Директория IGRA

Гусейнов Чингиз Гасан оглы

– Сам компьютер разыгрывает?!

– Программа в режиме гипотез. Компьютерные псевдонимы, в которых мы живем. И ты увидел, как меня казнят.

– Мог увидеть и собственные похороны?!

– Если задать программу.

– Ускорение реальности?

– Нет, пока игры.

– ... Ника!
– нетерпеливый голос Вермы.

– Иду!
– и к Мустафе: - Я должна помочь, у нас сегодня гости.

– С кем это ты там?

– Мустафа к нам приехал.
– Потащила его в дом.

– Гости вот-вот явятся, а мы

еще не готовы!..
– Упрек?

– Вы тут веселитесь, а там...

– Потому и веселимся, что свершилось!!

– Что?

– Стану я разглашать государственную тайну!

– Праздник - это тайна?!

– Для кого - тайна, для кого - нет.

Чей-то день рожденья!

– И кто гости?

– Вдовы с молодыми мужьями.

– Из тех? Может, и они из будущего?

– Вот именно!

– Так сколько же им?

– Мужьям?

– Нет вдовам, хотя, - тут только сообразил, - какие они вдовы, если замужем?

– Ох, дотошен, спасу нет!

– Если им тогда, - размышляет вслух, - было восемнадцать, даже семнадцать, плюс почти шестьдесят, то... выходит далеко за семьдесят?!

– Я же сказала: с пластическими операциями!
– и шепчет на ухо: - Шучу, не вдовы, а мои воспитательницы с усатыми мужьями!
– и пальцем грозит, напоминая, как крутила их с Никой, и ноги их барахтались, да еще руку к столу припечатала: - Уж мои годы, надеюсь, считать не станешь!

Вот и гости - три женщины: первая крупная, как сама Верма, широкоскула и зубы с прорезями, за нею худая и невысокая, и еще - самая, очевидно, старая, за толстыми стеклами очков сверкнули лучики.

– А где ваши мужья?
– спросила Верма.

– Уж говори кавалеры!
– Это та, которая шагнула в прихожую первая. Они у меня собрались, забыла? Стареешь, матушка!

Ну да: здесь - девишник, там - мальчишник, и женщины разом посмотрели на Мустафу, как на чудище какое:

– Ээ, да тут мужчина!..

– Никин гость.

Мустафе вдруг стало не по себе - как она пожирающе, ну да, все женщины тебя жаждут, даже старухи! на него глянула, лицо будто маска - гладкое, ни морщинки, а глаза живые - из узких щелей.

– Он со мной!
– поспешила Ника.

– Не бойся, не тронем, нам свои во как надоели! Детка, - обратилась к Мустафе, - иди-ка сюда, помоги снять пальто.

Пока Мустафа вешал ее легкое пальтишко, третья переобулась, надев туфли на высоких каблуках:

– А мой ревнивый, - Нике, - если узнает, что с нами был мужчина, мне домой лучше не возвращаться.

– Как тебя зовут, детка?.. Пока вызубришь... Ты вот что, достань из моего кармана спички, - вытащила из сумки пачку папирос, - дай прикурить.

Скрюченные ее пальцы дрожали, всунула в рот папиросу, зажав густо накрашенными губами, закурила и тут же закашлялась, часто-часто задышала, а потом:

– Ты вот что, детка, слушайся старуху эН - здесь тоже N!
– и никогда не ошибешься,

а если что не так - кори судьбу... Проводи-ка меня к столу, взяла его под руку.
– Подай пепельницу... Не надо, здесь есть, - положила папиросу на край блюдца, успев изжевать, виднелся малиновый след помады. Быстро гаснет, - достала новую папиросу.
– Дай прикурить... И оставь спички здесь, вот сюда положи... Да, детка, тебе придется нас покинуть. Тебя проводят к нашим мужчинам.

– Я провожу!
– сказала Ника.

– Нет, пусть сама хозяйка, заодно посмотрит, как развлекаются. А ты, к Нике, - так уж быть, тоже пойди, этой бабе, - ткнула папиросой в сторону скуластой, - своего мужика не доверяй, слопает. Так, мол, и так, скажешь им, вот вам от всех нас подарочек к празднику, жених с мудреным именем.

– А что за праздник все-таки?
– не унимался Мустафа.

– Как, разве не знаете?
– удивилась худая (и молодая).
– Только и слышишь, как народ о нем толкует!

– Детка, узнаешь в свое время.

Кто-то ему (кто о чем!):

А новый файл открыть не желаете?!

9.

Заботлив или занудничает?

Он уже есть.

Разве?

Ну да: новые серии

файла serial.

Дом возник за поворотом - выделялся необычным цветом, растворяясь в скорых сумерках, цвет сумерек, какой он?
– сирень, переходящая в голубое. Глухо залаяла собака. Мустафа вздрогнул.

– Боитесь?

– Если честно, да. Еще в детстве...
– Не дала ему договорить:

– Собака у нас ученая, степень имеет.
– Шутит? И огромная черная собака не спеша приблизилась к хозяйке.
– Титан, это наш гость, - сказала ему, показав на Мустафу. Титан, навострив уши, недоверчиво покосился на него, а потом лениво отвернулся.
– Теперь не тронет.

Ника пожала ему локоть, и женщины удалились.

Стол, накрытый белой в сизых пятнах скатертью, местами вроде изжеванной, был пуст - отужинали, успев убрать посуду и освободив стол к чаепитию? или вот-вот приступят?.. А еще удивило, что в комнате всего лишь хозяин, где же остальные?

Хозяин (он ли?) похож на святого из какого-то заграничного фильма: белые-белые волосы густо облепили голову, и борода седая, лицо розовое, светящееся изнутри, благообразное, и голубые глаза цвета небесной сини бог (с маленькой буквы), и пред ним предстал весь погрязший в смертных грехах раб Божий Мустафа. Боги уже есть, вряд ли стоит умножать их ряды. Не боги, а божки! Мудрец - не мудрец, но в роли вершителя судеб - точно, и когда они вошли,

святой,

так уж быть, имя ему есть, учитывая благообразность, - сидел у пустого стола на табуретке, глядел перед собой на дверь, точно озабоченный или сожалея, что уж очень на скорую руку сотворен мир, и в поспешности этой причина несовершенства людей. А как гость появился у порога, махнул жене рукой, мол, ясно, что за подарочек.