Дитя дракона
Шрифт:
КАЛИСТА
— Я должен пойти один, — говорит он в миллионный раз, отрываясь от заточки своего лохабера.
— Мы обсуждали это.
На самом деле мы обсуждали это с ним в течение двух дней.
Он возвращается к своему занятию.
— Тогда останься здесь, — говорит он через несколько мгновений.
— Нет! — я говорю. — Я не собираюсь сидеть здесь и переживать, вернешься ты или нет.
— Я буду переживать о тебе, — говорит он, качая головой. — Я и сам справлюсь.
— Я в этом не сомневаюсь, но ответ все
Он вздыхает и встает, убирая лохабер в ножны за спиной. Он улыбается, и я отвечаю ему тем же, затем он протягивает руку, и мы выходим, чтобы встретиться с остальными.
— А есть еще такие, как ты? — спрашиваю я импульсивно.
Этот вопрос уже давно вертелся у меня в голове, но я не решалась его задать. Я прочла в библиотеке все, что могла, но с учетом деталей работы и помощи в том, чтобы другие устроились и не делали глупостей, у меня было мало времени. Он тихонько шипит, звук, который, как я поняла, он издает, когда не знает, что сказать.
— Да, — говорит он наконец.
— Где? — спрашиваю я, волнение растет.
— В других городах.
— А есть… женщины?
— Нет, — говорит он. — Лишь горстка мужчин пережила Опустошение.
Я не знаю, что на это ответить. Некоторое время мы идем молча, пока я обдумываю полученную информацию. Когда мы подходим к дверям снаружи, где мы собираемся встретиться с остальными, он останавливается и поворачивается ко мне, беря меня за обе руки.
— Они опасны. Если они увидят женщин, то украдут их. Ты — величайшее сокровище. Они захотят заполучить тебя и таких, как ты, для себя.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, и во мне кипит страх под тяжестью его слов.
— На Тайссе осталось мало прекрасного. Все было разрушено во время Опустошения, разрушено нашим высокомерием и глупостью. Если другие увидят тебя или таких, как ты… — он замолкает, проводя пальцами правой руки по моей щеке.
— Они их похитят?
Он кивает.
— Как ты сделал со мной? — я смеюсь, но его глаза расширяются от удивления.
— Нет!
— Я шучу, — говорю я. — Понимаю. Нам придется это выяснить. Предупрежу остальных, чтобы они держались поближе к городу.
Он медленно кивает, явно все еще думая об этом. Затем мы выходим на яркое солнце и видим, что остальные ждут нас у статуи-фонтана. Розалинда стоит впереди, все еще одетая в белое, которое, как всегда, безупречно. Должно быть, это какая-то магия позволяет ей быть такой совершенной. Ни один волосок не выбился из ее прически, и ни единого пятнышка на ее одежде. С ней трое мужчин, включая Гершома. Я закатываю глаза, видя его. Он такой осел. У него на бедре нож, а его седеющие волосы спрятаны под какой-то тряпкой. Он властно оглядывается по сторонам, как будто он здесь главный, и по неведомым мне причинам двое других мужчин, похоже, подчиняются ему.
— Готовы? — спрашиваю я Розалинду, демонстративно игнорируя Гершома.
— Да, — говорит она.
К боку у нее пристегнут меч. Я улыбаюсь и показываю на него.
— Идешь подготовленной?
— Лучше, чем ничего, — отвечает она, кивая на лохабер Лэйдона.
Мы идем к пещере, куда Лэйдон приводил меня раньше. Мурашки танцуют у меня в животе, пока мы едем по красному
Конечно, сейчас с нами целая команда, но я видела, что может случиться, и беспокоюсь.
Пока мы идем, никто не разговаривает. Я позаботилась о том, чтобы все они посмотрели видеозаписи и имели некоторое представление о тех трудностях, с которыми мы столкнемся. Мы должны добиться успеха. От этого зависит выживание нашей группы. Вход в пещеру быстро приближается, и когда я вижу, как он маячит перед нами, мое сердце бьется быстрее. Я крепче сжимаю руку Лэйдона, и он кладет свою ладонь поверх моей. Он улыбается, и это успокаивает меня, хотя я знаю, что ситуация не изменилась. Его уверенность подкрепляет меня.
Мы останавливаемся у входа, и все собираются вокруг Лэйдона. Он осматривается и хмурится.
— Скажи им, чтобы они замолчали, землия охотится по звуку, — говорит он, чтобы я могла перевести.
Все кивают, и мы уходим в тишину пещеры. Все точно так, как я помню. Когда темнота охватывает нас, каждый человек зажигает факел, который прорезает черноту.
— Черт, — тихо говорит Гершом.
Розалинда берет его за плечо и поворачивает к себе. Она прижимает палец к губам и качает головой. Гершом выглядит взбешенным, но затыкается, и это все, что меня волнует. Лэйдон молча наблюдает за этим обменом репликами, прежде чем, пригнувшись, двинуться вперед, на корточках, прокладывая путь к точке, которую мы должны пройти, чтобы добраться до места, где растет эпис. Он исчезает в темноте, где я не могу его видеть. Они с Розалиндой настояли, чтобы я держалась в середине группы, так как у меня мало опыта обращения с оружием.
— Вот, черт! — вскрикивает кто-то позади меня, и звук эхом отражается от каменных стен.
Другие издают шипящие звуки, но уже слишком поздно. Воздух наполняется шелестом кожистых крыльев, когда сисмисы пробуждаются от дневного сна и нападают. Когда я пригибаюсь, чтобы стать меньшей мишенью, остальные беспорядочно размахивают оружием и кричат.
— Остановитесь! — кричу я, но они не слышат меня из-за шума.
Кто-то кричит, и я слышу, как на пол падает тело, но не вижу, кто это. Этот крик вызывает у остальных панику. Я держу одну руку на земле, сквозь которую чувствую грохот. Это очень плохо. Встав, я бегу к расщелине, надеясь быть подальше от того места, где будет проходить землия.
— Бегите! — кричу я. — Разойдитесь! Оно приближается, черт возьми!
Гершом поворачивается и смотрит на меня как раз в тот момент, когда земля под ногами расходится и из-под земли вырывается землия. Она большая, гораздо больше той, с которым Лэйдон сражался в прошлый раз. Она заполняет пространство пещеры. Людей отбрасывает прочь, и они врезаются во внешние стены.
Мой желудок сжимается в тугой узел, когда я ухожу в глубь расщелины, пытаясь добраться до Лэйдона и Розалинды. Куда угодно, только подальше от этой штуковины. Она мечется из стороны в сторону в поисках пищи, добычи или просто для того, чтобы вызвать разрушение. Ее массивная пасть открывается, а затем захлопывается снова и снова. Холодный пот бежит по моей коже, как и озноб страха, который пробегает по моим конечностям. Рука касается меня, и я вскрикиваю.