Директория IGRA
Шрифт:
Жаль!..
– сокрушались МУСТАФА и Рыцарь, - что с кафцами уйдут (если Селена-Эмилия-Ханна выдали правду), - и, перебивая друг друга, стали выкрикивать качества:
сердечность!
отзывчивость!
культ наслаждений!
поэтичность!
тамадизм!
рыцарство!
Это МУСТАФА, чтобы угодить, - и тут же вырвал из груди нечто розовое, трепещущее, теплое и бросил под ноги, стал топтать, пока не разодрал в клочья, и кот, невесть откуда появившийся на TV, прошмыгнув меж ног охраны, вмиг проглотил почерневшие окровавленные куски и тут же исчез, будто
А Мустафа, услыхав мелодию, будто очнулся и, не отдавая отчета своим действиям, но понимая, что это - гибель, неожиданно, как в юности, применил давнишний бойцовский прием 1: 0 выбросил вперед руку, и всей пятерней, силы откуда-то взялись - память мускулов!
– ухватился за подбородок МУСТАФЫ, резко потянул к себе, чтобы сорвать, да, да, никаких сомнений, - маску.
В руках - ком резины!
– Хвалю за сообразительность, браво!..
Перед ним - святой!
Сорвали с себя маски (как снимают противогаз) черт и башка.
Хохотали долго и всласть (у черта смех был сухой и злой), а башка, копируя ясно кого, смеялся так заразительно, что и Мустафа не выдержал: только что глаза выражали ужас, а уже хохочет с мучителями.
– Какой неподдельный пафос!
– сказал башка, вытирая слезы.
– Да, владеет мудростью, - это святой.
– А замыслы? Замыслы-то прекрасны!
– молвил черт, а башка, чтоб окончательное выговорилось им, произнес что-то о повелениях, которые отменны.
Мустафа тотчас ощутил бессилие в теле, грохнулся на сиденье, не соображая, что это - стул-экспонат, и они могут... пусть! исчезло ощущенье боли.
Реагируя на шум, залаял Титан.
– Впусти его, - велел черту святой, и пес, спрыгнув вниз, - прямо к Мустафе.
Ну вот, новый мучитель!.. Но слабость пересилила страх, он даже не отшатнулся, лишь вздрогнул: будь что будет.
Титан разверз у самого носа Мустафы черную свою пасть, Это конец, я не выдержу! схватил, взяв в нее целиком, всю окровавленную кисть руки, и Мустафа напрягся в ожидании чего-то страшного: Сейчас прокусит! и вдруг стал заботливо лизать ладонь, тщательно обсасывая большой палец, лижет и лижет, Мустафа ощущает острые зубы и крепкую челюсть, но они бережно держат руку, и от прикосновения мягкого, теплого, липкого языка, обволакивающего раны, боль стихает, будто ее слизали.
Пес проделал то же с левой рукой и, словно почувствовав, что перестарался - хозяин разгневается!
– подскочил к святому, лизнул руку черта, глянул, завиляв хвостом, на башку, а потом, мол, надоело дурачиться, сел в сторонке и навострил уши: что будет дальше?
Святой зевнул, прикрывая рукой рот:
– Охх... Да-с, поиграли и хватит. Надеюсь, гость не в обиде.
– Что с ним делать?
– спросил черт, будто Мустафа вещь какая.
– Захочет - останется на мальчишник, нет - скатертью дорога.
Неужто кончилось?
– Может, - черт произнес по слогам нечто непонятное Мустафе, раньше времени радовался!
– по-па-у-чччить? А то я не вполне удовлетворен.
– Выдержит?
– Такую речь
– Ну-с, пошли!
– и все двинулись к лестнице, будто забыв про Мустафу, - собака первая, за нею святой.
– Как же я?
– вырвалось у Мустафы невольно.
– За нами, друг, за нами!
– позвал башка.
Та же скатерть, и кружка, из которой пил - как давно это было!.. Что-то торчит из кармана: ах да, маска МУСТАФЫ - сорвал и не помнит, когда сунул в карман.
– Ан-нет!
– Черт увидал.
– Наш экспонат уркали (обыграл урку)! За такое!.. ай-яй-яй!..
– У нас дубликат, пусть берет на память, - распорядился святой.
Черт отошел, но лишь с тем, чтобы... что он несет? Какую-то сетку, - и не успел Мустафа додумать, как черт проворно накинул ему на голову клубок капроновые!
– нитей, сетка тотчас захватила его всего, запуталась в ногах, Мустафа, не удержавшись, упал на скользкий линолеум, забарахтался, пытаясь выпутаться, и только тут понял: попаучить! паучья сеть!.. 0 и он, как муха, попавшая в нее! Нет, не смеет - уйти в себя, не мельтешиться, не тратить силы - нить не рвется!
– Открой глаза!
– скомандовал черт.
– Ну?! Ищи концы и выпутывайся, я помогать не буду!
Мустафа лихорадочно перебирал нити. И по мере того, как искал выход, в нем вздымалась паника, никогда не найдет! Нити липли к пальцам, снова сразу вспотел, соль въелась в глаза.
– Ищи!
– торопил черт.
– Не могу!
– глотал слюну. Молить о пощаде! И тихо - к святому: Помогите мне...
– Просить нельзя, вспомнил.
– Такое легкое дело. Отчего вы такой неумелый?
Нет, не спешить: дышать-то ты можешь!
– Ищи, ищи, а не то я, - пригрозил, - так запутаю!
Есть критическая точка, и он должен ее пройти!.. Скрючился, будто кто-то тянет нить, собирая и путая концы. Закрыл глаза, ловит ртом воздух, не отдышится.
– ... Эй!
– стал теребить его черт.
– Мустафа не отзывался.
– Умрет еще!
Впал в забытье - голос, даже визг (башки) как издалека:
– Я предупреждал!
Титан нагнулся над Мустафой, лизнул лицо. От запаха пса - у его носа!
– Мустафу передернуло. То ли Титан нащупал спасительную нить, то ли черт потянул ее ловко, - Мустафа высунул голову из сети и, все еще не веря в свое избавление, не торопился из нее вылезти, не спеша встал... Вот она, сеть, - в его руках!
Спасибо, - Титану.
– Я плохо о тебе думал.
Не напрашивайся на дружбу.
– Может, останетесь на мальчишник? Вы так рвались сюда.
Не говоря ни слова, Мустафа побрел к выходу, держась за стену, открыл дверь и вышел, забыв ее закрыть за собой, на террасу.
И только тут пес залаял, признав в нем чужого, который ходит по его владениям.
Прощай, Титан!
По ступенькам вниз (сырость обожгла горящую глотку), дотащиться б до ворот! Хотел прикрыть рукой рот, чтоб не дышать холодным воздухом, и острая боль пронзила локоть, Мустафа аж вскрикнул, и тут снова - на сей раз грозно - раздался за спиной лай.