Дикое шоссе
Шрифт:
Я могла это сделать. Я должна была это сделать. В последнее время я не часто приносила извинения. Какой высокомерной бы я не была, я делала все возможное, чтобы не облажаться, и, по большей части, у меня был хороший послужной список.
Это заденет мое самолюбие, но оно будет того стоить.
С колотящимся сердцем я свернула с шоссе и поехала по гравийной дороге, которая вела от шоссе к лоджу (прим. ред.: изначально словом «лодж» (lodgе) британцы называли дома садовников или охотничьи избушки. Со временем понятие расширилось: сейчас это и гостиница, расположенная за городом — на курорте или в национальном заповеднике). Пребывание здесь, на этой дороге, вернуло меня в другую жизнь. Я изо всех сил старалась не отрывать взгляда от дороги, пока не увидела все это. Горы. Луга. Здания, виднеющиеся за рощей.
Все выглядело точно так, как я помнила. За последние десять лет Ранчо «Грир», казалось, ничуть не изменилось.
Лодж представлял собой бревенчатое строение в деревенском стиле и был центром притяжения гостей — по крайней мере, таким он был, когда я здесь работала. Позади него находился огромный амбар рядом с еще более огромной конюшней.
Все три здания были одного и того же насыщенного коричневого цвета. Окна лоджа сияли в лучах утреннего солнца Монтаны. В опрокинутой бочке из-под виски, лежавшей у крыльца, росли бордовые и желтые цветы. Слева от украшенной ручной резьбой входной двери стояли три деревянных кресла-качалки.
Когда-то я мыла эти окна. Сажала цветы в эту бочку. Раскачивалась на одном из этих кресел и входила в эту парадную дверь.
Кэтрин была единственной, кто выбрал Монтану. Она нашла нам работу на этом гостевом ранчо, когда мы с Лондин согласились поехать с ней. Мы втроем собрали наши скудные пожитки, купили билеты на автобус и стали ждать, когда ей исполнится восемнадцать. Затем попрощались с Карсоном, Кларой, Арией и нашей любимой свалкой, и отправились из Калифорнии в Монтану на автобусе «Грейхаунд», потому что жаждали приключений. Не ради денег, власти или славы, а ради опыта, который стоит пересказать.
Мы были так взволнованы. Так нетерпеливы. Мы были такими свободными.
Нет, не мы. Я. Я была взволнована, нетерпелива и свободена.
Где-то по пути эта восемнадцатилетняя девушка заблудилась.
Я припарковала «Кадиллак» на одном из мест для гостей, обозначенном не бордюром, а старомодным столбом для коновязи. Мои руки внезапно превратились в желе, и мне потребовались все мои силы, чтобы припарковать машину.
Уже слишком поздно развернуться?
Да.
Я была здесь и, черт возьми, я сделаю это. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и выдохнула с громким свистом. Когда я в последний раз так нервничала?
Тяжело навалившись на дверцу, я распахнула ее. Моя сумочка осталась на пассажирском сиденье, потому что на Ранчо «Грир» не было такого понятия, как мелкое воровство. Гостям здесь не нужно было воровать, и я сомневалась, что кто-нибудь из сотрудников осмелится перечить Грирам — их слишком уважали, и это, вероятно, не изменилось.
Я проглотила комок в горле и направилась к крыльцу. Я вцепилась пальцами в деревянные перила, пока на нетвердых ногах преодолевала пять ступенек. Затем, сделав еще один судорожный вдох, повернула ручку двери и вошла в лодж.
Запах кедра и корицы наполнил мои ноздри. Кто-то развел огонь в камине. Диваны, окружающие камин, и каменная труба были обиты той же шоколадной кожей. Клетчатые подушки выглядели новыми.
Я подняла подбородок, чтобы рассмотреть деревянные балки сводчатого потолка. Справа от меня тянулась широкая лестница, слева — еще одна, обе из дерева того же цвета, что и пол. Прямо передо мной была стойка администратора, в данный момент пустующая. А позади меня, над дверью, возвышался восьмиконечный бюст лося.
Клайв.
Лондин, Кэтрин и я с любовью назвали лося Клайвом через месяц после нашего приезда. До Клайва никто из нас никогда не видел таксидермических животных, и мы думали, что он заслуживает имени.
Я улыбнулась, радуясь, что он все еще здесь. Радуясь, что, за исключением небольших изменений, это место не изменилось.
Я словно перенеслась в прошлое, в те дни, когда у меня в юности было две лучшие подруг и амбиции выше небес.
Эта комната не изменилась.
Но женщина, стоящая в ней, несомненно.
Я подошла к стойке и заметила серебряный колокольчик для подачи блюд, которого раньше там не было. Я дотронулась пальцем до кнопки, и по комнате разнесся звон.
— Одну минуту! — раздался голос из коридора, который начинался слева от лестницы. Одна минута на самом деле длилась десять секунд. Сначала мое внимание привлекла вспышка белых волос, когда появилась женщина, вытиравшая руки белым полотенцем.
— Доброе утро. — Она улыбнулась, и мое сердце растаяло.
Я скучала по этой улыбке.
— Доброе утро, — сказала я, молясь, чтобы она узнала меня. Хотя я бы не стала винить ее, если бы она меня не узнала. Одиннадцать лет назад я проработала здесь всего восемь месяцев. С тех пор Гриры, наверное, повстречали сотню сезонных рабочих.
— Что я могу сделать для… — Она склонила голову набок и широко раскрыла глаза, — Джемма?
Слава богу. Она не забыла меня.
— Привет, Кэрол.
— Боже мой, Джемма! — Она бросила полотенце на стойку администратора и направилась прямо ко мне, заключив в крепкие объятия. — Боже мой, девочка. Сколько времени прошло?
— Около одиннадцати лет. — Я рассмеялась. — Рада тебя видеть, Кэрол.
— Дорогая, ты просто… — Она отпустила меня, чтобы оглядеть с головы до ног. — Потрясающая. Хотя ты всегда была такой.
— И ты такая же красивая, как и всегда.
— Ой, пожалуйста. — Она закатила глаза. — Я старая.
Морщинки вокруг глаз и рта Кэрол с годами стали глубже, но ее волосы были такими же ярко-белыми, заплетенными в длинную толстую косу, перекинутую через плечо. Ее глаза были такими же приветливыми, карими.