Династия

Энн Шеридан

Я хватаюсь за свой шлем и нахожу ключ, надежно спрятанный внутри, задаваясь вопросом, кто из парней подумал вернуть его мне, прежде чем понял, что двигатель еще теплый. Учитывая, что Карвер и Кинг выглядели так, будто только что упали с кровати, сегодня рано утром это должен был быть либо Грейсон, либо Круз, и, судя по моим небольшим стычкам с Грейсоном, я предполагаю, что Круз.

Улыбка скользит по моему лицу, и как раз в тот момент, когда я натягиваю шлем на голову и устраиваю представление в дороге, массивная входная дверь распахивается, и секунду спустя я смотрю на Грейсона,

который спешит вниз по улице, ступеньки по две за раз.

Я терпеливо жду, моя интуиция подсказывает мне, что я должна просто сесть на свой байк и уехать, но после всего, что эти парни сделали для меня за последние несколько дней, я обязана ему не быть разъяренной стервой.

— Что случилось? — спрашиваю я, когда он падает на тротуар и начинает пробираться ко мне.

— Ты мне не нравишься, — говорит он мне, останавливаясь в непосредственной близости от Ducati и продолжая смотреть на меня своим суровым взглядом.

— Боже, спасибо, но тебе не нужно было проделывать весь этот путь, чтобы сказать мне это. Ты ясно дал понять это с самого первого дня.

Он качает головой.

— Нет, не слышала, — говорит он. — Ты смущаешь меня. Ты отличаешься от обычных девушек, которых мы здесь встречаем, и я настороженно относился к тебе. Это то, что ты чувствовала, но последние несколько дней я наблюдал за тобой, и я вижу, как ты сближаешься с каждым из моих друзей, и мне это чертовски не нравится. Думаешь, они глупые? Ты спишь в постели Карвера, флиртуешь с Крузом, а прошлой ночью трахалась с Кингом. Они разберутся, а когда разберутся, это плохо кончится, и я могу гарантировать, что плохо кончится для тебя.

У меня отвисает рот, я совершенно не знаю, что сказать.

— Я…

— Не надо, — говорит он, перебивая меня до того, как я выставлю себя дурой, наткнувшись на какое-то дерьмовое объяснение. — Либо выбирай одного, либо не выбирай вообще, но если ты их обидишь… Я тебя, блядь, прикончу. Понятно?

Грейсон не ждет ответа, просто разворачивается на каблуках и поднимается по лестнице, оставляя меня пялиться на него и чувствовать себя полной задницей. Он прав. Я играла со всеми, но не хочу выбирать. Кинг дает мне то, что мне нужно в физическом смысле, в то время как Круз питает другую часть меня, ту часть, которой нужен мужчина, чтобы сказать ей, какая она красивая, и заставить ее почувствовать себя единственной девушкой в мире. Карвер… Карвер другой. Он отгоняет всех монстров и впервые за семнадцать лет заставляет меня чувствовать, что мне не нужно кричать.

Нет, я не хочу выбирать, но зачем? Почему у девушки не может быть всего?

В любом случае, это не имеет значения, я не вернусь сюда, и это все равно никогда не сработает. Кинг, Карвер и Круз кажутся мне альфа-самцами, чрезмерно защищающими и ревнивыми типами. Я очень сомневаюсь, что они собираются делиться.

Я надеваю шлем и забираюсь на байк. У меня есть более важные дела, о которых нужно беспокоиться этим утром. Я могу разобраться с парнями позже.

Мой двигатель ревет, и я лечу по длинной подъездной дорожке Карвера, чтобы обнаружить, что ворота уже открыты, и в ту секунду, когда я могу, я убираюсь к черту отсюда,

неуклюже еду в одежде, взятой напрокат у Карвера, и без обуви.

Мой двигатель ревет по улицам, и в течение двадцати минут мой мотоцикл въезжает в дерьмовый бетонный подъезд к моему дому в Равенвуд-Хайтс, хотя дом на самом деле не то, чем является это место. Дом — это самое далекое от того, что я чувствую, когда нахожусь здесь.

Я смотрю на дом Курта и Айрин. Сейчас около семи утра, и я могу гарантировать, что Айрин заперта в своей комнате и крепко спит, а Курт растянулся на диване.

У меня есть два варианта. Я могу либо прокрасться через окно своей спальни, схватить свои вещи и убраться оттуда в мгновение ока, либо я могу устроить гребаную сцену.

Черт возьми, что за очевидный выбор?

Я иду на чертову сцену.

Я хлопаю входной дверью, позволяя дереву расколоться и сломаться. Дверь отскакивает от соседней стены, и я с удовлетворением наблюдаю, как Курт просыпается на диване, более чем испугавшись за свою жизнь.

Я пробираюсь через дом, создавая как можно больше шума. Я хватаю свою спортивную сумку и бросаю в нее все свои вещи, а затем выбегаю из дерьмовой маленькой комнаты, довольная тем, что мне больше никогда не придется сюда заходить.

К тому времени, когда я возвращаюсь в гостиную, Курт все еще пытается слезть с дивана, и когда он смотрит на меня, он несколько раз моргает, с трудом веря, что я здесь.

— Удивлен, увидев меня? — я рычу, глядя на него с отвращением.

Он пытается встать, но я упираюсь ладонью в его плечо, заставляя его растянуться на диване. Я наклоняюсь к Курту, бросая свою спортивную сумку на грязный ковер, и сажаю его на диван, давая волю своим чувствам к нему.

— Послушай, ты, грязный, пьяный мерзавец, — выплевываю я, давая ему понять, что именно я о нем думаю. — Я вернусь сюда, и когда я это сделаю, тебе лучше быть готовым, потому что я перережу тебе горло за то, что ты сделал со мной. Ты меня слышишь? Я, черт возьми, убью тебя.

Курт смеется и отталкивает меня назад, отправляя на шаг назад и удивляя силой, которая у него есть после того, как он провел еще одну ночь, утопая в алкоголе.

— Не заходи в мой дом с угрозами, сука. Ты должна быть благодарна за то, что я дал тебе жилье.

— Ты продал меня гребаному секс-торговцу. Ты должен быть благодарным, что я не отправила твою задницу в тюрьму, но в этом нет смысла, потому что ты будешь мертв до того, как это произойдет.

— Все разговоры, — смеется он. — Все это гребаные разговоры.

Не колеблясь ни секунды, я отступаю и ударяю кулаком прямо ему в нос, чувствуя, как хрящ разрушается под действием силы. Удовлетворительный хруст эхом разносится по комнате, и я знаю, что один звук останется со мной на всю оставшуюся жизнь.

Курт падает обратно на диван, кровь хлещет из его носа, и все, что я могу сделать, это смеяться, пока я трясу рукой, отчаянно желая, чтобы мои пальцы были надежно обмотаны кастетом. Это сделало бы этот момент чертовски идеальным.

— Чертова сука, — рычит он, зажимая нос и давясь кровью, которая течет по задней стенке его горла.