Динамит пахнет ладаном
Шрифт:
— О себе я все и так знаю, а что с маршалом-то?
— «Трагедия в Колорадо», — Джонс попытался передразнить уличного торговца газетами. — «Драма на горной тропе». Стычка между дорожной полицией и тремя грабителями. Перестреляли друг друга. Причем у грабителей были такие же значки, как у констеблей.
— Забавно, — сказал Орлов. — Как же их смогли различить, хороших парней и плохих парней?
— Плохие парни числились в розыске, вот и вся хитрость. В их числе оказался Гек Миллс. На нем висели старые дела в Колорадо. Конокрадство. Плюс подозрения в ограблении поездов. В общем, обычный
— Не знал, что ты способен жалеть конокрадов.
Капитан Джонс усмехнулся:
— Я жалею, что не прищучил его сам. Вот и все. А маршалу придется уйти в отставку. Начнутся разговоры. Ясное дело, племянничек неспроста ошивался поблизости от дяди.
«Как хорошо, что я задержался дома», — подумал Орлов. Тогда, решив прилечь на пару часов, он провалялся в постели почти весь день. И еще день потратил на всякие запущенные дела — переписка, домашнее хозяйство, да и лошадей надо было осмотреть, не застоялись ли. Только через два дня, после тщательных сборов, он сел на поезд, идущий в Эль-Пасо. Удачно получилось. Теперь он знал, что к маршалу ни в коем случае нельзя обращаться.
— Вот что, — сказал капитан Джонс. — История запутанная. И если ее распутывать, то еще неизвестно, куда мы придем. И в какое дерьмо уткнемся носом.
— Да мы уже в дерьме, — не удержался Орлов. — Не хотелось лишний раз портить тебе настроение, но тот караван, который шел под охраной рейнджера…
— Это не наша забота, — отрезал Джонс. — Я связался с соседями. Они присмотрят за тем парнем. Он в отряде недавно, мог оступиться. Сам знаешь, ребятам часто предлагают подработать на стороне. Законный ствол может принести прибавку к жалованью, даже не сделав ни одного выстрела.
— Хорошо, он — не наша забота. Ну, а Стиллер?
— Ты говоришь, он напал на пульман и убил Паттерсона. Других свидетелей, кроме тебя, нет. Тебе никто не поверит, даже если ты скажешь это в суде под присягой. В присяжные выбирают обычных людей. А обычный человек не может поверить, чтобы преступник называл свое имя, прежде чем убьет жертву.
— Но ты-то веришь?
— Конечно, верю. Потому что я и сам так делаю. Если приходится убивать незнакомца. Пусть знает, кому проиграл. Это его право. Ну да, я защищаю закон, а бандит его нарушает. Но мы играем в одну игру, и должны соблюдать правила. Иначе мир превратится в ад. Но присяжные… — Капитан Джонс покачал головой. — Присяжные ни черта не знают о жизни. Они видят только свою кормушку. И если ты им расскажешь чистую правду, они не поверят.
— Знаю, — сказал Орлов. — Потому что они верят газетам.
— В том-то и дело, брат… — Джонс задумчиво глядел в окно, за которым сновал вокзальный люд. — Мэтью Стиллер — скользкий тип, его так просто не зацепишь. У нас он ни в чем не был замечен. В городе бывает редко. Я его запомнил по суду, он был свидетелем в паре дел. Пьяные драки со стрельбой. Знаю, что он живет на каком-то ранчо. На простого ковбоя не похож. Держится уверенно. Видел его еще в ресторане, когда был прием у мэра. Стиллер туда явился в сапогах со шпорами, в меховой куртке. Кто его пригласил? Наверно, у парня есть связи.
— Может, он тоже чей-то племянник?
— Все мы чьи-то племянники, — философски заключил капитан Джонс.
Орлов уже жалел, что затеял этот разговор. Теперь он не мог просто найти Стиллера и прикончить его. Это означало бы, что он не верит в силу закона и, следовательно, в силы Джека Джонса. Если бы рейнджерами командовал, скажем, Апач, разговор получился бы совсем другим. «Что? Этот подонок завалил Нэта Паттерсона? — переспросил бы Апач. — Почему ты сразу мне не сказал?». И уже через пару дней интерьер штаб-квартиры украсился бы свежим скальпом, возможно, даже с ушами.
Но капитан Джонс был слишком глубоко затронут цивилизацией.
— Сделаем так, Пол, — сказал он. — Не дергайся. Я узнаю, в какой больнице валяется Стиллер. Попрошу, чтобы за ним присматривали по всему Техасу. Куда бы он ни сунулся, я буду это знать. А ты пока посиди дома. Жди, что еще напишут в газетах. Если бы ты был нужен в суде, тебе прислали бы повестку. Но тебя никто не ищет. Пока. Иначе меня бы спросили в первую очередь.
— Тебя могли и не спросить. Разве газетчики тебя спрашивали?
— Нет.
— Однако они знают обо мне больше, чем я сам о себе знаю. Откуда? Но черт с ними, с газетами. А вот откуда «Стальная Звезда» узнала, где я живу? Все твои рейнджеры и скауты живут здесь, поблизости от Эль-Пасо. Один я со стороны. Как же они меня нашли?
— Ну, как?
— Заглянули в твои записи, вот как.
Джонс побледнел и хлопнул ладонью по столу так, что зазвенела посуда.
— Этого никто не мог сделать!
— Разве ты возишь все бумаги с собой? Поспрашивай у писарей. Наверняка они вспомнят, что приходил кто-нибудь от шерифа. Или от маршала, или из мэрии какой-нибудь хлыщ забегал.
— Чушь!
— Может быть, и чушь. Ты все-таки спроси, ладно? — спокойно улыбнулся Орлов. — Джек, ты командир рейнджеров, а я мелкий делец. Но поверь мне, в бизнесе разведка работает гораздо изощреннее, чем на войне. Когда мне надо раздобыть какие-нибудь сведения, скажем, о скидках на железнодорожные тарифы, я и не такие номера проделываю. Ты спросишь?
— Спрошу. И если это чушь, с тебя бутылка виски. — Джонс встал, шумно отодвинув кресло. — Жди меня здесь. Я смотаюсь в контору, пока все писари на месте.
— Да ладно тебе. Это не так срочно, — попытался удержать его Орлов.
— Тебе не срочно. А у меня внутри всё кипит. Как ты мог подумать такое!
Капитану Джонсу не было еще и тридцати, но он считался самым опытным среди командиров рейнджерских рот. С семнадцати лет носил он серебряную звездочку на своем кожаном жилете, и успел побывать во всех уголках Техаса. На границе с Оклахомой Джонс ловил контрабандистов с таким же успехом, как на побережье залива, и на мексиканскую территорию углублялся в пылу погони так же легко, как и в пустыни Нью-Мексико. У него было много врагов. И много недостатков. Его называли жестоким, отчаянным и нерасчетливым. Но даже самый заклятый враг не мог бы назвать его продажным. Потому что деньги ничего не значили для Джека Джонса. Удачу, победу, дружбу — эти вещи нельзя купить. А на все остальное ему было наплевать.