Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
Моника промолчала и опустила голову; мыслями она погрузились в волнения измученной души. Сеньора де Мольнар не спеша удалилась в свою спальню, а Айме, не теряя времени, ворвалась в комнату сестры. На стуле висела черная накидка, которой Моника покрывала послушнические одежды, выходя из дому. Айме рванула ее со стула и проследовала дальше, убыстряя шаг. В саду она завернулась в темную ткань и тенью скользнула к деревьям; затерявшись в них, она направилась к пляжу.
– Моника… Странно! Как же это необычно! Все в ней так странно.
Недоумевающий и удивленный Ренато Д'Отремон
Он подошел к центру рощи, где на двух стволах висел гамак. Лунный свет проходил сквозь ветки, серебряными остриями проникая сквозь шелковую сетку и в воды ручья, переливаясь звездами. Медленно наклоняясь, он поднял с земли платок, надушенный сиренью, и зеркало у гамака. Он узнал зеркало, любимую игрушку Айме, в ее руках он сотни раз видел, как оно отражало ее красоту, как сейчас отражало звезды, словно прозрачное крошечное озерко. С нежностью он прошептал:
– Айме, жизнь моя…
Он поцеловал холодное стекло, столько раз отражавшее маленький рот, сладкий и горячий, источник жизни для него. Затем опустил голову. Внезапно он почувствовал стыд. Он напоминал вора. Встревоженно он посмотрел на дом. Одно окно уже погасло. А другое блестело желтоватым светом.
– Айме, ты ведь не спишь, правда? Думаешь обо мне, мечтаешь? Читаешь? Молишься? Может быть, ждешь, как и я, завтрашнего дня, чтобы снова меня увидеть?
Тихонько он положил зеркало в карман и быстро удалился.
13.
– Христос, услышь, помоги мне. Боже, поддержи, дай сил в этой муке, просвети меня. Услышь меня.
Моника стояла на коленях перед Распятием, царствующим в спальне, где прошли невинные годы ее детства. С бледными дрожащими губами, страстным сердцем, глухо стучавшим в груди, сцепив ладони она молилась; ее распахнутые глаза устремились на Того, на кого всецело надеялась.
– Боже, для чего мне так изводиться, вновь находиться рядом с ним? Для чего искушаться соблазнами? Зачем будить едва уснувшие воспоминания? Для чего, Боже? Почему испытание такое суровое?
Только глухие рыдания нарушали тишину и спокойствие в доме, истерзанная душа корчилась, желая избежать муки, чтобы наконец ее принять:
– Христос, в ночь перед мукой Ты тоже отказался от чаши. В Гефсиманском Саду проливал кровавый пот, горько плакал, прося Отца смилостивиться к Твоей слабости. Сегодня я прошу милосердия. Милосердия или силы, чтобы победить себя, подавить удары
– Хуан! Мой Хуан! Что ты здесь делал?
Да, это Хуан, его объятия, жадные и чувственные губы, целующие с неутолимой жаждой. Она встретилась на вершине обрыва, куда подступали деревья их сада.
– Я пришел за тобой, как и обещал. И чтобы ты знала, Айме, я не бросаю слов на ветер. Тебе не посмеяться надо мной. Ты меня не интересуешь, и я в твои сети не попадал. Я прекрасно знаю, чего можно ждать от таких, как ты.
– О, Хуан, мой влюбленный волк!
– Влюбленный, я?
– А как иначе назвать твои чувства? Я тебя не интересую, но ты все время меня ищешь. Ты не хотел приближаться ко мне, а сейчас умираешь от ожидания встречи. Если это не любовь, тогда что?
– Не знаю и знать не хочу, – грубо оборвал Хуан. – Но ты выслушаешь меня. Я не испытывал к тебе чувств, но ты задалась целью и достигла ее. А теперь уразумей, что по этой причине не будешь управлять мной из прихоти. Если мне захочется прийти, ты должна ждать и принять меня, прийти по моему зову, и я отыщу тебя где угодно. Именно это я и собирался сделать.
– И тебя не волнует, что ты навредишь мне?
– Берегись, чтобы мне не пришлось этого делать. Я не пошел за тобой в дом. Ты спустилась к моему морю, в мой грот. Тебя развлек дикарь и мучило любопытно, какова любовь Хуана Дьявола. Теперь знаешь. Ты не можешь попользоваться и выбросить это по своему усмотрению. Я тебе не игрушка и не кукла для женщин. Женщины созданы для мужчин.
– Поправлю тебя: я считаю, что мужчины созданы для женщин, – тонко усмехнулась Айме, едва сдерживая безудержную страсть.
– Такой мужчина, как я, всегда повелевает, а его женщина, пусть хоть королева, но всего лишь его женщина. Ты это понимаешь?
– Я понимаю, что ты тиран, деспот, варвар, пират, а еще неблагодарный. Но ты все равно мне нравишься. Я люблю тебя!
Хуан снова жадно ее поцеловал, и черная накидка, в которую закуталась Айме, соскользнула с плеч. Подняв ее с пола, он спросил:
– Что это?
– Маскарадный костюм, который пришлось надеть. У нас в доме был гость. Его пригласили поужинать, но он продлил послеобеденную беседу. Он еще не вышел из дверей, когда я выбежала из дома. Меня могли издалека увидеть, но черное скрывает, делает все одинаковым, маскирует.
– Хм! А кто был гость?
– Кое-кто. Друг мамы и сестры.
– Как его зовут?
– Какая разница, если ты все равно его не знаешь? Старый друг Моники, который приехал ее повидать и остался на ужин. Она зашла на кухню и своими чистыми руками настоятельницы приготовила великолепный десерт.
– Ах, да? Святая Моника так старательно о ком-то заботится?
– Святая? Кстати, нам надо кое-что прояснить. Как так случилось, что ты осмелился разговаривать с моей сестрой?
– Она тебе рассказала?