Дина должна умереть
Шрифт:
– Жарко.
– Понимаю.
– Спи.
– Постараюсь.
– Я не мешаю?
– Никогда не мешаешь.
Лучшая подруга. Как же иначе.
Глава 2. Надя
«Как трудно было бы перенести наши
несчастья без друга,
который испытывает их еще сильнее нас».
Цицерон Марк Туллий
«Она все замечает
«Но». Дальше мысль никак не шла, будто уперлась в бетонную стену. «Но», несомненно, присутствовало, но Степа не мог (кажется, и не хотел) признаться себе, в чем же оно состоит.
Он открыл глаза. «Так. А где она? Не могла же она уйти. Кто закрыл бы дверь? Открой она бы квартиру точно не оставила, не в ее духе».
– Четыре часа, – констатировала Дина, вернувшись с балкона и присев рядом с ним.
«Слава богу».
Теперь от ее свитера пахло морозом и дымом.
– Привет, – сказал он. – Но сейчас не четыре. Сейчас ведь…
– Ты спал четыре часа. Хорошо бы побольше.
– А ты что делала?
– Курила, читала Капоте – уж извини, что без тебя. Позвонила домой. Включила ноутбук, проверила почту – как обычно, взломала все твои пароли, пролистала твои интимные письма… шучу.
– Да я тебе сам пароль скажу.
– Не нужны мне твои письма – я к себе на почту заходила. Хотела узнать, нет ли новых заданий с работы.
– И как?
– Разумеется, есть. Мой начальник никак не мог пропустить выход этой книги.
– В интернет ее, конечно, еще не выложили?
– Я не нашла. Что ж, так лучше – я ведь предпочитаю листать книгу, а не крутить колесико мышки.
Около года назад Дине вдруг взбрело в голову, что единственная профессия, в которой она сможет себя реализовать – книжный обозреватель. Недолго думая, она, человек действия, без малейшего опыта работы подалась в известный литературный журнал, принеся в редакцию для примера свою рецензию на один из самых ярких романов года. Ее приняли – сначала внештатно, а потом и на полставки с постоянной зарплатой.
Параллельно Дина решила покончить с учебой на экономе и поступить на первый курс факультета регионоведения. Зачем – оставалось загадкой. «Хоть что-то другое, – сумбурно, но уверенно объясняла она лучшей подруге Наде. – Мало кто работает по специальности, это и не нужно. Диплом просто должен быть. А что скучно – учеба не должна быть интересной. В жизни полно других интересных вещей».
– Как глупо! До чего же ты странная, – открыто высказалась тогда Надя, знакомая с Диной с того возраста, в каком и говорить толком не умеют.
– Что ж… ты знаешь меня лучше всех. Видимо, так и есть – я глупая и странная.
Дина придавила окурок носком ботинка, потом, подумав, подняла его и все же донесла до урны.
– Да ни черта я о тебе не знаю. Смотрю на тебя и даже близко не могу угадать, что у тебя в голове. И если ты завтра вдруг возьмешь ружье и начнешь стрелять по людям, для меня это будет таким же сюрпризом, как и для какого-нибудь старичка из Тимбукту.
– Что поделаешь, «на этом свете человек редко понимает другого».
– А это кто еще сказал?
– Гете. «Страдания юного Вертера».
– Только ты одна в целом мире и успеваешь учиться, работать, общаться с людьми и заучивать наизусть книги, – с нескрываемым раздражением бросила Надя.
– Ну, мое «заучивание» и моя работа в какой-то мере дополняют друг друга.
– Но тебя же не Гете обветшалого заставляют анализировать, а новинки!
– Редактор одобряет уместно проведенные параллели и общую подкованность в вопросах литературы, да я и критики много изучала… Я бы рада читать и еще больше – и новинок, и классики – мне не в тягость, наоборот. Слава Богу, журнал не занимается детективами и сентиментальщиной. Конечно, под красивой обложкой часто скрывается «ноль без палочки»… но надо же мне знать, что сейчас выдают за качественную литературу.
– Да ты и без работы бы все это читала. Зачем так «вгрызаться» в ненастоящие реальности, если есть своя, настоящая, довольно короткая жизнь?
– А разве у меня нет своей жизни? У меня все в порядке.
Дина как-то резко замолчала, и было ясно, ЧТО она могла бы сказать: «На себя посмотри». Но нет, она бы никогда такое не произнесла.
Все существование Нади, несмотря на бесспорную цельность, напоминало бег белки в колесе – непрекращающийся, изнурительный, бесполезный. В подростковом возрасте, почему-то проникшись идеей конечности жизни, Надя стала пытаться взять от нее все – суетливо и довольно неуклюже. Из-за природной невезучести все начинания бедняжки либо были бесплодны, либо заканчивались плохо.
В ночных клубах она подсела на экстази и «слезла», только когда за нее взялась узнавшая обо всем Дина – взялась решительно и жестко. Зато никаких клиник не потребовалось, и родители Нади так ни о чем и не догадались.
Уезжая из клубов, она бесстрашно ловила «попутки», и один такой «улов» закончился плачевно: ее ограбили и избили. И, уж конечно, чудом выпросив телефон у сердобольного прохожего, позвонила она не домой – маме с папой, уверенным, что дочка ночует у подруги и готовится к зачету, – а Дине, и та сразу примчалась на такси. Забрала Надю к себе, скрепя сердце согласилась не вызывать врачей, привела ее в порядок и даже кое-как замазала тональным кремом синяки на лице и шее, чтобы ей не пришлось отвечать на вопросы родителей.
То и дело Надя возникала на пороге Дининого дома в слезах из-за очередного мачо: обманул, бросил, изменил… хотя какой смысл хранить верность девушке, которая убеждена, что на отношения с одним человеком можно пожертвовать максимум пару недель.
Несколько раз Дине приходилось сопровождать Надю в аптеку за тестом на беременность – одной ей было почему-то страшно. К счастью, до сих пор все обходилось.
Учеба на самом престижном факультете университета, стоившая родителям Нади почти всех накоплений, сильно страдала из-за жизненных установок девушки. Тратить время на скучные лекции и семинары ей не хотелось – в результате недоумевающим родственникам («Наша дочь все время готовится к занятиям, даже ночами – что за звери эти преподаватели?!») приходилось давать Наде деньги еще и на тройки в зачетке.