Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– Порывистый, да? Достойный своей породы. Но мой совет был прямо противоположным.
– Простите, что снова не прислушиваюсь к вашим советам. Я могу рассчитывать на вас?
– Конечно, юноша. Я приложу все силы. Но предупреждаю, это будет трудно и обойдется недешево.
– Меня не волнуют деньги, Ноэль.
– Ну тогда в путь, – закончил приятно удивленный нотариус.
– Айме, я напугала тебя?
– Естественно. Ходишь так бесшумно.
С глухой злобой Айме посмотрела на ноги сестры, обутые в мягкие фетровые тапочки, на белую монашескую одежду, обрамлявшую прекрасное бледное лицо. Они находились за пределами
– Меня удивило, что ты так рано встала. У тебя нет такой привычки, Айме.
– Привычки часто меняются. Теперь я встаю рано и мне нравится быть одной.
– Не буду мешать тебе, не волнуйся. Я пришла потому, что мама позвала. Она начала готовить экипаж и… Что с тобой происходит?
– Совершенно ничего, – теряла терпение Айме. – Я смотрю на море. Станешь упрекать, что я смотрю на море?
– Нет. Море очень красивое. Ты удивляешь меня. Никогда не думала, что тебя интересуют картины природы. Что ты высматриваешь в море? Ты так побледнела.
– Если так тебе интересно, вон тот парус корабля.
– Какого? Того судна? Но парус не поднят.
– Я уже вижу, не слепая. «Люцифер» не отчалил и даже не собирается.
– «Люцифер»? – удивилась Моника. – Так называется корабль?
– Да, сестра, его зовут «Люцифер», и можешь перекреститься, если думаешь, что тебя утащит дьявол, – съехидничала Айме.
– «Люцифер», – повторила Моника. – Очень красивое имя. Кроме того, содержит в себе великий урок. Люцифер был самым красивым ангелом, но был низвергнут за гордыню. Такие истории случаются намного чаще, чем кажется. Как легко рискнуть по легкомыслию, прихоти, всем райским счастьем! Ты думала об этом, Айме?
– Не рановато ли слушать притчи?
– Это не притча, а только совет.
– Советы и нравоучения тоже рановато выслушивать.
– Жаль. Я вовсе не собиралась читать тебе нравоучения. Что с тобой происходит? Что? Не ты ли клялась со слезами на глазах, что Ренато Д`Отремон – твоя жизнь, и ты готова убить или умереть, чтобы его удержать. Ты изменилась. Очень изменилась. Сейчас ты сама не своя, хотя и будешь отрицать.
– Сейчас я ненавижу тебя! – взорвалась Айме. – Почему ты преследуешь и мучаешь меня? Ты как моя тень. Вещая тень, которая только и может предсказывать несчастья!
В это время корабль, полный солдат, вплотную приблизился к борту «Люцифера»; не сдерживая волнения и тревоги, Айме шагнула к краю отвесного берега. Но послушница вцепилась в нее с неожиданной силой, заставляя обратить на себя внимание, и спросила:
– Что с тобой? Что происходит на том корабле?
– Мне бы тоже хотелось знать.
– Тебе хотелось бы знать? Почему? Почему тебя это так волнует?
– Если бы ты знала, как я ненавижу тебя сейчас! Оставь меня в покое!
Резко вырвав руку, она заторопилась. Мгновение она колебалась, оценивая расстояние, отделявшее от песчаного берега, шагнула, будто собиралась спуститься по узкой дорожке среди скал,
Моника видела, как та удалялась, затем повернулась и посмотрела на море, на «Люцифер». Даже вдалеке виднелось, как палуба заполнилась многочисленными солдатами, которые разбрелись, словно для боевых действий. Но ничего не указывало на сопротивление; на палубе суетилась только одетые в голубую униформу люди. Убранный парус, брошенный якорь, рангоут «Люцифера», окрашенный в красный цвет и блестящий черный корпус Моника связывала с тем мужчиной с широкой обнаженной грудью, с нахальным взглядом и дерзкой улыбкой.
– «Люцифер»…
Она повторила имя, чтобы запомнить его, как запомнила лицо, увиденное сквозь решетки окна. Затем неторопливо вернулась в дом Мольнар.
– Погодите минутку, Ренато. Позвольте мне первому поговорить с ним. Подождите немного.
Под массивной каменной аркой, где начинался коридор с камерами, Ренато Д'Отремон приостановился, подчиняясь старому нотариусу. Место грязное, мрачное, не проветриваемое, с узенькими окнами, открытыми, как амбразуры, и выходящими сквозь толстые стены к морю. Недра крепости прошлых веков сейчас были казармой и тюрьмой. Находясь в тени, Ренато смотрел на крепкого и стройного Хуана, на его легкую пренебрежительную улыбку, неторопливо выходившего из двери, которая выпускала его на волю. Подошел Педро Ноэль, а тюремщик удалился.
– Можешь выходить, – пригласил Ноэль. – Ты ходишь по морям удачливее Себастьяна Элькано, который объехал мир на парусном судне и выжил, чтобы поведать об этом. Понимаешь? Ты свободен.
– Почему? Благодаря кому? – спросил Хуан с явным недоумением.
– Благодаря тому, кто не думал о неприятностях и расходах, когда вытаскивал тебя из заточения. Нет, не я. У меня нет денег, но, по-моему, ты не заслуживаешь свободу после подобной переделки. Ты мог бы сгнить в этом углу и остаться без корабля. Ты был на волосок от этого. Так что поблагодари свою счастливую звезду.
– Свою счастливую звезду я не благодарю, но вас – да, Ноэль. Вы единственный человек на земле, кого я должен благодарить. Единственный, кто сказал мне доброе слово в детстве.
– Я? Я? – притворно возмутился Ноэль. – Ты полностью ошибаешься.
– Мне не по душе копаться в прошлом, но если вспомнить последнюю карету из трех, где, как пойманного зверя, везли дикого мальчика, с которым так сурово обращались люди и жизнь, что он едва походил на человеческое существо. Почти бесчувственный, поскольку удары и оскорбления отскакивали от него и от его души. Кроме животного инстинкта у него не было другого закона. Он понимал, что нужно питаться, а чтобы питаться, нужно работать или воровать. Но в той далекой и удивительной поездке мальчику было страшно. Страх перед странным миром, куда его везли насильно, и который превратился в тревогу и ужас, потому что он впервые совсем рядом ощутил смерть.
– Ну ладно, ладно, оставим это, Хуан, – против воли попытался прервать нотариус.
– Карета остановилась в деревне, – продолжал Хуан, не обратив внимания на реплику старого Ноэля. – Кучер и слуги пошли к соседнему ларьку, чтобы удовлетворить жажду и голод. Издалека кто-то позвал нотариуса, но никто не подумал о человеческом звереныше, слишком гордом, чтобы просить, но нотариус вышел из кареты, купил большой кулек апельсинов и с улыбкой вложил его в маленькие грязные ручонки. В первый раз кто-то улыбнулся этому мальчику, как улыбаются ребенку. В первый раз кто-то вложил подарок в его руки. В первый раз кто-то покупал для него кулек апельсинов.