Дискорама
Шрифт:
— Есть! Получилось! — воскликнул он и, бросив бланк на стол, прихлопнул ладонью. Теперь у него имелся вполне конкретный Отто Тирбах, а не какой-то иллюзорный, то ли объявленный в розыск, то ли результат ошибки при регистрации.
На этого виртуального Тирбаха имелся кое-какой материальчик. Но если глянуть навскидку — пустая болтовня. Какой-то парень утащил с воинского склада несколько тюков рваных штанов, которые дожидались случая, чтобы попасть на фабрику по переработке тряпья. Всем на эти тряпки было наплевать, кроме этого умельца. Он
Начались выяснения, и этот делец признался, что утащил тряпье с армейского склада. Тогда городская полиция перебросила это арконским органам — в рваных штанах копаться желающих не было, но и экономический отдел контрразведки не горел желанием погрузиться в эту тему, и постепенно дело окончательно угасло, осев в тонкой, никому не нужной папке.
И вот теперь майор Лупареску давал этим материалам новую жизнь.
В ткани, из которой шили военное обмундирование, имелся дюпоновский пластик, который использовался также для производства взрывчатых веществ, и Лупареску решил, что сможет выжать из этих тряпок капельку нектара лично для себя. Одно дело — сырье для вторичной переработки, и совсем другое — компоненты взрывчатых веществ.
В этом случае все менялось кардинально, стоило лишь добавить немного ретуши.
Фигурировавшее в документах имя злоумышленника Отто Тирбаха, конечно же, было выдуманным. Пойманный полицией делец ляпнул первое, что пришло в голову, и, если бы дело расследовали надлежащим образом, настоящее имя было бы установлено, но, поскольку тряпки никого не интересовали, в документах по-прежнему фигурировал никому не ведомый «Отто». Так бы он и оставался плодом воображения пойманного жулика, если бы не подходящий для Лупареску случай — в госпитале оказался пациент, потерявший память, и теперь дело оставалось за малым — переделать его в «Отто Тирбаха», а потом подать начальству на блюдечке.
Конечно, начальство у Лупареску было не таким уж глупым, чтобы сожрать все, как оно есть, но ему тоже хотелось показаться с хорошей стороны перед своим начальством. Поэтому, чуть приправив это «блюдо», оно передаст его наверх, и так далее.
Выйдет из этого что-то дельное или найдется умник, который швырнет эту писанину в измельчитель для бумаг, будет уже неважно. Главное, что везде, где нужно, будет отмечено, что капитан Лупареску проявил активность. Активность! А значит, на какое-то время страшная тень аттестационной комиссии будет отодвинута.
Погруженный в анализ своей хитроумной схемы, капитан машинально перекладывал бумажки, когда дверь кабинета открылась и вошел его коллега — лейтенант Боцак.
— Привет, Блинт, — сказал он, садясь на свободный стул.
— А как насчет постучаться в кабинет старшего по званию? — со значением произнес Лупареску.
— А как насчет отдать долг в две тысячи ливров младшему по званию? — парировал Боцак с издевательской усмешкой.
— Это некорректное замечание, лейтенант.
— Зато это правда, капитан.
— Ладно, проехали, — сдался Лупареску. Денег у него с собой не было, а если бы и были, отдавать их было жалко.
Впрочем, он мог выгнать лейтенанта вон, невзирая на финансовую задолженность, однако ему очень хотелось похвастать своей находчивостью.
— Ну и что там у вас в плановом отделе? — начал он издалека, зная, что лейтенант начнет жаловаться на бесперспективность службы в планировочном отделе.
— А что у нас, Блинт? Кажется, отработали план наступления — уже хорошо. А мне доверили рассчитать два средних этапа, представляешь?
— Круто. Надеюсь, генералы поняли хотя бы несколько твоих формул? Не зря же мама носила тебе на кафедру обеды?
— Я в этой конторе давно уже ничему не удивляюсь, Блинт. У тебя нет чего-нибудь выпить?
— Конечно, есть, — ответил капитан Лупареску и пробежался глазами по полкам прозрачных шкафов. Признаться в отсутствии спиртного он не мог, это было бы несолидно, но что находилось на полках, Лупареску тоже не знал, хотя некоторые из бутылочек выглядели весьма перспективно.
— Дай чего-нибудь, а то с самого утра как-то не заладилось…
И лейтенант Боцак покачал головой, демонстрируя свое состояние.
— Сейчас что-нибудь придумаем, — сказал Лупареску, поднялся со стула и, подойдя к одному из шкафов, оценивающим взглядом принялся сравнивать две бутылочки. В одной жидкость была нежно-оранжевой окраски, в другой — зеленовато-желтой.
Решительно открыв стеклянную дверцу, Лупареску взял одну из бутылочек и, вынув пробку, осторожно понюхал содержимое.
Запах был приятный, чем-то напоминал ваниль. Во второй бутылке он был порезче, но тоже ничего — напоминал лимон и слегка ромашку.
На этикетках обеих склянок значилось — «спиртовой раствор чего-то там», но основным, конечно, было слово «спиртовой».
— Есть выбор, Боцак… Ты будешь пить это или это?
Лупареску с видом хлебосольного хозяина продемонстрировал гостю обе бутылочки, и тот ткнул пальцем в лимонно-ромашковую.
— Вот эту хочу. Эго что вообще?
— Это… Это то, что надо, приятель.
Лупареску взял со стола пластиковый стакан и, плеснув туда жидкость, какое-то время наблюдал, не начнется ли реакция с пластиком, однако обошлось.
— Вот, Вилли, держи свою долю…
— А ты? — спросил лейтенант, принимая стакан.
— А я… — Капитан сделал паузу, думая о том, что ему тоже следует выпить. Пусть еще слишком рано, пусть жидкость непроверенная, но ведь Боцак выпьет первым, а там, по результатам испытания, может выпить и он. А почему нет? Ведь он такую аферу прокрутил, полковник Кнуте будет счастлив.
— Я выпью следом за тобой, Вилли. Только закусона, извини, нет. Не положен он нам по штатному расписанию.
Лейтенант выпил без закусона, встряхнул головой и провел ладонью по волосам.