Дикий Порт (Райские птицы)
Шрифт:
— Подробности разговора капитана Карреру с ррит? — предположил Маунг. — Но всё записано, мы вряд ли…
— Нет.
Кхин смотрел выжидающе. Сохраняя спокойствие. Он видел, что Ривере это не нравится. Ксенолог побарабанил пальцами по столу. Посмотрел в искусственную даль, предложенную щитовыми экранами.
— «Миллениум Фалкон», — сказал он.
— Простите? — изумился Маунг.
— Это прописано в вашем досье, — ксенолог обошёл стол и сел, наконец, в адмиральское кресло. Теперь от собеседников его отделяла карта. Овеянный её лиловатым светом, в золотящихся искрах и
Маунг Маунг целиком посвятил несколько секунд сосредоточению.
— Талисман? — догадался Патрик и заторопился, нервно выламывая пальцы, — но… разве… они запрещены? Это же мелочь, просто для души…
— Пусть это вас не смущает, — смилостивился Ривера. — Это не предосудительно, местер О’Доннелл. Просто досье содержит полную информацию о вас. А вы, местер Кхин?
Тот поднял глаза. Профессиональный, изучающий взгляд ксенолога пронизал насквозь.
— Вы воспротивились, когда капитан потребовал снять амулет. Скажите мне, пожалуйста, что вы по этому поводу думаете?
Первый пилот «Миннесоты» опустил веки.
— Верить, — проговорил он, — это своеобразная психотехника. В зависимости от склада характера порой очень эффективная. Но я по-прежнему не понимаю, какую информацию мы должны вам предоставить.
Ривера впервые улыбнулся. Так мог бы улыбнуться лёд.
— Мы вместе с вами неторопливо идём к ответу.
Мысль Маунга лихорадочно работала, отсекая лишнее. Итак, талисманы, ксенология, техники, пилоты и артиллеристы…
— Мне нравится ваша теория, местер Кхин, — продолжал Ривера почти дружелюбно. — Психотехника. Фотографии детей, жён, девушек — тоже по сути амулеты. Своего рода. От них нет никакого вреда. Так спокойнее, легче на душе. И сказочный кораблик, который выпутывался из любых передряг, — чем не талисман? Объект для медитации, верно, местер Кхин?
Маунг смотрел на Риверу. Почти ел глазами, как пристало смотреть на начальство. На чеканном тёмном лице было деловое внимание и ничего более.
Патрик уже улыбался в ответ на каменную гримасу Риверы. Поза его стала чуть менее напряжённой. Ксенолог прекратил наводить ужас, и О’Доннелл смог перевести дух.
— Есть легенда, — доверительно поведал советник. — Над дверью лаборатории одного великого учёного была прибита подкова. Однажды журналист спросил его: как он, образованный человек, физик, может верить в то, что подкова приносит счастье? Учёный — это был Нильс Бор — ответил, что он, конечно, не верит. Но подкова приносит счастье независимо от того, веришь ты в неё или нет. Итак, любезнейшие местеры, давайте на минуту примем точку зрения местера Бора и представим, что вера — не только психотехника. Что она имеет под собой реальные основания…
Он всё говорил, всё возражал сам себе, представлял сказанное шуткой, мало уместной в сложившихся обстоятельствах, Патрик всё улыбался, кивая в ответ, тяжесть уходила, накал снижался…
Кхин чувствовал себя вбитым в пол.
Ривера знал.
Знал.
Главный ксенолог Первого флота, — по сути, главный ксенолог человечества. Он сугубый практик, в отличие от тех, кто работает на Земле в институтах. Специалист высочайшего класса. Он ничего не упускает из виду. И как ксенологу, ничто не кажется ему невероятным…
«Он не знает, — через силу напомнил себе Кхин, — он только подозревает».
Сжал зубы.
Теперь ясно, что означает фраза «я в данный момент работаю». Ривера не покривил душой.
Он работает «по людям».
— Вы оказались в тяжелейшей ситуации, ваша гибель казалась неизбежной, но вы сидите передо мной целые и невредимые… — мягко говорил Ривера, — редкое везение, не так ли? Видите ли, я в данный момент проверяю одну теорию, до войны я занимался сравнительной ксенологией, далёкие расы, цаосц, анкайи…
Маунг Маунг подумал, что магическое слово «анкайи» способно любую теорию перевести из разряда бреда в разряд гипотез. Непостижимая анкайская психика, необъяснимая анкайская техника. Маркер, сигнал органайзера: «Помни, мир сложнее, чем кажется».
Пресловутые анкайи не имеют никакого отношения к происходящему. Речь о людях, и только о них.
Но помнить стоит.
— Это может быть очень важно для нас, — проникновенно вещал ксенолог, обращаясь уже к одному не в меру впечатлительному Патрику. — Для всех нас. Для человечества. Поэтому я прошу вас рассказать мне, что произошло — в этом аспекте, может быть, какая-то мелочь, неважное происшествие…
О’Доннелл призадумался. Он мог бы рассказать своему брату-пилоту, кому-то, посвящённому во все тонкости дела. Тому, кто считает естественным и «Тысячелетний Сокол» перед экраном, и розового пупса, сидящего на нижней палубе у гравигенераторов жизнеобеспечения. Банку пива, которую ставят «пакостнику» артиллеристы. Аксельбант, который цепляют на шею дракону экстрим-операторы. Но отчитываться о всякого рода талисманах, приметах и удачах перед главным ксенологом флота по меньшей мере неловко.
Первый пилот молчал. Ривера просительно улыбался.
И Патрик решился.
— Лакки удачу залапал, — сказал он. — А её тратит от этого.
— Подробно, пожалуйста, — велел Ривера с заметным облегчением. — Лакки? Счастливчик? Кто это?
— А жалко, что Т’нерхма драпанул, — кровожадно заметил Счастливчик.
Венди засмеялась, подозвала Фафнира и стала чесать ему шею. Тот блаженно застыл, устроив морду ей на колени. Операторша машинально погладила его по черепу. Эту броню и пуля не пробивала, но вид дракона свидетельствовал, что женская ласка пробивает её с лёгкостью.
Лакки подумал, что рыжая смотрит на своё живое оружие тем же взглядом, что Ифе — на гитару.
— А то бы ты его пополам порвал, Лакки? — съёрничала Венди. — Половину съел, половину на потом оставил?
— Я ожерелье хотел, — лирически признался Лэнгсон, подняв затуманенный взор.
— Ожерелье? — поинтересовалась Лурдес.
— Форменное ожерелье командующего, — привычно повторил Лакки. — В нём килограмм десять, наверное…
— Дорого бы дали?
— Дорого… это дело второе. Я его хочу на себе подержать. Мечта у меня такая. Сфоткаться — в ожерелье и с ножами рритскими. Вот он я.