Дингир
Шрифт:
Вампир впитал внутрь себя и этот клинок. Его тело покинула едва заметная красная дымка.
— Надо проверить кое-что, — сказал Стрикс. — А то я уже не помню, как это делается. Надеюсь, вы не сильно спешите, Раш?
— Нет.
— Хорошо. В таком случае нам лучше выйти наружу.
Они покинули музей и развернулись к этому двухэтажному зданию лицом.
— Внутри больше нет живых людей. Можно начинать.
Вампир направил обе руки на свою цель…
Долгое время ничего не происходило, но то была лишь внешняя иллюзия. Внутри же все растения уже превратились в высушенные подобия себя, а после они и вовсе обратились в пыль. Электроника, жидкости, стены, обои, мебель всё это подверглось
В конечном итоге музей просто не выдержал собственного веса и разрушился. Но то небыло похоже на крушение двухэтажного здания, а скорее это напоминало нечто в разы более лёгкое, как если бы сильный ветер обвалил целиковые останки великана, покрытые десятисантиметровым слоем пыли.
— Хм-м-м, это заняло около двадцати секунд. Обычно я разрушаю такие дома за пять. Видимо мне недостаёт практики.
“Практики, видите ли, ему недостаёт!.. Позёр! — сказал Нибрас. — А теперь Раш, сравни его с нами. Мы способны на расстоянии убить человека. А этот хрен вампирский может на расстоянии обрушить целое здание”.
“Вот что значит: закрыть свои слабости. Мы смогли найти козырь против Эйна Дарко, а со Стриксом, нам теперь не страшен ни Красный Рассвет, ни слуги Пака, так как этого вампира способны убить только сам Пак или Вилен”.
“Мне кажется, что с этими клинками он и Вилен завалит. Он такой же, как мы — впитывает силу в неограниченных масштабах. Вот, пожалуйста, ещё один элемент, который выходит за рамки уравнения, да Раш”.
ГЛАВА 17. ПОДНЯТАЯ ЗАВЕСА
— Эйн, ты можешь мне нормально объяснить: почему мы сейчас идём в полицейский участок? — спросил Тиен. Он ел хот-дог и быстрым шагом пытался догнать Эйна.
— Фараон работает в полиции, — кратко ответил тот.
— Это я уже слышал, но почему ты так решил?
— Когда мы пытались вызволить заложника из рук Пирокинетика Адена Ёрста, там было трое полицейских, и они говорили так, будто точно знали о существовании Красного Рассвета. А недавно у них было что-то типа брифинга по Рэндам.
— Ну и причём тут Фараон?
— Этот брифинг был вынужденной мерой со стороны Красного Рассвета, так как появился сверхчеловек, которого они не в силах незаметно устранить. Его бурная деятельность вынуждает О.К.Р. объединиться с полицией, чтобы взять под контроль социальный фактор. Я сейчас говорю об этот самом Паке, к которому приписывают связь с нашим Фараоном. Он действует в открытую, радикально и агрессивно. В то время как Фараон предпочитает оставаться в тени. И для этого есть две причины. Первая: он ещё недостаточно силён, чтобы как Пак противостоять Красному Рассвету в открытую. И второе: подобный разлад в тактике может означать, что Пак и Фараон являются двумя противоборствующими сторонами. И сейчас наш убийца скрывается ото-всех: от полиции, от Красного Рассвета и от Пака в том числе.
— Я понимаю, почему ты так решил. Если бы за Фараоном стоял покровитель вроде Пака, то у него не было бы причин скрываться.
— Верно. Пак и Фараон как-то связаны, но они явно действуют не согласованно.
— Но я так и не понял, что связывает полицию и Фараона?
— Я думаю, что из-за большого количества врагов и из-за недостаточного количества сил, Фараон начнёт стравливать все эти стороны между собой. И теперь мы наблюдаем как Красный Рассвет, и даже полиция охотятся на Пака. В то время как самим Фараоном занимаемся только мы. И для успешной манипуляции будет лучше всего внедриться в полицию. Почему? Это самый не рискованный вариант. Пак, скорее всего, знает Фараона в лицо. А в Красном Рассвете есть Псионики, что очень быстро раскусят его. Остаётся только прятаться среди обычных людей и в тайне ими управлять, то есть в полиции.
— И ты хочешь расспросить нашего бывшего капитана в стиле: “что у них там за движуха с Красным Рассветом?”
— Да, и ещё надо будет провести разведку и прощупать местных сотрудников. Кто-то из них является Фараоном.
— И как нам его найти?! Как выглядит суперсильное существо, которое способно убить тебя с 50-ти метров?!
— У нас же есть снимки его безумного спринтера. Можно опираться на них, — сказала Илона. — Этого конечно мало, но хоть какое-то представление о преступнике они всё же дают. И Тиен, когда ты успел урвать хот-дог?
— Когда мы проходили мимо закусочной.
— Так это было двадцать минут назад. За это время даже я смогла бы съесть три таких.
— Это хот-дог, Илона! Если потеряешь бдительность лишь на секунду, то твоё лицо вмиг превратится в канадский флаг! А кстати мне вот интересно, в составе чипсов часто пишут: “Может содержать небольшое количество сои и горчицы”. Это, в каком, блин. смысле, производители что, сами не знают, что туда пихают?.. А, Эйн можно вопрос: если демоны существуют, то и проклятия тоже? Если так, то как это вообще работает, почему, когда один человек проклинает другого, то второй начинает страдать?
— Во время нефизического гнева, то есть — высказывания в виде: “хоть бы ты сдох”, клетки мозга сжигаются. А поскольку энергия не может быть уничтожена, она трансформируется, и направляется на объект ненависти с командой навредить.
— Чё, в натуре?!
— А мне почём знать?.. Иногда неведение развивает воображение. Как раз таким воображением я только что с тобой и поделился.
— Это и делает тебя крутым, Эйн. Ты не стесняешься своего воображения, оно словно твой учитель.
— Это не совсем так. Оно с самого детства было моей частью. Просто у большинства людей воображение перестаёт расти по мере физического взросления. Есть две дороги. Первая — это восприятие материального мира. И вторая — воображение. В детстве ребёнку часто говорят: “не делай то, не делай это”. Подобные запреты блокируют первую дорогу восприятия материального мира, и с возрастом ребёнок понимает, что воровать и убивать плохо — это правила материального существования. Однако из-за подобных блокировок начинает страдать и вторая дорога воображения. По мере взросления эти две дороги сливаются и те блоки, что были выставлены на первую дорогу, сужают и дорогу воображения. Я же с самого начала следовал правилам общества, но при этом позволял своему воображению делать то чего оно хочет: “Мысли о тотальной гибели человечества” — пожалуйста. “Фантазии о совокуплении с различными животными” — да это мерзко, но я не спешил избавляться от этих мыслей. Мне было интересно следить за их ростом.
— И на чём закончился этот рост?
— Не на чём. Моё воображение до сих пор растёт… Ты меня удивил, Тиен. Я думал, что после моих слов о фантазиях с животными ты выразишь удивление или омерзение, прикрытое какой-нибудь язвительной шуткой.
— Ну, это же просто поверхностные фантазии, верно? Я уверен, люди думают и не о таких вещах. А ты, скорее всего, просто мысленно экспериментируешь; и пока твой мозг ищет разнообразие — он развивается. К тому же твоё смелое воображение покрывает очень много разных вещей, как омерзительных, так и приятных тоже. Ты же по факту не являешься: убийцей, зоофилом или некрофилом. А то, что в твоих мыслях присутствуют все эти грехи одновременно — оправдывает тебя.