Дневник, 2004 год
Шрифт:
А потом, прямо у тебя спрошу: почему ты так непристойно умён? Ты что, не помнишь, что поэзия должна быть глуповата? А кто сказал, что проза должна быть умна? Ну, я согласен, что кое-что у нас в романах получается, но ведь ты еще и публицист, и телевизионный деятель! Даже Познер рожу кривит, когда ты начинаешь, пожёвывая усы, что-то говорить!
Нет, дорогой, так дальше не пойдет. Я понимаю, я сам кручусь в Литературном институте и что-то там делаю. Но я ведь не пришел на развалины, как ты пришел в газету, которую все перестали читать. Ты скажи мне, пожалуйста, какие ты там винтики прикрутил, какие шестеренки сдал в металлоремонт? Почему у тебя всё так получается, везунчик? Когда смотришь на твою простецкую рожу, на твою статную фигуру любителя рюмки, женщин и забав, — то никто и подумать не может, что ты еще и эстет, и когда немного выпьешь, начинаешь цитировать чуть ли не всю русскую поэзию, что ты тьму всего знаешь, что
Сергей ЕСИН
На ученом совете основное: ввели на первом курсе промежуточную аттестацию после первого семестра, проголосовали за Таню Никольскую на звание доцента единогласно, выступали Тычинин о физической культуре и Буштаков о системе нашей охраны. Я предложил один из ближайших ученых советов посвятить нашим спецкурсам и спецсеминарам.
Правление у писателей прошло тихо и мирно, видел Гусева и Жанну Голенко. У Гусева выпросил его сборник стихов. Дело в том, что в газете у Владимира Бондаренко появилась, я бы даже сказал, подловатая рецензия некоей Елены Павловой на этот сборничек. Называлась она не без намека «Осень председателя». Я немножко понедоумевал. Рецензия как бы написана человеком, который хорошо знал довольно трагическую ситуацию, которая развивалась на глазах его близких друзей. От всего этого за версту несло предательством. А потом у меня появился М. З. и сказал, что двое молодых людей, очень обязанных Гусеву — в судьбе обоих он принимал участие и, кстати, не без моей помощи, — так вот, этот сборник, который не распространялся, а лежал всем тиражом в кабинете В. И., эти молодые люди выкрали и, придумав себе девичий псевдоним, как Гонкуры, вдвоем выточили эту довольно занятную рецензию. Когда я читал, то даже посмеивался, похохатывал. Цитаты были смешные и уместные.
Но когда я взялся за сборник, то оптика поменялась. Я ведь читал и дневник Гусева, и его прозу. В. И. себе не изменил, это тоже дневник, искренний, своеобразный, честный. Может быть, даже один из лучших лирических дневников эпохи, в которой любить не умеют, чувствовать не умеют, в которую умеют только трахаться. Вот Гусеву-то как раз это высокое, мужское и дано. Те цитаты, которые меня прежде смущали, здесь встали на свои места. Жаль, конечно, что Володя Бондаренко поставил рецензию этих двух, соединенных в одно имя, «литераторов», не прочитав сборника. Все это очень мое, современное, умное, определенное, без сюсюканий и написано с прекрасным чувством родной речи. И опять: как, оказывается, легко в литературе попасть под молох открытого недоброжелательства. А мы-то говорим о чести и принципиальности, о необходимой в литературе объективности.
29 октября, пятница. Все газеты написали, а радио и телевидение два дня продолдонили о съезде Союза кинематографистов. Мне кажется, этому стоит придавать значение только в память о знаменитом Пятом съезде, с которого начался и распад нашей культуры, и распад Советского Союза. Тогда впервые оказалось, что все дозволено. Сегодня же это просто борьба за власть. От Союза кое-что осталось, какие-то дома, недвижимость в виде Киноцентра на Пресне, материальные ценности — и всем хотелось бы этим распоряжаться. По-прежнему у Союза есть и определенный имидж влияния. Здесь могут подавать в правительство на звания, представлять к орденам. Здесь есть центры влияния на министерство культуры, которое дает гранты. Для многих было важно, кто захватит власть. В задачу Московского союза входило не допустить к кормилу Никиту Михалкова. И из-за его благополучия, и из-за его дружбы с президентом, и из-за семьи, которая тоже и талантлива и благополучна, но главное было все же в другом… Союз кинематографистов, как ни один другой, отличается своей особой эстетикой и определенными национальными пристрастиями: раз у нас получается, значит не должно получаться у других. Это была битва русских с кабардинцами… Но и у той и другой групп не было альтернативного лидера. Группа, пишу условно, Гусмана выставила очень немолодого Эльдара Рязанова, не вполне им подходящего Станислава Говорухина и даже вконец православную Елену Цыплакову. Рязанов и Говорухин решительно отказались, Цыплакова не получила большинства. Говорят, что о самом кино на съезде не было сказано ни слова. Как я и предсказывал, снова возглавит хоровод в Союзе кинематографистов Никита Михалков. Его отец Сергей Владимирович сейчас довольно тяжело болен, уже чуть ли не две недели лежит в больнице с воспалением легких.
Уехал на дачу, скопилось невероятное количество чтения, в Москве я не смогу сосредоточиться: в частности, пять или шесть пьес к совету по «Открытой сцене». По дороге заехал на расхваливаемый всеми продовольственный рынок в Теплом Стане. По 25 рублей за кг накупил фейхоа, этот заморский плод мы с В. С. перетираем с сахаром.
Встретил Таню Матвееву, они будут жить до середины ноября, не хотят возвращаться в московскую сутолоку. Таня рассказала, что на наших участках творится неприкрытое и наглое воровство. Тащат все, но особо охотятся за цветными металлами. Это воровство можно прекратить в мгновение ока, если Дума запретит прием цветного металла многочисленными приемными пунктами. Так и жди, чтобы они запретили, накося выкуси! Может быть, именно для этого, так же как и для запрещения по ТВ рекламы пива, и нужна сплоченная «Единая Россия»?
30 и 31 октября, суббота и воскресенье. Замечательно провел время. Писал роман, закончил последнюю главу, остался только эпилог. Занимался утеплением террасы, поставил двойные рамы; читал пьесы, читал материал моего студента В. Керамова, подборку с общим названием «Беляк». Керамов — это тот парень, от которого в свое время отказался Анашенков. Я со своей стороны скажу, что ни один русский так не владеет современным языком, как он. Недаром он понравился мне на приемных экзаменах. Пишет он мало, а здесь решил издать свое полное собрание сочинений: в том числе и этюд (о моих отношениях со Св. Викт.) и даже собственные стихи. Обсуждение будет достаточно сложным. Правда, может быть, придется все отменить — ведь придет Дмитрий Галковский.
Среди прочих дел, памятуя свое военное детство и стремление во что бы то ни стало сделать запасы, ездил на рынок, купил 5 кг прекрасных по 50 руб., мясных обрезков, рассчитанных сначала на собаку. Но в Москве всё рассортировал и половину обрезков прокрутил через мясорубку! Остальные, для собаки, заморозил. Еще одна замечательная покупка: 18 кг моркови по 5 рублей за кг. Весь вечер ее чистил, строгал на кухонном комбайне, раскладывал по пакетам, теперь есть что положить в суп или добавить в рис.
По телевизору идут репортажи с Украины. Там объясняют, что, возможно, возникнут самые разнообразные инциденты. Сценарий по захвату власти готов и апробирован уже в Словакии и Грузии. Сейчас будет сделана попытка еще раз проверить его на Украине. Поразительная, как всегда, пошлость шагает вместе с юмором: вместо отдыхающих Петросяна и Степаненко выступает Арканов. Еще я заметил одну удивительную телевизионную манеру: текст у некоторых юмористов становится уже не бытовым, а поразительно развязным. Эта мода очень прилипчива. Бог знает о чем рассказывают актеры, Бог знает о чем говорят общественные деятели. Долго по телевизору говорил Рогозин — о том, как и куда исчезают миллиарды нашего золотого запаса: они уходят на поддержку американской экономики.
В почтовом ящике нашел целую кипу вырезок из газет, касающихся прошедшего съезда кинематографистов. С каким воодушевлением газеты рассказывают об этих скандалах! Цитаты, ужасные, выворачивающие наизнанку человеческие лица. Весь сыр-бор горел из-за Киноцентра. Лёг в первом часу.
1 ноября, понедельник
Пожалуй, мне надо написать большой рассказ о моем собственном утре, когда я просыпаюсь в шесть часов, полчаса пытаюсь раскрыть глаза, потом нащупываю еще не дочитанный текст, ищу очки, читаю, опять засыпаю, просыпаюсь. Из Матвеевского звонит Валентина Сергеевна, рассказывает о том, что вокруг творится полное безобразие: практически рядом с двумя богадельнями идет огромная стройка, где, нарушая все экологические нормы, гремят краны, бьют сваи, забывая, что рядом люди, больница и родильный дом. Капиталу надо ворошить своё. Естественно, В. С. не высыпается, давление у нее в этот раз было под 200. Потом я прекращаю разговор, начинаю принимать свои лекарства. Сегодня насчитал 12 таблеток, которые должен принять. Параллельно, приготовляя что-то на завтрак, делаю зарядку, чищу зубы, моюсь, собираю портфель, читаю не прочитанные вечером газеты и старательно думаю, как начать день, думаю о том, что надо не забыть, что во вторник у меня Галковский, что надо принять человека из фирмы «Шиндлер» с договорами по лифтам, оговорить с Леной решение арбитража по оплатам Мерит-банка (кстати, Лена и Харлов дело выиграли, и я уже отдал приказ, чтобы им выдали по 3 тысячи рублей). И надо продиктоватъ три рецензии. Наш дорогой замечательный Славик во время моего отсутствия на каждый звонок из Комитета по культуре (не прочтет ли Сергей Николаевич пьесы?) с готовностью отвечал: «Да, прочтет!» И вот теперь у меня четыре конверта, и я читал и в субботу, и в воскресенье. Это Центр Шатрова, неизвестные мне авторы Ал. Крастошевский и Над. Спиридонова, «Мастер-класс российского капитализма». Интрига соцреалистическая, но вместо секретаря райкома — губернатор; убийство, незаконные выборы и проч. и проч.
«Актерское братство», «Гаргантюа и Пантагрюэль». Буфф. Кажется, старый Подгородинский для молодого Подгородинского соорудил совершенно замечательную пьесу, а может быть, и сам молодой Подгородинский это сделал, подпись, кажется, его. Сделано талантливо, ярко, неожиданно. Я уже, кажется, теряю квалификацию и пишу одну за другой положительные рецензии. Следующая пьеса — «Ивонна, принцесса баварская» Вит. Гомбовича. Это абсурдистское сочинение прошлого века. И еще пьеса — «Маугли» Юрия Калинина, которую собирается прокатывать Театр Вахтангова. Что-то в них есть. Ну, дай Бог.