Длиннее века, короче дня
Шрифт:
– Тогда у меня масса времени, – кивнула Маша и услышала звонок. – Извини, я на минуту. Да, Таня, я пишу… Записала, спасибо. Да, скажу «от Татьяны». Сколько заплатить? Хорошо. Еще раз спасибо… Расскажу, конечно.
Маша положила телефон и растерянно смотрела на бумажку с адресом. Что она ей скажет, этой гадалке?
– Что-то серьезное? – внимательно посмотрела на нее Вера.
– Я даже не знаю. Возможно, нет. Это адрес гадалки.
– Чего-чего?
– Понимаешь, такая история произошла…
Маша неожиданно для себя рассказала Вере об Алексее, о Людмиле, о том, что
– Да, история. Хорошо, что поделилась. Что ж тебе одной с этим мучиться. А ты знаешь, я вас видела как-то. Вы из магазина вместе шли. Красивый мужик, ямочка на подбородке, так смотрел на тебя… Я даже постеснялась тебя позвать. Вот почему развод… Но его же нет больше… Ой, извини, я забыла, какая ты цельная натура. Тебя смерть не остановит. Решила гадалку проверить? Машенька, они таких, как ты, на раз раскусывают. Хотя попробовать можно. Хочешь, с тобой поеду?
– Наверное, да. Я боюсь.
Глава 7
Утром они ехали по указанному адресу, и Маша тихо рассказывала:
– Ты представляешь, Вера, мы с Лешей стали любовниками в тот день, когда он впервые изменил своей жене.
– С кем?
– Девочка у них в бухгалтерии есть. Он работал в «Автодоре». Мы с Людой встречались с этой Катей.
– Ну и как она?
– Симпатичная. Говорит, после того что между ними произошло, он переживал, не мог на нее смотреть, просил больше не подходить. Высадил, денег дал… Отчаяние это было. Он – человек крайних эмоций. В Люду влюбился в институте, думал, чувства сохраняются до конца дней. Не получилось. Точнее, получилось – хуже некуда. Она его почти ненавидела, он довел себя до психопатии.
– Тяжелый случай. Маша, ты думаешь, у вас что-то получилось бы?
– А у нас получилось. Мы встретились как после разлуки. Я часто у них дома бывала. Мы просто не разрешали себе замечать, что нас тянет друг к другу. Такие неправильные, такие прямолинейные, верны… не тем людям были. Я поверила в то, что встречи предначертаны свыше. Он пришел, и мне сразу показалось все в нем родным – его дыхание, его тепло, его страсть… Мне кажется, если бы мы успели поссориться и он ударил бы меня, я поцеловала бы его руку.
– Господи. Тебе нужно как-то выбираться из этой подростковой экзальтации. Одного распустила дальше некуда: в гараже спала, пока он в твоей квартире пьянствовал. Другому руку собиралась целовать за то, что мог ударить.
– Он не мог. Меня – не мог бы никогда. Я знаю. Я просто так объяснила свое отношение к нему.
– Сколько я тебя помню, все по тебе сохли, подыхали, штабелями укладывались. Неужели нормального не можешь найти?
– Вера, нет более субъективного понятия, чем норма. Я нашла то, что нужно мне. Теперь хочу узнать, почему и как нас оторвали друг от друга. Ты же читала вчера его записку жене. Он все решил…
– Что будешь делать, когда узнаешь?
– Понятия не имею. Вот к гадалке едем. Разве тебе не интересно?
– Интересно. Хочу к ней присмотреться. Может, тоже в гадалки подамся. В нашей конторе мухи дохнут от вида прокисших баб. А у кое-кого жизнь
Они приехали к обычному жилому дому, поднялись в съемную квартиру, где в длинной прихожей стояли стулья вдоль стен и торчали нелепые цветы в дурацких горшках. Во всяком случае, они такими показались Маше в данном интерьере. Сели на свободные места под настороженными и любопытными взглядами других посетительниц. Маша подумала: «Так, наверное, смотрят друг на друга подопытные крысы в виварии». Женщины входили, выходили. Маша ждала, когда ее позовут, как велела Таня. Вообще-то она все еще подумывала о побеге. Но внезапно дверь комнаты широко распахнулась, и на пороге появилась женщина неопределенного возраста, опирающаяся на палку. Одна нога у нее была заметно короче другой.
– Кто от Татьяны? – спросила она резким голосом.
Маша вскочила, как школьница на уроке. Женщина повернулась и молча пошла в комнату, Маша поплелась за ней. Комната как комната. Стол, стул, диван, большой журнальный столик со свечами, стеклянными шарами и еще какими-то непонятными предметами. Гадалка села за стол, Маша – на краешек стула перед нею.
– Вы будете спрашивать или мне сразу говорить, Нина Арсеньевна?
– Имя, фамилия?
– Мария Ступишина.
– Какой вопрос?
– Я хотела бы, чтобы мой муж потерял ко мне интерес, развелся по своей инициативе, короче, ушел бы из моей жизни.
– Есть другой?
– Нет. Я просто хочу, чтобы ушел этот.
– Чья квартира?
– Моя.
– Какая?
– Пятикомнатная, – улыбнулась Маша. – Извините, но у меня такое впечатление, что я пришла в риелторское агентство. Или вы по совместительству?
Гадалка какое-то время молча смотрела на Машу, та не отводила взгляда. Рассматривала ее лицо – гладкое, без морщин, волосы серого, мышиного цвета, стянутые сзади в пучок, такого же цвета неморгающие глаза. «Могла она или не могла?» – думала Маша. «Характер показывает», – безразлично думала гадалка.
– Фотка есть?
– Извините, я забыла. А без нее нельзя?
– Можно. Представь его мысленно, я считаю.
Маша собралась, представила себе мужской манекен из ближайшего бутика и постаралась зафиксировать его в мозгу. Верит она или не верит, а рисковать незачем.
– Представили? – спросила она минуты через две.
– Да, – буркнула Нина Арсеньевна. – Через два дня приходи за отваром. Сегодня прием – пять тысяч, отвар – десять.
– А сегодня его у вас нет, что ли?
– Есть – для тех, кто раньше заказывал. Я что – всем из одного ведра наливаю? Каждому свой делаю. – Серые глаза, наконец, моргнули.
– Надеюсь, что не из одного ведра, – кивнула Маша. – А это вы не будете делать? – Она показала на свечки, шары на журнальном столике.
– Не требуется, – отрезала Нина Арсеньевна. – Не поможет отвар – тогда по-другому…
– Понятно, значит, через два дня приеду. – Маша положила перед ней пятитысячную купюру и пошла к выходу, стараясь идти не слишком быстро. Настырный взгляд просто толкал ее в спину.
– Ну, как? Ты чего, зомбированная, что ли? – нетерпеливо спросила у нее Вера на улице.