Дипломат императора Александра I Дмитрий Николаевич Блудов: союз государственной службы и поэтической музы
Шрифт:
Свадьба Блудова на фрейлине княжне Анне Андреевне Щербатовой состоялась 28 апреля 1812 г., два года спустя после смерти князя А. Н. Щербатова и незадолго до кончины от рака его вдовы – княгини А. В. Щербатовой. Шаферами жениха были поэт Василий Андреевич Жуковский (1783–1852) и Александр Иванович Тургенев (1784–1845) [185] . Посаженными отцом и матерью стали граф А. Н. Салтыков и его супруга [186] .
Скромное бракосочетание прошло в домовой церкви протоиерея Андрея Афанасьевича Самборского (1733–1815), духовника Александра I. По словам Е. П. Ковалевского, Самборгский очень любил Блудова, и сам его венчал. В свое время установлению доверительных отношений между Блудовым и Самборгским поспособствовал Алексей Федорович Малиновский (1762–1840). Он был родственником Самборского [187] и сослуживцем Блудова по Московскому архиву Коллегии иностранных дел. Позднее А. Ф. Малиновский стал главным управляющим архива.
185
А. И.
186
Ковалевский Е. П. Граф Блудов и его время. СПб., 1871. С. 81.
187
Вторая дочь Самборского София была замужем за братом А. Ф. Малиновского – Василием, русским дипломатом, а затем первым директором Царскосельского лицея, где обучался А. С. Пушкин.
Семьи, составлявшие дворянскую элиту Российской империи, были сильны крепостью родственных и дружеских связей. Бракосочетание укрепило родственные связи Блудова с титулованным дворянством и его контакты при дворе.
Другое важное для Блудова московское знакомство состоялось также благодаря сотрудникам архива коллегии иностранных дел А. И. Тургенева и Д. В. Дашкова. Они познакомили Блудова с поэтом В. А. Жуковским. Вскоре между ними сложились дружеские отношения и совместное участие в литературном процессе, которое прерывала только дипломатическая служба Блудова за рубежом.
Вскоре после женитьбы Блудова назначили поверенным в делах русского посольства в Швеции, и в сентябре 1812 г. он уехал в Стокгольм. Осенью 1812 г. умирает княгиня А. В. Щербатова. В 1813 г. в Стокгольме у Блудова родилась его старшая дочь, названная в честь тещи – «гордой княгини» – Антониной. Ей предстояло стать известной мемуаристкой и писательницей, выразительницей панславистских настроений. Спустя еще два года родилась вторая дочь Блудова – Лидия. В 1817 г. на свет появился сын Андрей. Он продолжил отцовские принципы служения России на дипломатическом поприще. Младший сын Вадим (родился в 1819 г.) позднее служил при Азиатском департаменте МИДа.
Известной долей истины обладает утверждение С. Я. Штрайха о том, что к 1820-м гг. Блудов выдвинулся, «благодаря своим связям в аристократических придворных кругах». К сожалению, Штрайх оставил вне поля зрения личностно-характерологический фактор и его содержательную характеристику, и не учел, что Блудов мог принять покровительство только со стороны близких ему людей. «Совершенная разность в характере и воспитании» становилась для него непреодолимым препятствием в общении. Но в этом отношении судьба благоволила Блудову. Покровители Дмитрия Николаевич любили и оберегали его, симпатизировали ему. Они благоприятно влияли не только на служебный рост Блудова, но и его профессиональное развитие.
§ 2. Блудовская концепция создания системы национального образования в России
Детство и отрочество Блудова пришлось на время, когда Россия переживала последствия Великой французской революции. Одним из них был приток эмигрантов, сочувственное внимание к ним русского дворянства, мода на французских гувернанток и гувернеров и обучение французскому языку. В жизнь входило поколение, выращенное при непосредственном участии французов.
О внимании к французскому языку русских женщин язвительно заметил Вигель: «Высшее общество, более чем когда, в это время было управляемо женщинами: в их руках были законодательство и расправа его. Французский язык в их глазах был один способен выражать благородные чувства, высокие мысли и все тонкости ума, и он же был их исключительная собственность. И жены чиновников, жительницы предместий Петербурга, и молодые дворянки в Москве и в провинциях думают смешным образом пользоваться одинаковыми с ними правами. Какие дуры! Спасибо Крылову, и они одобряли его усилия и улыбались им. Что может быть общего у французского языка, сделавшегося их отечественным, с тем, что происходит во Франции? И она, грозившая овладеть полвселенною, в их глазах находилась в переходном состоянии. Таково было упорное мнение эмигранток, их воспитавших, которое они с ними усердно разделяли. И, к счастью, они не ошиблись» [188] .
188
Вигель Ф. Ф. Указ. Соч. С. 252–253.
Под руководством приглашенных матерью Блудова профессоров Московского университета он получил хорошее для своего времени домашнее образование. Помимо французского языка и отчасти древних языков Блудов знал немецкий и итальянский языки. Английскому языку он учился самостоятельно, уже, будучи советником русского посольства в Лондоне [189] . Но больше всего юный Блудов увлекался французской литературой. «Никто из тогдашних молодых людей, не исключая даже Уварова, так основательно не знал этой (французской, – И. С.) литературы, так хорошо не мог судить о ней», – считал один из учредителей «Арзамаса» Вигель [190] . Блудов одинаково свободно говорил и думал по-русски и по-французски, был двуязычным, как бы сказали сегодня, «билингвом» [191] .
189
Е. П. Ковалевский отметил, что Блудов учил английский язык при помощи романов Вальтера Скота. Он не решался говорить по-английски, но читал все, что выходило нового в английской литературе. (Ук. соч. – С. 15).
190
Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2000. С. 199.
191
Литвинов В. П. Переход к двуязычию в процессе освоения иностранного языка и значение курса сравнительной типологии (изучаемого и родного языка) / / Психологические и лингвистические аспекты проблемы языковых контактов: Межвуз. темат. сб. Калинин, 1978.
Рубежом, заставившим Блудова обратить внимание на проблемы русского дворянства, стал 1812 год и десятилетний опыт работы за рубежом (1812–1822). Разносторонне образованный, с молодости впитавший западноевропейские влияния идей Просвещения, пройдя дипломатическую школу в Западной Европе, он имел возможность приглядеться к состоянию европейской нравственности.
В этом отношении Блудов повторил путь близкого ему по духу и мироощущению Н. М. Карамзина. Он пришел к убеждению, что национальное образование должно основываться на «исконно русских началах» [192] : «Одаренные молодые люди, воспитанные за рубежом, возвращаются в Россию с ложными о ней представлениями. Они чужие для своего отечества» [193] . Образование, полученное вне русского общества, Блудов считал для России невыгодным [194] , потому что «большинство таких людей не способны заниматься полезной деятельностью». Они не понимают и не принимают русские нравы, мнения [195] . После многолетней дипломатической работы в Западной Европе Блудов убедился в ее враждебности по отношению к России [196] .
192
Российский государственный архив древних актов (далее в тексте: РГДДА). Ф. 1274, on. 1 ч. 1, ед. хр. 720, л. 11 об.
193
РГАДА. Ф. 1274, он. 1 ч. 1, ед. хр. 540, л. 1 об.
194
Там же. Л. 1.
195
Там же. Л. 2.
196
Там же. Л. 2об.
По мнению Блудова, пример Западной Европы назидателен для России тем, что он уже продемонстрировал опасную закономерность: если в обществе идет процесс нравственного разложения, «тогда ничто не удержит государство от гибели» [197] .
Победа в Отечественной войне 1812 г. истолковывалась современниками Блудова [198] «как торжество православной России над безбожной Европой» [199] . Внимание уделялось, с одной стороны, теме духовного и морального разложения «просвещенных» европейцев [200] , а с другой – необходимости укрепления основы общества – русской семьи. Современные исследователи усматривают в этой идее основание для создания условий «христианизации народного образования» [201] .
197
РГАДА. Ф. 1274, он. 1 ч. 1, ед. хр. 720, л. 11.
198
Н. М. Карамзиным, А. Н. Олениным, С. Н. Глинкой, Ф. П. Ростопчиным, А. С. Шишковым.
199
Островский О. Б. 1812 г. как рубеж просвещения и «официальной народности» / / Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. М., 2007. Вып. 20. С. 199.
200
Там же. С. 202.
201
Там же.
Блудов изложил на бумаге свои взгляды об образовании в конце 1820-х – начале 1830-х гг., в связи со служебными обязанностями товарища министра просвещения. В их основе лежали его личный жизненный опыт и размышления, приобретенные им в более ранний период.
Система образования в России, над реформацией которой размышлял Блудов, должна, по его мнению, состоять из двух уровней институциональных учреждений: для элиты и народа. Понятие элиты им мыслилось шире, чем сословно-дворянское. Помимо представителей дворянского сословия он включал в нее верхушку духовенства и знатного купечества.
Блудов поставил вопрос о формировании единой национальной интеллектуальной элиты, рекрутируемой из высшего слоя трех сословий империи. По мысли Блудова, русская элита должна воспитываться «в отечественных публичных заведениях, или в домах своих, под надзором родителей и опекунов, но всегда в России» [202] . Размышляя о воспитании и образовании российской элиты, он подошел к вопросу с позиции гендерного анализа, разделяя и отдельно рассматривая мужское и женское воспитание.
202
РГАДА. Ф. 1274, on. 1 ч. 1, ед. хр. 540. Л. 4.