Диверсант из рода Нетшиных
Шрифт:
Когда знает заведомо и твердо воин, что в случае тяжкого ранения или же — не приведи Господь! — смерти, не будет оставлена его семья, близкие ему люди без государева призрения и попечения, совершенно по-иному относится он к исполнению возложенного на него ратного долга. Более устойчивым становится он и в бою, охотнее занимается в мирное время совершенствованием своего воинского мастерства, навыков своих и умений, на войне или в дальнем походе требуемых...
...Андрей ехал примерно в середине торжественной процессии, впереди шествовали пешцы-победители, принимая на себя основные волны неподдельного восторга и общей радости. Сразу за Внуковым — он же княжич Федор по прозвищу теперь Чудской (и в пику несколько
Замыкали импровизированный воинский парад союзники из Литовского края, предводительствуемые самим Товтивилом, которого хорошо знали в Полоцке. Не так давно он княжил здесь в течение пары лет и оставил по себе в целом добрую память. Торжественных криков и чествований им доставалось уже поменьше — основной запал уходил на первые ряды, но литвины не показывали видом даже кажущегося недовольства, радостно отвечали полочанам, целовали бросавшихся к ним раскрасневшихся девиц, подбрасывали в воздух весело щебечущих детей.
Внуков же раз за разом прокручивал в памяти события вечера сражения под Юрьевом и сам поражался, насколько четко и легко все задуманное получилось. Конечно, при желании можно было часть заслуженного успеха отнести на везение — но не привык Андрей и в прежней своей жизни мыслить в требовательном военном деле такими, как повезет/не повезет, категориями, так и здесь к тому привыкать не собирался. Ну и понимал, конечно же, майор, что не заслужил он пока производства в очередной чин, не совершил никакого приметного чуда, хоть и получил созвучное прозвище...
...Бой под Юрьевом начался, как и планировал Андрей, с ложного отвлекающего удара по наружной стене вдоль речного берега. Выскочившая из заканчивающегося метрах в ста от рва леса пехота быстро двинулась к первой линии обороны, подбадривая себя криками. Предшествовал неожиданной, в общем-то атаке полет к стене последовательно трех неизвестного происхождения огненных снарядов, которые, впрочем, из-за малости своей не могли причинить сколь-нибудь серьезных повреждений.
Защитники внешнего ряда дорпатских укреплений с недоумением взирали на непонятное сооружение, которое приняли сначала за изготовленный, видимо, в большой спешке — настолько он до веселого изумления уродливо внешне выглядел — тур, то есть осадную башню. Но конструкция эта никуда, похоже, двигаться дальше не собиралась, разве что только на укрепленных поверх центрального на удивление высокого шеста горизонтальных и косых перекладинах мелькали, меняясь то и дело, странные комбинации из каких-то разного цвета мешков.
На вторую и третью линию стен к местам предполагаемой атаки пришлыми пока незнакомцами из города неширокими, но уверенно плотными, в общем, потоками текли подкрепления, все пока шло, как и задумывалось. Пешцы одолели наконец поле, забросали внешний ров принесенными на плечах фашинами — вязанками набранного в лесу хвороста — и принялись под летевшими навстречу прямо в лицо стрелами бодро карабкаться на первый из трех валов.
На первый взгляд, эта внезапная для дорпатцев атака могла бы иметь дальнейшее развитие и достичь определенного успеха, но Андрей поднял руку, и на башне телеграфа — надо придумать, как же теперь его именовать, по-кривичски, что ли, или просто «вестник», что тоже хорошо, запоздало подумал только сейчас, уже в Полоцке Внуков — началось движение. Новый сигнал предназначался сейчас для находившегося на другом берегу реки Товтивила.
И почти ту же по льду Эмайыги, или Омовжи — кому как ближе — стремительно бросились к вмерзшим у самого берега лодкам и ладьям основные силы Андреевой рати. Следом за ними выскочила из леса конная литовская полусотня во главе с возвышавшимся над окружающими на голову исполином Тырнятой Жемайтским — беглого князя Внуков сумел-таки убедить держаться от боя подальше, хоть и рвался тот привычно в самое пекло!
Скованные на первой линии стен начальной атакой защитники развернуться к новой угрозе явно не поспевали, но в дело вмешались спешившие из расположенного по другую сторону города замка Тевтонского Ордена под названием Феллин — или Вильянди — датские рыцари. Впрочем, было их слишком мало, чтобы хоть как-то задержать выплеснувшуюся уже на покатый берег волну кривичей, да и вмешались литвины, с ходу врубившиеся сбоку в датчан и смешавшие попытавшихся выстроить хоть какой-то оборонительный порядок противников.
А атакующие, сметая то и дело возникающие на пути малочисленные заслоны из горожан, стремились к собору, возвышавшемуся на горке над Юрьевом. Еще не настолько стемнело, и можно было вполне различить, что не успевают служки закрыть тяжелые храмовые ворота. Вот первые ратники ворвались внутрь, вот как-то вдруг кончились снаружи церковники. А вот и показались на льду катящие в сторону пристани многочисленные сани. На месте руководителя обороны в тот миг Внуков просто взвыл бы от собственного бессилия что-то изменить — полностью переиграл его замыслом атаки Андрей, раздробив на отдельные куски оборону и не давая собрать хоть сколь-нибудь значимые силы в кулак!
Вскоре пришла пора нового сигнала, находившимся в башне майор продемонстрировал поднятую пятерню, и на перекладинах положение мешков вновь поменялось. Теперь волны только что атакующих споро были направлены от и вон из города. Внуков представил себе унылое выражение лица Товтивила, так меч и не обнажившего, и невольно рассмеялся.
Примерно через полтора часа, когда все силы Андреевой рати собрались воедино верстах в восьми от Юрьева, княжич нимало не удивился, узрев гримасу на лице литвина воочию — впечатление было таким, словно беглому князю вырвали без наркоза сразу зубов с пяток, причем коренных! Но одержанная победа была важна еще и тем, что была одержана с некоторым опережением намеченного заранее графика по времени — помогло внезапно то, что двое из священников в соборе не стали чиниться и строить из себя мучеников, к чему специально обученные люди из особого рода команды были бы вполне готовы, а быстренько указали местоположение сокровищниц, благодаря чему и остались живы.
Быстро проверили отдельные отряды на отсутствие отставшихся или залутавших где-то, расхватали лапти с коньками, и уже через четверть часа подкравшаяся ночная мгла и начинавшаяся также с опережением метель начали скрывать хоть какие-то значимые для возможных преследователей следы...
...Импровизированный военный парад — не собирался никак Андрей подобного действа устраивать, планировал заметно скромнее все провести, но как пошло в нынешнем случае, так и пошло — завершился на торговой площади перед домом епископа Полоцкого. Сам Симеон в парадном облачении поджидал вернувшихся на крыльце с высоко поднятым в правой руке богато украшенным крестом.
Поравнявшись с перилами, Внуков легко выскочил из седла, встал перед святителем на одно колено и припал к протянутой навстречь левой руке. Спустя мгновение он оказался в крепких объятиях двоюродного деда. У двери, ведущей внутрь в покои, виднелась фигура самого князя Константина, который, как и договаривались, не стал выезжать навстречу победителям, оставив им одним всю прелесть народного почитания. Перейдя из одних рук в другие, Андрей наконец уже вместе с догнавшим его Товтивилом поднялся в епископскую горницу, хотя и полагалось вроде как немедленно отслужить благодарственный молебен, но возможно майор что-то путал.