Дневник (1964-1987)
Шрифт:
Прочел «Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье» Бенедикта Спинозы. Связь этих трех начал мне кажется несомненной и сегодня. Спокойного, устойчивого и возвышенного счастья человек может достичь только после того, как разум и чувства его соединятся вместе, и точкой их пересечения будет Бог. Но Бог для человека разных столетий будет разным. Потому что в познании сущности мира он (homo sapiens) не стоит на месте, и многое из того, что триста лет тому назад казалось правильным, сейчас представляет лишь исторический интерес. Перемещается также и центр тяжести его подхода к вещам — есть эпохи, когда в центре всего — разум, в другие — чувство. Но счастливо то время, когда чувство и разум соединяются.
19
Я бы хотел прочесть самостоятельно исследование по дзэн-буддизму, но у нас очень об этом мало пишут, а памятников не издают вовсе. Из наших авторов интересен, кажется, Померанц. То, что я прочел у Завадской — посредственно. Недавно с дзэн я неожиданно для себя встретился в журнале «Москва» (? 1 за 1974 год). Там опубликованы «Воспоминания о Японии. 1945–1946 годы» Бориса Агапова. В них он упоминает о книге Дайсэцу Судзуки, которая вышла в начале 40-х годов во Франции в издательстве Albin Michel (перевод с японского в трех томах!) под заглавием: «Essais sur le bouddhismezen». Может, есть в Публичке?
Агапов приводит такой отрывок из одной сутры (достоверность на его совести):
«О, Шарипутра! … Здесь форма пуста, пустое есть форма; форма есть не что иное, как пустое; пустое есть не что иное, как форма: то, что есть форма, есть пустое: то, что есть пустое, есть форма … О, Шарипутра! Все вещи здесь, внизу, имеют характер пустого: они не рождены, не уничтожены, они не запятнаны, они не создаются и они не разрушаются. Отсюда следует, о, Шарипутра, что в пустом месте нет более формы, нет ощущения, нет мысли…» (стр.121).
Агапов пишет, что эту сутру о пустоте (а она большая) ученику надо выучить наизусть и размышлять о ней непрестанно.
Еще отрывок из сутры:
«В духе Бодхисаттвы, который существует на основании Прайны-Парамиты, исчезают все препятствия. И потому, что в нем нет более препятствий, он не имеет более страха» (с.122).
По свидетельству Агапова свой трехтомный труд о философии дзэн главный ее адепт — Дайсэцу Судзуки завершил такими словами:
«В этом мире борьбы и суеты,
В уголке, столь смиренном и кротком,
Можно подняться поверх обыденных забот
И даже увидеть облик вечности…» (с. 129).
27 и 28 августа.
Это, может быть, звучит парадоксально, но «духовное» начало в мире не следует искать (или усматривать) в мировом духе, также как «разумное» начало — в мировом разуме. Такие представления антропоморфичны и есть не что иное, как некорректная экстраполяция человеческих свойств и качеств на Вселенную. К этому убеждению я пришел давно. Но вывод, который мною был сделан из этого, не привел меня к отрицанию самого высшего начала мира, того, которое, с моей точки зрения, не верно и ущербно обозначалось «мировым духом» или «мировым разумом». Если сделать попытку сформулировать, что2 же я имею здесь в виду, можно, наверное, сказать: «Высшее начало — это то, чем мир, как целое, отличается от своих элементов». Человеческий дух — это тоже то, чем человек, как целое, как личность отличается от своих элементов — от клеток тканей и органов. Но мы недопустимо упростили бы понимание мира, как целостности, если бы отождествили или хотя бы уподобили бы его целостности человеческой. Нам еще предстоит много трудиться, чтобы в какой-то мере понять эту истину.
По всей вероятности, надо признать, что пространство и время, будучи порождением этой целостности, не могут быть распространены на нее самое. Нелепо, например, представлять себе, что мир находится в пространстве подобно тому, как в пространстве находится та или иная звезда. Упорядоченность мира означает упорядоченность его элементов, но это не значит, что мир, как целое, подчинен законам своего внутреннего строения. Не потому ли среди аксиом, на которых возводится математика, именно аксиома выбора, постулирующая упорядоченность объектов, обладает независимостью от остальных? И еще один вопрос: не говорит ли это о трансцендентности того, что можно обозначить как метацелостность мира? Метацелостность потому, что наше понятие целостности сформировано у нас на уровне конечных систем, а тут мы интегрируем бесконечность.
Если метацелостность мира содержит в себе упорядоченность, но лишь на межэлементном уровне, тогда к тому, что порождается сверх того самую метацелостностью — категории времени и пространства не приложимы. Вероятно, это начало и алогично…
29 августа. С первого памятного случая нашего действа и до последнего мгновения сознательного существования, мы воспринимаем себя как одну и ту же личность, как некое «я», которое, несмотря на все изменения, остается самим собой. Но ведь известно, что существует обмен веществ и энергии. Так что с точки зрения материи «я» постоянно обновляется и с течением времени происходит полная смена вещества и энергии. Что же остается и является, таким образом, сутью нашей личности? Не знаю, устраивает ли это материализм, но такой сутью материю (вещество, энергию), очевидно, считать нельзя. Остается и поэтому, наверно, является нашей сутью Правило, Закон, который обусловливает собою структуру данной системы событий или мировых точек, системы, которую мы воспринимаем как наше «я».
1975 год
19 августа.
С религией ведется борьба, а религиозное чувство истребляется. Существует убеждение, что все это зло. Счастливое будущее человечества (а подтверждает ли его история именно такую динамику?) будет антирелигиозным.
Так ли все это? И не совершается ли здесь роковая ошибка, чреватая для многих и многих потерей незаменимых и невосстановимых ценностей?
В этом надо было бы серьезно разобраться — без предубеждения. Стало обычным верить антирелигиозной аргументации. Пора ее проверить. Не здесь и не сейчас, конечно. Я это собираюсь сделать, но что бросается в глаза сразу? Оспариваются религиозные представления и, как правило, далекого прошлого. Между тем, сущность религии не в них. Представления — это как бы посуда, в которой хранится некий драгоценный напиток. Он, естественно, принимает ее форму; но это все еще не основание для отождествления напитка и посуды. Религиозные представления двухтысячелетней давности легко выставить на посмешище, но они…
1976 год
25 января.
Годы мелькают, как недописанные страницы, и я уже на самом деле стал старым… но не совсем: если вести счет по любознательности — я еще молод, моложе многих молодых. Впрочем, «любознательность» в данном случае — это совсем не то слово. Меня многое и горячо интересует, но не как та или иная частность, — я не коллекционирую сведения; я остро нуждаюсь в них — в информации, как в средстве построения своего мировоззрения. Речь идет, как мне кажется, об удовлетворении той общечеловеческой потребности, которая может быть описана следующим образом:
Жизнь, со стороны ее внешнего проявления, диссоциирует в небытие. Это происходит в каждое ее мгновение. И не только человеческая жизнь таит в себе свое отрицание. Все, что нас окружает, оказывается на поверку не тем, за что себя выдает, и все это временное. Но тогда, что же такое мир? В чем его суть? Есть ли эта суть? Есть ли всеобщий инвариант этих бесконечных перемен? Оглядываясь назад, видишь, как преуспела наука в содружестве с техникой. Но научно-технический прогресс не только утверждает себя, но и отрицает свои утверждения. Все низводится к частному случаю, и никогда не наступит день завершения. Тем более не достигну его я. Но значит ли это, что надо прекратить погоню за неуловимым?