Динка (с иллюстрациями Воробьева)
Шрифт:
– Ну да!
– вдохновленная ее словами, встряхнула головой Динка, - Горе это враг! Но мы не поддадимся!
– И, решив сразу проявить мужество, она вскочила и показала сестрам шиш.
– Вот ему!
Алина шутя хлопнула ее по руке, все засмеялись.
– и еще… - сказала Марина, радуясь, что дети развеселились.
– Еще часто бывает, что за горем следует радость… Вот как на небе: тучи, тучи, и вдруг солнышко…
– Динка! Вый-ди! Вый-ди!
– вдруг раздалось за забором.
– Арбузы кричат!
– засмеялась Динка и побежала к
Навстречу ей выдвинулся Трошка; круглая физиономия его лоснилась от удовольствия.
– Погоди, я скажу… - оттолкнув выпрыгнувшего из кустов Миньку, заторопился он.
– Слышь, Динка! Пароход «Надежда» вышел из Казани! Мы от Минькиного отца узнали! Динка взвизгнула, хлопнула калиткой и помчалась к даче.
– Мама, мама! Ленька едет!
– кричала в буйной радости Динка - Ленька едет!
– повторяла она, ликуя и кружась.
– Ну вот, и пришла радость!
– сказала с облегченным сердцем Марина.
– Но ведь это только для Динки… - разочарованно откликнулась старшая девочка.
– И для меня!
– выскочила вдруг Мышка.
– И для нас!
– строго сказала Марина.
– Нам всем нужен такой верный, стойкий товарищ, как Леня.
– Он старше меня?
– ревниво спросила Алина. Мать ничего не ответила. Она смотрела на младшую дочку и радовалась ее радости. Широко раскрыв руки и закинув голову, Динка смеялась и пела, кружилась и падала, надувая пузырем платье… Скучные осенние листья вдруг ожили. Красные, желтые, оранжевые, как разноцветные птицы, они веселыми стайками слетали с деревьев на голову и плечи девочки.
И Марине снова захотелось, чтобы на крыльце бодро и радостно зазвучали голоса детей.
– Ах, как же я не могу вспомнить ни одной хорошей песни!
– с досадой сказала она, проводя ладонью по лбу и тщетно роясь в своей памяти.
– Вспомните хоть вы, Алина, Мышка!
Но девочки тоже не могли попомнить веселой песни, все, что они предлагали, в конце, или в середине, или с самого начала было грустное… А звонкий голос Динки раздавался уже в другом углу сада, и желтые печальные листья снова медленно и скучно падали на крыльцо.
Глава 79
КРАСНЫЕ САПОЖКИ
Вот и Казань… Ленька стоит на борту парохода и смотрит на кривые улички предместья, убогие домишки с плоскими крышами.
– Это еще, брат, не Казань… Это так коло берега беднота ютится. Сама Казань эвон где!
– говорит повар Никифорович, указывая рукой на затонувшие в желтеющих садах золотые маковки церквей.
– Старинный город… Казань-матушка!
– А сколько здесь стоять будем?
– спрашивает мальчик. Ему кажется, что прошло уже много дней и ночей, с тех пор как пароход «Надежда» отчалил от родной пристани… Сильно скучает Ленька. Плохо ест, не идет ему «знатный матросский харч» на пользу.
– Не в коня корм… - ворчит толстый кок Никифорович, подкладывая Леньке не в очередь лучшие куски.
– Не могу откормить, ваше благородие, - говорит он капитану.
– Шибко задумывается мальчонка…
Не радовала Леньку и подвесная койка. По ночам тяжело ворочался он с боку на бок, слышался ему горький плач покинутой Макаки… Представлялось ему, что идет она по берегу одна-одинешенька, остановится, оглянется… Нет Леньки!
Больше всего мучили мальчика ночные кошмары: никак не мог он забыть перекинутую на утес и оставленную второпях доску. Снилось: идет по этой доске Макака, пошатнулась, взмахнула руками: «Лень!.. Лень!..»
А доска тихо поворачивается под ней…
Ленька вскакивал, крупный пот катился по его лицу…
«Нет, не работа это, не жизнь это..» - тоскливо думал он.
А все было бы хорошо, когда б не тоска по оставленной подружке. Матросы относятся к Леньке бережно и любовно: каждому бросается на помощь Ленька, не гнушается никакой работой. И промеж взрослых держится скромно; сидя за общим котлом, хлебает щи аккуратно, позади всех протягивает ложку…
– Хороший малец! Старательный, только уж больно невеселый, - докладывают капитану матросы.
Капитан зовет мальчика к себе в каюту, подолгу разговаривает с ним.
– Скучаешь, Леня?
– часто спрашивает он. Ленька молчит и смущенно улыбается.
– Ты, малец, к нам привыкай. Дружба - она, конечно, первеющее дело, только на воде подружек забывать надо. Не до них тут!..
– глядя на Леньку, говорят старые матросы.
Без шуток, конечно, тоже не обходилось.
– Ну, вот пел ты ей… Пел не пел, а кричал чегой-то во всю глотку… начинает, посмеиваясь, какой-нибудь молодой матрос.
– Ну ладно! Сейчас она девчонка маленькая… И дружба у вас, видать, крепкая… А вот как подрастет, тогда песней не утешишь… - Матрос смотрит на Леньку смеющимися глазами и подталкивает локтем соседа.
– Да, подрастет и, глядишь, сменит тебя на какого ни на есть сухопутного Ваньку… А ты скучаешь…
– Не сменит!
– гордо отвечает Ленька, и губы его растягиваются в улыбку.
– Чего там - не сменит!
– сердито прикусывая хлеб, вступает пожилой матрос.
– Подружка твоя с господского дому. Барышня! А ты - сирота без роду, без племени… Тебе за ней не гоняться, вот что!
– Верно, верно!
– качает головой молодой матрос.
– Она себе подберет почище… Вот как ездят у нас пассажиры иногда… Чудные имена у барчат… Все Мунчик да Пунчик, али Гогуся какой-либо… Вот и бросит она тебя ради Гогуси али Пунчика… Эх, ты!
– Не бросит!
– повторяет Ленька, и, представив себе, как сердито налетает Макака на неугодных ей пунчиков и гогусек, он вдруг звонко хохочет.
– Вот знала б она!
– Ну, вот и развеселился!
– добродушно улыбаются матросы.
– А как повернем назад от Казани, так и вовсе запрыгаешь!
Ленька ждет Казани. Долго стоит пароход в Симбирске. Капитан снова берет груз… Матросы носят на плечах мешки с зерном, ящики с сушеной рыбой.
Ленька суетится вместе со всеми, тянет на плечи тяжелый мешок.