Дивная ночь на Ивана Купалу
Шрифт:
– Здорово, – не выпуская изо рта сигареты, протянул руку старпом. Паша не стал ему говорить, мол, видал здоровее, поскольку старпом наверняка догадался бы, что это плагиат, а Пашу счел молодым нахалом.
– Ну вот, – заключил Тузьев, – Антона Петровича Баранова ты видел на палубе. С поварихой, Верой Никитичной Барановой, познакомишься на камбузе. Кстати, обед – в двенадцать.
Вспомнив внешний вид Антона Петровича Баранова, возраст которого приближался к пенсионному, Паша догадался, что Вера Никитична вряд ли его мама. Скорее всего, супруга.
Таким образом, выяснилось, что
– Артем, покажи ему его каюту и камбуз, – попросил бугор «юродивого» помощника, когда они с Пашей вернулись в кают-компанию.
– Пойдем, – спокойно сказал Артем, ничуть не обременяясь ролью стюарда.
Каюта очень понравилась практиканту. Она была небольшой, но имела все необходимое: письменный стол, стул, настольную лампу, кровать, одежный шкаф и даже зеркало. Видимо, на тот случай, если Паша вместо морской болезни, как все, подцепит в плавании нарциссизм, которым по счастью, никогда не страдал, работая больше над закреплением комплекса собственной неполноценности.
– Располагайся, – сказал Артем и удалился. Он производил на Павла двоякое впечатление. С одной стороны, нормальный, вроде, парень, рыбу ловит. С другой, – бороденка эта неухоженная, как у семинариста! Сбрил бы ее, или хотя бы подстриг, если она для него является символом какого-нибудь обета, как для кубинского партизана.
«Расположиться» Паше было недолго. Вытряхнуть шмотки из рюкзака, развесить рубашки, брюки на плечиках. «Мыльницу» он положил пока на стол. Занавеску на большом окне на треть отдернул, стало светлее, лучше.
Послышался голос с палубы, возможно Баранова. Кажется, он кого-то приветствовал более эмоционально, нежели теплопартию. Затем послышались шаги по палубе, цоканье каблуков, и на секунду в освобожденном от занавески уголке окна мелькнул девичий профиль. Паша подумал, у него глюки. Ему показалось, что прошла… Она! Нет, не выпускающий редактор газеты «Волга широкая», это его меньше удивило бы, а … Она! Его «королева красоты» из института.
Конечно, это было невозможно. Когда он увидит девушку, так сказать, целиком, выяснится, что она толстуха с ногами – кеглями и анфас ничуть не похожа на Пашину мечту. Станет смешно, когда он узнает, кого принял за Нее.
Однако одно оставалось бесспорным. На катере появилась еще какая-то девушка. Вряд ли это повариха, ту старпом назвал по имени-отчеству, а эта – молодая.
Скучать до обеда Паше не дали. Пришел бугор, звать на учебу. «Вот оно, началось, – подумал Павельев, – «производство».
Артем раскрыл «волшебный» чемодан, Паше был продемонстрирован прибор под названием «индикатор марки такой-то». Павельев услышал свист в другом своем ухе. Это из него вылетела марка индикатора, которая перед тем в одно его ухо влетела.
– Твоя задача, – объяснил бугор, – индицировать дизель. Накрутить прибор на индикаторный кран, снять диаграмму-«гребенку», которую, затем, подколоть к отчету. Вот бланк. Ясно?
– Угу, – кивнул Павельев. Только что полученные знания сразу отложились в его голове в виде незамысловатой частушки: «Индицируй, бабка, индицируй, Любка, индицируй, ты, моя, сизая голубка!»
«Учись! –
Паша по мере сил учился, и теперь станет крутить гайки. Уверенности в том, что это лучше, чем хвосты, не было.
Лев Раскатов ничего не кончал, дошел до звания корреспондента, фотографии которого принимают в центральные издания, своим умом и опытом. С ним солидарен поэт Маяковский, в честь которого переименовали улицу Рождественскую: «Я волком бы выгрыз бюрократизм, к мандатам почтения нету». Корочки не главное. Город «Нижний Новгород» теперь называется «Горький» также в честь писателя-самоучки. Будь воля Павельева, он прямо сейчас и катеру теплопартии, вместо абстрактного «Т-34», дал живое поэтическое имя. Например, «Максим Танк».
Обогащенный начальными теплотехническими знаниями, Паша вернулся в свою каюту ждать обеда. Каково окажется меню?
Обед оказался вкусным. Желающим предложили добавку. Паша сказал поварихе, что от дополнительной порции отказывается в пользу Дружка, дожидающегося под дверью камбуза. Своей фразой он вызвал всеобщее оживление. Пашу уверили, что Дружок ни в коем случае с голоду не пропадет. Тогда Паша спросил, не является ли сам Дружок стратегическим запасом команды на тот случай, если судно станет терпеть бедствие в Горьковском море и истощатся все запасы провизии? Этим вопросом он поверг повариху в ужас. Артем с бугром тоже решили, что он загнул. Паша должен был предвидеть подобную реакцию, не встретив до сих пор на судне ни одного корейца, способного счесть его гипотезу заслуживающей внимания.
Повариха, Вера Никитична Баранова, как запомнил Павел, произвела на него самое благоприятное впечатление. Поверх легкого платья на ней была надета белая поварская куртка, на голове – колпак. На вид она казалась лет на десять младше своего мужа. Баба, что называется, в самом соку. Ей еще удавалось сохранять фигуру, не смотря на коллективное питание, но, чувствовалось, – из последних сил. Баранов-сам выглядел на фоне своей жены доходягой, правда, рослым.
А вот зашедший последним подхарчиться старпом, напротив, пришелся бы под стать кормилице. Рядом они смотрелись точно два румяных колобка. Паше показалось, что обветренный матрос с неудовольствием посмотрел на старпома. Угадать грядущий накал тайных страстей Паше было куда любопытнее, нежели намечающаяся индикация судовой энергетической установки. К счастью для Павельева, среди людей ему предстояло находиться больше времени, чем среди железок, так что сальдо в его пользу!
Паша поблагодарил повариху за сытный обед, и в приподнятом настроении собирался покинуть пищеблок, изо всех сил пряча усмешку. Он вообще больше любил зубоскалить про себя, нежели на людях. Лошадь тоже редко улыбается, несмотря на то, что зубы у нее – о-го-го! Это может проверить всякий, не считая владельца дареного коня.
Паша отпустил настроение на волю, лишь повернувшись к компании спиной, а лицом к двери. Губы его растянулись в улыбку, в глазах загорелся веселый огонь. Он потянул дверь на себя и… увидел Ее!!! Она спустилась по лесенке и тоже протянула руку, чтобы открыть дверь, когда дверь открылась перед ней сама.