Динамит пахнет ладаном
Шрифт:
Орлов не торопился с ответом. Впрочем, индейцу и не нужен был его ответ. Кливленд решил идти на встречу, и его не заставишь изменить решение. Теперь надо было заботиться только о том, чтобы эта встреча не превратилась в ловушку.
— Легче взорвать мост, чем подготовить переговоры с врагом, — сказал он. — Надо обдумать каждую мелочь.
— Не беспокойся. Я уже всё обдумал. Я знал, что мне придется говорить за тебя, — сказал Кливленд. — Поэтому я взял не только отцовский лук и амулеты. Я взял в дорогу шляпу и костюм. Хватит им лежать в углу палатки. Пора надеть. Раньше команчи красили лицо перед боем. Сейчас мне приходится перед боем мыться и надевать костюм. Вот такие времена настали, брат.
Орлов выбил трубку, продул мундштук и завязал кисет. Кливленд следил за его движениями. Даже не сказав ни слова, Орлов мог выдать свое отношение к сказанному. Старый команч был чертовски наблюдательным. И слишком мнительным. Вот почему Орлов старался показать каждым своим жестом, что покоряется воле вождя, хотя и мог бы с ним поспорить.
— Сначала ты придешь к рейнджерам, — сказал он, наконец. — Их капитан сведет тебя с Хелмсом. Полковник — хитрый лис, но ты — старый волк. Он тебя не обманет. Ты увидишь всё, что скрывается за его словами. И если он действительно готов уступить, ты приведешь его на встречу с нами.
— Со мной, — сказала Вера. — На этот раз с ним буду говорить я.
Орлов переглянулся с Кливлендом, и команч усмехнулся.
— Вряд ли он станет разговаривать с женщиной, — сказал Орлов.
— Он станет разговаривать с представителем Лиги анархистов. А ее представитель в Техасе — это я. — Вера повернулась к Джошуа: — Мне понадобится еще шаль. Черная шаль. Я понимаю, что черную шляпку достать невозможно, но хотя бы на шаль я могу рассчитывать?
Старый индеец важно кивнул.
— Черное платье, черная шаль, — пробурчал Орлов. — К чему этот траур?
— Вот и видно, кто из нас анархист, а кто — просто сочувствующий элемент. Пора бы тебе знать, что черный — цвет анархии.
Маршал быстро разобрался в деле. Обычная пьяная разборка в публичном доме. Убитого рейнджера похоронили на мексиканском кладбище, а приезжего геолога Майера — на немецком. Городская казна пополнилась изрядным штрафом, содранным с хозяйки отеля. Два номера были отремонтированы уже к вечеру следующего дня. И жизнь в Эль-Пасо снова вернулась в привычное русло.
Несколько дней Захар Гурский безвылазно проторчал в особняке Мэнсфилда. Старина Зебулон, как выяснилось, знал толк в выпивке. Утро они начинали с французских вин, за обедом распечатывали пару бутылок виски, а вечер коротали за шампанским. Столь приятное времяпрепровождение закончилось, когда в особняке снова появился полковник Хелмс со своими костоломами, Гарри и Майком.
Гурский не знал, что с ним теперь будет. Слишком тяжелые обвинения могли ему предъявить и товарищи по партии, и сам Хелмс. Встреча с похитителями динамита закончилась полным провалом. Мало того, что злодеям удалось ускользнуть, так еще и Тихомиров погиб. Злодеи тут же доказали, что умеют обращаться с похищенным грузом. А партия потеряла единственного курьера, имевшего выход на все европейские боевые группы. И в том, и в другом наверняка можно было винить только Захара.
Захар готовился к худшему. Когда вслед за Полковником вошли Гарри и Майк, он моментально протрезвел. Ему хорошо было известно, как избавляются от тех, кто становится источником проблем. Нет-нет, никаких трибуналов, никаких разбирательств не будет. С ним будут обращаться так же ровно, как и раньше. Пригласят куда-нибудь. И по дороге неожиданно выстрелят в затылок. Это лучшее, чего можно было ожидать.
Впрочем, он знал и другое. Он знал, что никогда не даст прихлопнуть себя, как комара.
Вот почему он больше проливал вина, чем пил. И вот почему под одной коленкой у него был подвязан нож, а под другой — двуствольный «деринджер».
Но Полковник заговорил спокойно, деловито, и Захар немного успокоился. Он понял, что — по крайней мере, сегодня —, речь пойдет не о нем.
— Кажется, мне удалось найти приемлемый выход из нашего катастрофического положения, — сказал Хелмс. — Если всё пройдет, как задумано, груз будет доставлен по назначению, а не останется гнить в Мексике. Собирайся, Зак. Поедешь на родину.
— Что я забыл на родине? Мне и тут хорошо, — отвечал Гурский, потягивая шампанское. — А на родине меня ждет военно-полевой суд. В чем я провинился перед вами, сэр? За что вы посылаете меня на верную смерть?
— Шутки в сторону. — Полковник опустился в кресло у камина, и один из костоломов подал ему бокал бренди. — У тебя есть два дня, чтобы привести себя в порядок. Сказать по правде, я не доверял Майеру. И с самого начала жалел, что такой ценный груз придется доверить этому слюнтяю. Но теперь я спокоен. Ты как раз тот человек, который справится с делом.
Гурский, продолжая корчить из себя пьяного, неловко поставил бокал, и тот опрокинулся.
— С каким делом, сэр? Мое дело — следить за вашими друзьями и душить ваших врагов.
— Вот и встретишься с моими друзьями в России. Заодно проследишь за ними.
— Может, и придушить кого-нибудь придется?
— Может быть.
— Тогда я согласен! — Захар расхохотался. — Распорядитесь забить мою каюту шампанским. Говорят, помогает от морской болезни. И надо еще взять запас на обратную дорогу.
— Вот об этом можешь не беспокоиться, — сказал Полковник. — Ты отправляешься в края, где вино льется рекой. На обратную дорогу тебя снабдят бочками прекраснейшего вина, по сравнению с которым шампанское покажется дешевой кислятиной.
— Оно и есть дешевая кислятина, — мгновенно погрустнел Гурский. — Пью тут всякую дрянь. Одно название, что шампанское. А только вот в Париже оно почему-то вкусное, а тут… Эх, бедняга…
— Кто бедняга?
— Ну, этот… — Захар не сразу вспомнил, под каким именем прибыл сюда покойный Тихомиров. — Этот… Майер. Он так мечтал о Париже. Черт! Как он мог подставить свою пустую башку! Мне даже кажется, он нарочно это сделал.