Динка (с иллюстрациями Воробьева)
Шрифт:
– Но учительница знает больше, чем дети, - возразил капитан.
– Вовсе нет! Дети могли бы рассказать такое, что никакой учительнице не придет даже в голову!
– убежденно заявила Динка.
Капитан снова засмеялся. Ленька, обрадовавшись, что Динка стала сама собой, весело кивнул головой.
– Она кого хочешь насмешит!
– сказал он с гордостью и, желая оправдать в глазах капитана недавнюю дурость своей подружки, добавил: - А то ишь какой дурочкой притворилась!
– Я не притворилась… Я просто сильно запугалась, и у меня сделались куриные мозги, -
– Но почему же ты запугалась? Разве я такой страшный?
– спросил капитан.
– Нет, вы оказались не страшный. Но ведь я же не знала, какие бывают капитаны… И потом, я всегда боюсь очень умных взрослых людей. Потому что в голове у меня такая суматоха… - засмеялась Динка, встряхивая своими кудрями.
– У тебя не в голове, а на голове суматоха. Вот Ленька поедет со мной в Казань и привезет тебе в подарок красивую ленту!
– сказал капитан.
– Нет, не ленту, а красные сапожки. Да, Лень?.. Он привезет мне красные сапожки!
– похвалилась Динка. Капитан, улыбаясь, взглянул на Леньку.
– Ну, где они еще… Это я так, подумал только… - застеснялся мальчик.
– Раз обещал, надо привезти, - сказал капитан и снова спросил Динку: - А ты не будешь скучать, когда он уедет?
– Я день и ночь буду… - вздохнула Динка и, соскочив со стула, подошла к Леньке: - Правда, Лень, мы обое будем очень скучать?
– Ничего… - сказал Ленька и, боясь, что она расстроится, стал поспешно прощаться.
– Не опаздывай. Послезавтра мы уходим, - напомнил капитан.
– Я не опоздаю!
– сияя, сказал Ленька и легонько подтолкнул Динку к двери, - Попрощайся!
– шепнул он ей.
Динка подошла к капитану, взяла обеими руками его руку.
– Прощайте!
– сказала она.
– Я еще приду проводить Леньку.
Глава 67
ГОРЬКИЕ МЫСЛИ
Домой Динка не шла, а бежала и тащила за собой Леньку.
– Пойдем скорей на утес, - говорила она.
– Там это все забудется…
– Что забудется?
– не понимал Ленька.
– Ну, вот этот пароход… и капитан…
– А что ж капитан? Разве он тебе не понравился?
– удивился мальчик.
– Нет, понравился. Но ведь он сказал, что ты с ним уедешь, - вздыхая, говорила Динка.
– Вот глупая! Так мы же сами просили!
– грустно усмехался Ленька.
Его тоже пугала близкая разлука, но при мысли, что теперь он станет настоящим человеком и будет служить на большом, красивом пароходе, даже предстоящая разлука казалась ему легче. Леньку радовало, что капитан действительно оказался простым и добрым человеком.
«Стараться буду вовсю!» - с благодарностью думал мальчик, представляя себе, как мчится он на зов капитана, быстрый, ловкий, сообразительный. Нравилось ему также, что он будет есть и спать вместе с матросами. Койки у них небось тоже подвесные, как люльки… Широка, глубока Волга, плывет по ней пароход «Надежда», на пароходе служит лихой матрос Леонид Славянов - не принято там называть по имени.
«Эй, Славянов!» - станут величать Леньку матросы, и вместе с собственной фамилией получит он собственное достоинство, придет в гости к Макаке, подаст всем руку. А пока… Что ж, пока надо расставаться. Может, на неделю, а может, и на две…
Ленька бросает украдкой взгляд на идущую рядом подружку, и мечты его тускнеют. Кажется, что в ней особенного? Суматошная она девчонка, беспокойная… А брось ее - и заскучаешь! Когда б еще знать, что не ревет она, не бегает, не ищет его. А то хоть вплавь бросайся и греби назад, да и только! «Вроде няньки я ей», - с грустной усмешкой думает Ленька, ощущая в своей руке маленькую цепкую руку.
– Ты слышь, Макака… Не реви тут, как я уеду, - говорит он вздыхая.
Девочка поднимает на него глаза и молчит.
– Эх, ты, - говорит Ленька, - надсада…
Потом снова думает о капитане, о большом белом пароходе и матросском воротнике, только мысли эти короткие, не за что им зацепиться надолго; а вот та жизнь, с которой он расстается, имеет уже глубокие корни, крепко сидят эти корни в Ленькиной душе, глубоко вросли в нее.
– Ты спроси дома, не слыхать ли чего о Косте, а то уеду я и ничего знать не буду… И про дядю Колю узнать бы, а то ведь толком ничего я о нем не слышал больше… А еще, может, Степана уже выпустили… Повидать бы его мне, когда приеду… - говорит Ленька.
– Пойдем к моей маме… У нас теперь все тебя знают, почему ты не идешь?
– тоскливо спрашивает Динка.
– Я приду… Вот приеду и приду. А сейчас нет… - упрямится мальчик и, сдвинув брови, вспоминает свой ночной визит.
– Шарахнулась тот раз от меня ваша Алина, как от жулика. А ты вот что скажи, если кто спросит… - Ленька вдруг поднимает голову и веско говорит: - Ты скажи: у него, мол, другая одёжа есть. Штаны черные, навыпуск, бескозырка с лентой и воротник матросский, ни разу не надеванный… При матери скажи, ладно?
– Ладно… Только зачем моей маме твоя одёжа?
– удивляется Динка.
– А вот чтоб не жалела она меня, как нищего.
На утесе Ленька чувствует себя дома, и дети, забыв о предстоящей разлуке, весело болтают до самого обеда. Потом Динка уходит.
– Если мама и Катя приехали уже, то я не приду… А где ты будешь ночевать, Лень?
– уходя, забеспокоилась она.
– Как - где? На утесе. Мне теперь наплевать, я себя переборол. Завернусь в твое одеяло и засну, как медведь в берлоге. Ведь последние ночки дома, вздыхает Ленька.
– Как - последние?
– пугается Динка.
– Ну эта да еще завтра… Конечно, последние!
– говорит Ленька, но, взглянув на расстроенное лицо девочки, быстро меняет разговор.
– Утром на баштан пойдем! Арбузов тебе нарву и ребятам закажу, чтоб без меня носили!
– Пускай, - соглашается Динка.
– Мы их съедим, когда ты вернешься, - и, кивнув ему головой, ныряет в свою лазейку.
Под ногами уже шуршат опавшие листья, сад очень поредел, и сквозь желто-красные кусты далеко видно забор Девочка оглядывается. Ленька стоит все на том же месте и смотрит ей вслед. Она быстро поворачивается и спешит назад.