Дивизион
Шрифт:
Хозяин, узнав, что Азизов немного говорит на их языке, обрадовался, хотя сам владел, хоть и не очень хорошо, русским. Но стали говорить все равно на русском.
– Как давно ты служит? – спросил хозяин дома.
– Полтора года уже, – солгал Азизов.
– Значит, скора дома? – радость озарила лицо хозяина.
– Да, наступающей осенью, – ответил Азизов, сам немного смущенный своей ложью и постарался быстро сменить тему. – Мне нравится в ваших краях. Буду скучать по ним, когда уеду отсюда.
– А сам ты аткуда? – спросил хозяин с интересом, появившимся в его узковатых глазах.
– С Кавказа я, вернее из Закавказья, – ответил Азизов не без гордости.
– Шдо, у вас тоже хорошо. Я в Нальчиг был, свой армейский друг туда поехал. Я гора там видел – красивы, очень красивы.
– Да, правильно, у нас – горы. И мы как бы зажаты между
Тут вновь зашла хозяйка и принесла на красивом цветастом подносе огромную кесу, наполненную едой, похожей на суп, с крупными кусками мяса, и поставила перед Азизовым на коврик. Потом, забрав его пустую пиалу, вновь покинула комнату. Все происходящее в этом доме казалось Азизову сказкой: так давно не находился он в обстановке вне военной жизни. Даже жены офицеров и Галия, в которую он был влюблен, были все равно частью этой военной действительности. А тут совсем недалеко от дивизиона шла другая, нормальная, жизнь. Так хорошо, так уютно он себя чувствовал здесь. Вкусный чай, вкусная еда, теплые, сердечные, гостеприимные люди. До сих пор хозяин не спросил Азизова, зачем же он пожаловал к ним. И он решил наконец рассказать об этом, но конечно, придуманную версию:
– Мы возвращались с работы и остановились тут неподалеку, чтобы попить воды и наполнить наши фляги, так как вода у нас кончилась. Я немножко задержался, а они про меня забыли и уехали. Тут смотрю, вечер уже наступает, и идти некуда. Все равно меня уже никто не заберет, а по ночам бывает холодно, я знаю. Поэтому решил постучаться к Вам и попросить о ночлеге на одну ночь.
Хозяин задумался. Что-то ему явно не понравилось в рассказе Азизова. А не лжет ли он? Так можно было расценить теперь выражение на его широком лице.
– Ты ни из это часта, каторы издес? – спросил хозяин недоверчиво.
– Нет, что Вы! – опять солгал Азизов. – Я из полка, который находится в городе.
– С полка? В сам городе ты служит? – беспокойно и осторожно посмотрел на него хозяин.
– Да в самом городе, – ответил Азизов, стараясь всячески скрыть собственное волнение.
Хорошо, что комната была плохо освещена – в ней горела только одна керосиновая лампа – и хозяин не видел лицо Азизова, страдающее и подрагивающее каждый раз, когда он лгал.
– А как ты думает опять полк итти? – спросил хозяин, кажется, немного успокоившись и поверив словам Азизова.
– Встану с утра и пойду пешком. Отсюда же ведь не очень далеко.
– Да, двадсыт киламетир. Читири-пят час тебе надо дорога.
– Пойду пешком, что такое для солдата двадцать километров? – пытался как можно увереннее высказать свое мнение на этот счет Азизов.
– Харош, спат здесь, я завтра показат тебе, куда ты итти. – Сказав это, хозяин встал. –Пей ишшо один пияла чай. Потом я сказат, мой жена постел тибя здес делает.
Хозяин пошел отдать распоряжение жене и через несколько минут вернулся. Пока Азизов пил чай, он рассказал ему, что прежде бывали случаи, когда солдаты из близлежащей части бежали и хотели спрятаться в селе. Он сам нет, но его односельчане прятали у себя иногда беглых солдат. Случалось, об этом узнавали офицеры и устраивали местным большой скандал. Поэтому теперь все с осторожностью относятся, если в селе появляются солдаты. А так здесь солдат любят, только ссориться с офицерами тоже никто не хочет. Ведь они тоже родине служат. Зачем их обижать? Хотя душой больше болеют за солдат. Потом хозяин рассказал о том, как он сам служил в Сибири, охранял заключенных. Какие там морозы были – руки, ноги чуть не отваливались. Здесь нет таких морозов, хотя климат тоже суровый. Хозяин позвал Азизова во двор, закончив свой рассказ, до того как его жена начала стелить ему постель в той же комнате, на полу.
Покинув дивизион и попав в мир этих простых и добрых людей, Азизов как будто забыл о том, что в дивизионе могли начать его искать. А ведь уже наверняка спохватились и ищут. А если они догадаются, что он должен быть где-то недалеко, начнут искать и доберутся до этого села? Но не будут же они ночью поднимать всех сельчан и спрашивать, не у них ли пропавший солдат? Значит, не ему одному пришла в голову эта идея, уже бывали такие случаи. Ему с трудом в это верилось. Он знал, что офицеры тоже очень осторожны в обращении с местным населением. При нем были случаи, когда солдаты самовольно оставляли дивизион. Через несколько часов
Нет, вряд ли они будут искать его ночью в этом селе. Возможно, завтра они доберутся и сюда.
Когда хозяйка вышла из той комнаты, где они сидели до сих пор, хозяин опять пригласил его туда. Постель была приготовлена на полу, на том же коврике, где они с хозяином ели. Подушка и одеяло были заправлены в цветные наволочку и пододеяльник. Хозяин сказал, что разбудит его рано утром, чтобы Азизов отправился в свой полк и, пожелав ему хорошего отдыха, ушел. Азизов, быстро раздевшись, как привык это делать за время службы, лег в постель. Все было очень по-домашнему уютно, чисто, запах свежего белья действовал успокаивающе. Давно его тело не испытывало такого наслаждения. Уснул он очень быстро.
— Хей, салдат, давай, давай, падйом, – так рано утром разбудил его хозяин. – Войин так долга не спат. Если ты привыкат, патом тйажало.
Азизов встал, оделся и хотел уже уйти, как хозяин остановил его:
— Ты шдо, куда ты идйош? Ни завтрак, ни чай? Нет, у нас гост так не отпустит.
Не успел он закончить, как в комнату вошла его жена. Улыбнувшись и слегка кивнув в сторону гостя, она опять поставила на пол принесенный ею поднос с чаем, лепешкой, сахаром, сыром домашнего изготовления, маслом и вареным яйцом. Азизов опять с жадностью набросился на еду, быстро и с удовольствием все съел.
– Ни торопит, ни торопит, – пытался успокоить солдата хозяин. – Время у тиба йишшо йест. Куда таропит? Солдат спит – служба идет. Ха-ха-ха…
Хорошенько позавтракав, Азизов встал, поблагодарил хозяина и покинул дом. Перед этим хозяин успел передать ему сверток с лепешкой, двумя яйцами и сыром.
На улице никого не было, кроме детей, играющих в войну. Немножко постояв на улице и понаблюдав за ними, Азизов вновь отправился в путь. В том направлении, где, как объяснил ему приветливый хозяин дома, должен был находиться город, в котором он когда-то начинал свою солдатскую службу. Вскоре и последний дом этой гостеприимной полукочевой деревни остался позади; впереди лежала только степь. Но эта грунтовая дорога должна была привести его в город, из которого он когда-то был изгнан и в который очень хотел бы вернуться. Азизов часто оглядывался, чтобы проверить, нет ли за ним погони. Нет, никого видно не было, они искали его, наверное, где-то в другом направлении. Он еще различал вдали виноградники и какие-то точки рядом с ними — это были помещения дивизиона. Через какое-то время все исчезло из виду: ни впереди, ни позади ничего больше видно не было, исчезла и деревня бывших кочевников. Так Азизов оказался совершенно один в кажущейся бесконечной степи, в которой кроме одной единственной дороги не было ничего. Как хозяин дома успел ему рассказать, она давно уже не служила дорогой. Когда-то по ней двигались кочевники из одной местности в другую. Потом дорогу стали использовать все, стали ездить даже машины. Но позже чуть в стороне построили другую асфальтиро-ванную дорогу, ведущую в город. По ней-то и приехал Азизов из полка в дивизион. А по словам мужчины, приютившего его на одну ночь, эту грунтовую дорогу ныне использовали только для того, чтобы перегонять стадо с одного пастбища на другое. А так, наверное, в город больше никто на арбе не ездит, как в прежние времена, поэтому дорога эта пустует.