Для убийства есть мотив
Шрифт:
Воэн откинулся на спинку стула, и его звучный голос дрогнул от неподдельного удовольствия:
– По-моему, вы прилагаете лишние усилия, пытаясь извлечь эту устрицу из раковины. Мне нравится откапывать древние заплесневелые кости в пустынях. Это доставляет удовольствие. В любом случае кости способны поведать немало увлекательных историй. Рассказать, как выразился поэт, «о черных днях былых невзгод, о битвах прежних дней» [1] . О ночных разбойниках, ради обогащения готовых осквернять могилы; о великих правителях, погребенных в окружении свиты и всевозможных вещей, какие им могли понадобиться в загробной жизни, – уже
1
Вордсворт У. (1770–1850) Одинокая жница. (пер. И. Ивановского). – Здесь и далее примеч. пер.
Он поднялся, подошел к окну и отдернул тяжелые бархатные шторы. В темноте, яркие, как звезды, в беспорядке осыпавшиеся с небес, виднелись огни старинных домов, разбросанные – выгоды ради, однако строителем, питающим как минимум давнее почтение к приличиям, – среди красот Далмеринга.
– Невозможно заскучать – или даже превратиться в ископаемое, – когда вокруг так много всего, что можно видеть, слышать и изучать. Взгляните: за этими освещенными окнами – живые люди. Вот, к примеру, окно Полин Конрой, раз уж мы о ней упомянули. Что она сейчас делает? Возможно, репетирует свои реплики перед зеркалом. А вон там, слева, – свет в доме, где всю неделю живет Карен Хэммонд, и по выходным появляется Филипп Хэммонд, решив отдохнуть от дел. Что-то теперь поделывает Карен? Примеряет новую шляпку, которую супруг купил ей в городе утром?
Откуда нам знать, в какие странные существа превращаются наши соседи после того, как уходят в дом и закрывают за собой двери, отгораживаясь от мира? Что думают и говорят люди за этими безобидными с виду фасадами? Нас окружают характерные атрибуты драмы – десятка два человеческих существ, и все любят, ненавидят, смеются, плачут, как те люди, некогда одушевлявшие заплесневелые древние кости, которым вы отказали в этом праве при их жизни много веков назад.
Лидия изумленно смотрела на него, слегка приоткрыв рот, захваченная его воодушевлением, хотя и заметила старания приглушить его. Прежде она никогда не видела Мартина в таком расположении духа.
– Устрицу не понадобилось выманивать долго, Мартин. Вы почти растрогались.
– Это была моя речь в защиту, – пояснил он, задергивая шторы и поворачиваясь к Лидии. – Кости – лишь часть истории. Вспомните Поупа: «На самого себя направь ты взгляд» [2] .
– «Всемирною загадкою представ», – подхватила она.
– На самом деле не такой уж и загадкой, дорогая моя, – произнес Мартин, и голос его прозвучал серьезно. – Все те же чувства живы и по сей день. Вы спрашивали, не скучно ли мне тут, в Далмеринге. Здесь мне еще ни разу, ни на минуту, не становилось скучно. Из всех мест, знакомых мне, Далмеринг – самое прекрасное. И вы понимаете почему, Лидия. Все это время здесь находились вы. Знаете, что я влюблен в вас?
2
Поуп А. (1688–1744) Опыт о человеке. (пер. В. Микушевича).
– Да, – тихо ответила она. – Знаю. Мне жаль, Мартин…
На его лице проступило раскаяние.
– Я не хочу, чтобы вы жалели, Лидия. Я не намерен становиться «мертвецом на пиру». Просто… я ничего не смог с собой поделать. Я вообще собирался промолчать… сказать только, что считаю Фарранта везучим человеком, и надеюсь, что вы будете очень счастливы.
– Вы великодушны, Мартин.
Воэн с трудом продолжал говорить бесстрастным и ровным тоном:
– Пустое, дорогая моя. Нет ничего удивительного в том, что вы предпочли не связывать себя на всю жизнь со старым мужланом вроде меня. Я слегка пообтесался, но до сих пор способен приняться за старое в самый неподходящий момент! И я признателен за то, что вы пришли сюда сегодня, особенно потому, что вам было известно о моей безнадежной страсти.
– Она и явилась причиной моего прихода, – подтвердила Лидия, восхищаясь его стараниями говорить легким тоном и в то же время чувствуя, как щемит сердце при виде горя в его глазах, которое он скрыть не сумел.
– Надеюсь, Фаррант не возражает?
– Конечно, нет. Джералд знает, что мы давние друзья. И потом, мне тридцать пять лет. Я старуха, а не неопытная юная девушка, чести которой грозит опасность!
Мартин Воэн взял ее правую руку в свою, широкую и мощную, и, наклонившись, поцеловал ей кончики пальцев галантным жестом, не соответствующим его массивному телосложению.
– Пока вы так же прекрасны и очаровательны, как сейчас, – сказал он, – вы ни в коем случае не стары, Лидия. – И, помолчав, добавил: – Так принято говорить в подобных случаях, но вам известно, насколько я серьезен. Если когда-нибудь я понадоблюсь вам, если смогу сделать для вас хоть что-то, вам достаточно лишь попросить, и я приеду.
Смущение Лидии, вызванное напряжением между ними, было очевидно. Смущение, осознание опасности, которую представляет ситуация, и стремление обуздать ее, пока это еще в ее власти.
– Не буду ловить вас на слове, – шутливо произнесла она. – Не хочу вас сконфузить, когда вы встретите свою единственную.
– Я уже встретил ее! – воскликнул он, а потом, словно тоже осознав силу чувств, опасно приблизившихся к поверхности, продолжил: – Полагаю, это означает, что вы покидаете Далмеринг?
Лидия кивнула:
– Да. Джералду надо быть в Эдинбурге.
– Этого я и опасался! – с притворным смирением подхватил Мартин. – Значит, придется мне опять отправиться на поиски каких-нибудь старых костей. Одним – львы в Африке, другим – глубоководная рыбалка у берегов Флориды, а мне – кости в пустыне!
Но, видимо, усилия Воэна пропали даром, потому что Лидия не слушала его. Она нахмурилась, что было ей не свойственно.
– Раньше я думала, что вообще не захочу покидать Далмеринг, – медленно промолвила она. – А теперь радуюсь, что уезжаю. Мартин, вы ничего не замечали здесь в последнее время? Вам не кажется, что это место стало каким-то… иным?
Внимание Воэна привлекли необычно настойчивые нотки ее голоса. Он с любопытством взглянул на Лидию:
– Иным?
– Не могу объяснить. Просто нечто странное витает в атмосфере – странное и пугающее, будто все вокруг боятся всех сразу и люди следят друг за другом в ожидании, когда случится что-нибудь ужасное.
– Нервы, – объяснил он. – Вы преувеличиваете: сказывается беспокойство о мелочах и перевозбуждение.
Но, похоже, эта мысль слишком укоренилась в ее голове, поэтому так легко отделаться от нее не удалось.
– Нет, это не нервы. Все уже не так, как раньше.
– Только не говорите мне, что «какая-то в Далмеринге нашем гниль»!
К огорчению Воэна, Лидия приняла его слова буквально.
– Вот именно, Мартин! Действительно гниль. Нечто уродливое, ужасное и грязное. И мне страшно. Понимаю, это звучит глупо, а с моей стороны – еще и по-женски истерично, но порой я просыпаюсь среди ночи, перепуганная и задыхающаяся, чувствуя, как некая черная сила нависает над нами и ждет подходящего случая, чтобы нанести удар.