кабинета», то ему удалось: Светлолика приподняла брови, помолчала, после чего осведомилась:
— Вам страшно?
— Мне неприятно. — Альфред снял куртку и развернул промокший шарф.
— И вам не стыдно в этом признаваться?
— Я инвалид, милочка, мне давно не стыдно.
— Не называй меня милочкой! — повысила голос ведьма.
В ответ — широкая ухмылка.
— Вот мы и узнали болевые точки друг друга, — заметил Кег. — Ваше эго раздуто сильнее, чем нефтяные фьючерсы, достаточно одного щелчка, чтобы…
— Я могу сделать так, что этот дом будет сниться тебе каждую ночь, — пообещала Светлолика, с удивлением отметив, что наглый чел ухитрился вызвать у неё настоящую злобу, хотя до сих пор ведьма относилась к представителям этой семейки с брезгливым равнодушием.
Зелёная надеялась, что окрик заставит инвалида заткнуться, но тот даже тон не сменил.