Дитя Плазмы. (Сборник)
Шрифт:
Он вздрогнул. Из мглы, до краев заполненной чернилами и сапожной ваксой, проступили чьи-то неясные очертания. Два темных пятна на фоне белеющего овала, мрачноватая полоска рта.
Лицо! Человеческое лицо!.. Сердце Гуля скакнуло и лихорадочно забилось.
Сразу стало жарко. Гуль узнал приближающегося. Это был Зуул. Мудрец добрался до него… Гуль попытался отстраниться от Зуула, но в спину уперлась спина — каменная и неподатливая. Губы у Зуула шевелились. Он что-то говорил, но вместо человеческой речи доносился лишь отдаленный треск, словно в печке разгорались свеженаколотые поленья. Но откуда здесь взяться огню? Зуул не мог его принести.
Гуль резко сел и проснулся.
В первый момент он ничего не понял. Пожар ворвался в сознание, как врывается вода в нежданную пробоину. Пожар ослепил, огонь был всюду: справа, слева и даже сверху. Прикрывая лицо рукой. Гуль поднялся. Где он и что с ним? Память заработала подобно древнему арифмометру и с опозданием выбросила ответ: магазин…
Он забрался в магазин готовой одежды перед самым закрытием. Ему нужно было одеться, и он прокрался мимо суетливого продавца в складское помещение.
Долго ждал, когда утихнут голоса и стук дверей, а потом… Потом он подобрал себе одежду и сложил ее здесь, возле сушильного шкафа. Он хотел немного вздремнуть… Теперь на том месте, где он оставил костюм, возвышалась кучка пепла. Пол выгорел до бетонных перекрытий, каменные стены дымились. Гуль в страхе осмотрел себя. Кожа на руках и лице была в порядке, на теле красовалась все та же драная гимнастерка. Он так и не успел переодеться во что-нибудь мало-мальски приличное. А теперь все уничтожил пожар.
Заслоняясь от летящих искр и гудящего пламени, Гуль осторожно двинулся вперед.
А ведь он мог бы запросто сгореть. Ведь бывает такое: засыпают и не просыпаются. Ему просто повезло. Пламя обошло его стороной…
Гуль остановился. Ему показалось, что его с размаху ударили кулаком по затылку.
Почему он решил, что повезло? Может ли вообще человеку, угодившему в пламя, повезти? Снова огляделся, и страх металлическими пальцами сдавил горло. По спине, рассыпая волны холодных мурашек, прошлось гусиное перо, и зыбкие надежды, еще теплившиеся в сердце, растаяли, подобно шагреневой коже. Он шел в ревущем пламени, не ощущая ни боли, ни температуры. Пляшущий огонь мешал видеть, но не мешал дышать. Гуль не кашлял и не задыхался. Дым и угарные газы всасывались его легкими с той же естественностью, как еще совсем недавно вдыхался прохладный кислород городских окраин.
Снова захотелось присесть. Ноги не держали. Гладкие тяжелые шары мыслей сталкивались и разбегались в поисках единственно возможной лузы. Только вместо суконного стола перед ними расстилалась плоская бесконечность…
Так… Недавно Гуль угодил в раскаленный и спрессованный неимоверным давлением мир абсолютно неподготовленным. Тем не менее не погиб — с телом что-то случилось, он умудрился выжить. Почему же обратного не происходит теперь?..
С ужасом посмотрел вниз. Гигантской многоголовой гадиной пламя металось вокруг, подскакивая к ногам, заискивающе облизывая сапоги, ладони безвольно свисающих рук. Но он по-прежнему чувствовал лишь легкое тепло, не более того… Огонь являл собой буйную энергию, которая не могла умертвить его плоть.
Увлекая за собой тучу искр, сверху обрушилась балка. Здание содрогнулось. И тут же где-то впереди часто застучало, явственно послышались голоса. Гуль вобрал голову в плечи. Кто это?.. Люди? Но им-то что тут делать?
Струя шипящей пены вырвалась из огненной круговерти, пузырчатой клейковиной стала стремительно заливать пол. Помещение заполнилось густым паром. Стоило ему чуть рассеяться, как из дымного чада шагнуло сверкающее человекоподобное существо. Серебристое, складчатое одеяние, толстое стекло шлемофона, за которым Гуль разглядел ошеломленные глаза. Человек, обряженный в термостойкий скафандр, взирал на Гуля, как дикарь взирает на спустившегося с небес бога. Широкий раструб с кишкой шланга выпал из рук, пожарный сделал движение, словно пытаясь поднять его, но ничего не получилось. Пена вольно и щедро проливалась на пол, превращая его в заснеженную поляну. Пожарный изумленно таращился, и, не выдержав, Гуль развернулся, торопливо шагнув в огонь, подальше от этих неверящих глаз.
Веселящаяся плазма вновь обняла его за плечи, лаская потрескивающим говорком, повела худа-то вниз по белым от жара ступеням.
Да, он больше не боялся пламени. Во всяком случае, это было менее страшно, чем точечки зрачков того человека. Выражение, застывшее в глубине этих расширенных глаз, напоминало благоговейный ужас.
Спустившись на первый этаж, Гуль разглядел в просветах между дымными клубами улицу, запруженную машинами. Поблескивая серебристыми костюмами, пожарные быстро и умело разматывали ленты шлангов, с баграми наперевес бежали к горящему зданию.
Что ж… Значит, этот путь для него закрыт- Опираясь рукой о стену, Гуль двинулся подальше от лопнувших витрин.
Наружу он выбрался через служебный ход. Здесь тоже суетились люди, но их было значительно меньше, я, улучив момент, он перебежал заставленный контейнерами двор, стараясь не оборачиваться, укрылся в тени ближайшего дома. Редких зевак он не опасался. Лица людей были обращены к огню, ничего другого они сейчас не видели. Оба этажа магазинчика, из которого Гуль только что выбрался, полыхали вовсю, и зрелище действовало завораживающе.
Впрочем, на Гуля оно уже не могло произвести сколь-нибудь сильного впечатления. С осторожностью продвигаясь вперед, он выбрел наконец на пустынную улочку.
Над городом зависла ночь, прохожих было мало. Шагая по тротуару, он подумал, что ему все равно придется переодеться. Чужая страна, чужие люди… Как только наступит день, его гимнастерка привлечет внимание, а Гуль страшился людского любопытства, потому что знал, что за любопытством последует ужас. Он перестал быть человеком, но не желал признаваться в этом даже самому себе… Раньше чем настанет утро, он зайдет еще в один магазин, если понадобится, взломает замок или дверь и подберет себе парочку костюмов. Человеком можно и не быть, но на человека должно быть похожим.
Потому и придуманы всевозможные протезы. Внутреннее можно скрыть, и другое дело — внешний, столь уязвимый для чужого мнения облик. Он должен стать безукоризненным…
Через несколько кварталов он нашел то, что искал — магазин, торгующий одеждой. Гуль не сумел прочитать неоновой надписи, но в этом не было особой нужды. Сквозь стекло виделись торжественно-напряженные манекены. Кто-то из них сидел в кресле, закинув ногу на ногу, кто-то стоял, опершись о трость, но все как один взирали на человека в гимнастерке чуть свысока, презрительно улыбаясь ярко прорисованными ртами. Что они думали о нем своими пластиковыми мозгами? Должно быть, что-то весьма нелестное, так как вид у них был пресыщенно-снисходительный. Гуль решил, что, если бы они даже и ожили, — они и тогда бы сохранили на своих лицах надменную пресыщенность.