Дикие персы
Шрифт:
— Как зовут?
— Трофим.
— Почему?
— Потому что трофей, — доступно объяснил Лёня.
— Почему он сам не ответил, спрашиваю? — перевёл со своего на понятный Кувалда.
— Немой.
— А чей? — мгновенно заинтересовался одноглазый фюрер. — У кого отжал?
— Голем немой.
— Я понял.
Клопицкий осмотрел голову собеседника долгим, немного жалостливым взглядом и сделал необходимое уточнение:
— Немой значит не говорит.
— Не говорит, чей?
Великому фюреру настолько понравилась кукла, что он совершенно не прислушивался к неустраивающим ответам и напролом двигался к вожделенной цели: хитрыми разговорами заполучить качественного голема в единоличное распоряжение. Почему Кувалда решил, что цель достижима, осталось загадкой.
— Если он ничей, почему ты его себе оставил?
Лёня понял, что разговор заходит в тупик, и решил внести в него свежую тему:
— Арт, — резко, но по-прежнему негромко произнёс Клопицкий, и в следующий миг рядом с головой говорливого гостя в стену вонзился чёрный навский нож. Откуда Трофим его извлёк, никто из присутствующих не заметил.
— Осторожнее! — взвизгнул великий фюрер.
— Сработал датчик бессмысленных переговоров, — вежливо сообщил учёный. — Ты превысил лимит…
— А нормальные слова ты знаешь? — осведомился Шапка, косясь единственным глазом на торчащий из стены клинок.
— Конечно, — машинально ответил Клопицкий.
— Тогфа зачем не говоришь?
У Лёни отвисла челюсть. И ещё ему показалось, что брови Трофима удивлённо поползли вверх, но так, наверное, только показалось.
Кувалда же, воспользовавшись возникшей паузой, попытался выдернуть из стены нож, убедился, что не получится, сделал вид, что и не пытался, поднялся со скрипнувшего стула, прошёлся, бесстрашно потрепал голема по могучему плечу и приступил к делу:
— У тебя, чел, может получиться великая миссия, которая тебе вообще никогфа не снилась и не могла присниться фаже во сне.
— Даже где?
— Фаже во сне, — весомо повторил фюрер. — Это значит, что ты и мечтать не мог, что тебе когфа-нибуфь так повезёт.
— Извини, я пока не понял, о чём идёт речь, — робко улыбнулся Клопицкий и принялся чересчур старательно протирать очки.
Время, которое скромный учёный мысленно выделил предводителю дикарей, подходило к концу, о чём, собственно, артефактор и планировал поведать визитёру, но Кувалда понял причину неловкости по-своёму.
— Ошалел от рафости?
— Не без этого, — протянул учёный, елозя платочком по линзам.
— Можешь поцеловать мне руку в знак признательности.
Клопицкий вернул очки на нос и с академическим равнодушием сообщил:
— Трофим насквозь пробивает кулаком полудюймовый стальной лист.
Фразу Лёня произнёс громко, ни разу не запнувшись, а выражение лица при этом имел спокойное и чуточку заинтересованное, как будто он сто раз наблюдал упомянутый эксперимент, но ради науки готов провести его снова. Сигнал оказался настолько очевидным, что его расшифровал даже дикарь.
— Я пошутил насчёт поцелуя, — неестественно быстро произнёс великий фюрер.
— Знаю.
Кувалда опасливо взглянул на невозмутимого голема и продолжил:
— Я ведь по фелу к тебе, а фело вот какое: ты, говорят, крутой артефактор, то есть умеешь фелать крутые артефакты?
— Говорят, что умею, — не стал отнекиваться Клопицкий.
— Кто говорит? — заинтересовался одноглазый.
— А почему ты ко мне пришёл? — осведомился Лёня, элегантно избежав ненужных уточнений.
— Пришёл, потому что мне сказали, что ты не ферёшь столько фенег, как шасы.
— А если бы сказали, что беру?
— Пошёл бы к шасам. Что я, фурак, такие феньжищи какой-то полукровке скармливать?
Пару секунд великий фюрер широко улыбался, желтизной зубов подтверждая свою прагматичность и деловую сметку, затем опомнился и попытался сгладить ситуацию.
— Ну… К тебе это отношения не имеет, сам вефь понимаешь. А потом полукровка полукровке рознь, как братья от разной мамы, ты вот весь из себя умный…
— Мне понравилась твоя честность, — усмехнулся Клопицкий. То ли он действительно не обиделся, то ли мастерски владел собой. — Что же касается «полукровки», то это далеко не самое мерзкое слово из тех, которые мне доводилось слышать.
— Хочешь я тебя ещё как-нибудь обзову? Пожёстче.
— Тогда мне придётся сделать из тебя какой-нибудь артефакт.
— За этим я и приехал!
— Неужели? — изумился Лёня.
— Меня упросили на свафьбу заглянуть, — приосанился Кувалда. — Ты фолжен о ней слышать: королева женится.
— Вроде в новостях было.
— Ага, и я тоже там буфу, как новости. — Кувалда важно глотнул из фляги с вензелем и продолжил: — А какая свафьба без…
Лёня навострил уши, но великий фюрер точно знал, зачем приехал.
— …какая свафьба без пофарка? Вот я и прифумал, что ты фолжен сфелать артефакт фля самой королевы, мля, но только такой, чтобы все вокруг рты пораззявили от восхищения, королева поняла, что Красные Шапки ей верные и любят беззаветно, и ещё, чтобы стоила вся эта твоя банфура нефорого. — Одноглазый нетерпеливо огляделся. — Гфе он?
— Столько желаний и такая экономия, — задумчиво протянул Клопицкий. — Попахивает неуважением к царственной особе.
— Я особу уважаю всячески, — обозначил позицию одноглазый. — Но фолжен фумать о том, чтобы наша семья процветала поф властью короны и была на хорошем счёту и чтобы не разорилась на пофарке, который потом профать никому нельзя, если королева от него откажется, врубаешься?
— Почти во всё.
— Тогфа неси то, что я говорю, и фенег возьми нормально, а не как эти жафные шасы. — И тут великий фюрер начал что-то подозревать. — У тебя вообще это есть?
— Что именно? — скромно и без особого азарта осведомился Лёня.
— Есть, как я сказал?
— Прямо сейчас могу предложить выдвижной усилитель барабанного грохотания.
— Фля чего? — раскрыл рот Кувалда.
— Для уличных концертов, например, — выдвинул свою версию артефактор.
— Ты издеваешься?