ДМБ: Упал, отжался!
Шрифт:
Неуставные, надо заметить, ноги бегают. Вроде бы и тяжелые шаги, а не чувствуется мощного шлепка рубчатой армейской подошвы. Снова рявкнул Простаков, на этот раз даже удалось разобрать пожелание какому-то чмошнику быстрее шевелить поршнями… Опять молодых гоняет, надо бы прекратить… Кстати, откуда здесь молодые?!
Пришлось все-таки открывать глаза и уяснять обстановку. Обстановка, надо сказать, была странная. Небо было вечернее, даже ночное, а вот темноты не было. Совсем. Место происшествия хорошо освещалось фарами множества машин - «шишиги», побитой иномарки, десятка легковушек и
– Доброе утро, товарищ лейтенант!
– раздался сверху бодрый голос.
– То есть, извиняюсь, добрый вечер!
Мудрецкий осторожно, чтобы не вспугнуть улегшуюся под черепом боль, посмотрел наверх. На кабине, свесив ноги куда-то в сторону кузова, восседал регулировщик Валетов. Жезл у него был, правда, не полосатый, а камуфлированный - ну так и не ГАИ все-таки… Или как там оно нынче - ГИБДД? Так что вполне армейского вида был жезл. Здоровенный, а в руках низкорослого Фрола вообще громадный. И оч-чень надежный - ни одна машина даже бибикнуть не смела.
– Валетов, тебе кто разрешал «шмель» доставать?
– Юрий поморщился от собственного голоса.
– Все по уставу, действовал по обстановке, товарищ лейтенант, - жизнерадостно откликнулся боец.
– Вы у нас из строя выбыли, пришлось командование на себя взять.
– А Простаков где? Он же вроде за старшего оставался?
– Тут я, тут, товарищ лейтенант!
– откуда-то из-за машины отозвался младший сержант.
– Занимаюсь… Так, упали, отжались по двадцать раз!
– Черт, кого это он… - Мудрецкий направился вдоль «шишиги». По дороге он обнаружил остальных подчиненных. Ларев, поигрывая автоматом, подпирал задний борт и косился на обочину: там, в некотором отдалении, рядовые Багорин и Заморин пытались развеселить трех весьма испуганных девиц разной степени длинноногости.
– Встать! Лечь! Встать! Лечь! Встать!
– Голос Простакова громыхал совсем рядом. За машиной, на обочине. Юрий обогнул «шишигу» и лицом к лицу столкнулся со здоровенным японцем. На голове самурая белела повязка с ярко-алым символом восходящего солнца, лицо было разрисовано сине-зеленой маскировочной краской. Мудрецкий в ужасе отшатнулся от неизвестно как проникшего в Поволжье камикадзе, пригляделся и нашел в иностранном лице какие-то смутно знакомые черты. Лоб отозвался на это узнавание тихим мелодичным звоном.
– Лечь! Двадцать раз отжаться!
– оглушительно рявкнуло над ухом, и узкоглазый дисциплинированно впечатался в асфальт. Рядом с ним упал его товарищ. Этот был уже совершенно незнакомым, но черты лица у него были все-таки не восточные. И краски поменьше - так себе, одно-два пятна… - Товарищ лейтенант, провожу оздоровительно-воспитательные мероприятия с местным населением!..
– Простаков, не ори!
– Мудрецкий схватился за голову и обнаружил у себя на голове повязку. Судя по всему - такую же, как у отжимающегося возле самых ботинок громилы.
– Это ты их так обработал?
– Ну, не я один, - скромно признался сибиряк и поправил сползающий с плеча «калашников».
– То есть сначала я, а потом они сильно возражать начали. Валета вот козлом назвали… Шестнадцать,
– Слышь, летеха, не разрешай ему!
– простонал тот, что был немного помельче.
– Ну, мы все поняли, в натуре! Мы больше не будем!
– Не, Вован… - прохрипел было «камикадзе», но тут же замолчал. Тяжело все-таки говорить, когда на тебе стоит здоровенный сибирский охотник. Пусть даже одной ногой стоит, но все ж таки тяжеленько.
– Так, этот еще не понял.
– Мудрецкий окончательно вник в сложившуюся на дороге ситуацию.
– Простаков, этому пациенту требуется дополнительный курс лечения, а с тобой - как там тебя, Вован, что ли?
– мы сейчас будем разговаривать. Дошло? Ну-ка, встать!
– Есть, товарищ лейтенант!
– Вован вскочил и замер по стойке «смирно».
– Вот так бы и сразу!
– умилился Юрий.
– А то шумят, понимаешь, таранят военную машину, нападают на военнослужащих Российской армии - между прочим, при исполнении ими служебных обязанностей! Между прочим, по уставу я должен был сразу открывать огонь на поражение, а вот пожалел вас… козлов. Так, Резина! Отбери «шмеля» у Валетова и гони его сюда! Он у нас спец по конкретному базару, будет переводчиком с русского…
Через пятнадцать минут Мудрецкий неторопливо перелистывал небольшие розовые, желтые и зеленоватые бумажки, сложенные аккуратной стопочкой и перетянутые аптечной резинкой.
– Ремонт «шишиги» - сотня… Нам с Резинкиным за ущерб - две… Простаков, Валетов - по сотне за гуманное обращение… Остальным по полтиннику, это еще сто пятьдесят… И триста за «шмель», по дешевке… Итого девятьсот пятьдесят баксов ровно, все правильно. Резинкин, махни им, пусть едут!
– А может, еще полтинник с них содрать, товарищ лейтенант?
– встрял Валетов.
– Ну там, оскорбление офицерской чести… Чтобы до штуки ровно, а?
– Дешево вы, товарищ рядовой, офицерскую честь цените.
– Мудрецкий неодобрительно поглядел в жадные глаза Фрола и спрятал деньги подальше.
– Она, между прочим, не продается, а оскорбление смывается - чем?
– К-кровью… - побледнел Валетов и отшатнулся.
– Так вы их что… того?!
– Не того, но этого, - кивнул Юрий.
– Резинкин, заснул?! Не чую запаха паленой резины! Почему клиентов задерживаешь?!
Заурчал двигатель «Ауди», потом взвыл, провизжали колеса, и в воздухе действительно повисла вонь паленых шин. Когда Мудрецкий подошел к своему водителю, красные огоньки успели нырнуть вниз и начать восхождение на следующий подъем.
– Дай-ка сюда эту трубу… - Лейтенант взвалил тяжеленный огнемет на плечо, оглянулся: - Уйдите-ка подальше! Это, кажется, вот так делается…
Оглушительно рявкнуло, язык оранжевого пламени лизнул асфальт, и к удаляющимся алым точкам добавилась еще одна. Двигалась она в том же направлении, но несколько выше и гораздо быстрее.
– Полет «шмеля», - удовлетворенно заметил Мудрецкий.
– Классика. Почти Чайковский.
– Това-а… - у Резинкина перехватило горло, он не мог оторвать взгляд от удаляющейся машины. Донесся рев и скрип - из несчастной иномарки спешно выжимали последние лошадиные силы.
– За что?!