Дневник Белой ведьмы
Шрифт:
Послышались одобрительные возгласы от посетителей. Когда они оторвались друг от друга, все хлопали.
Фрейя заметила меня и широко улыбнулась.
— Ингрид, ты так мило выглядишь!
Я помахала рукой.
— Что это было? — спросила я, меняя тему.
— Просто маленькая безобидная игра «Правда или вызов».
Она налила мне бокал белого вина, затем сказала бармену продолжать обслуживать, а мы отправились в тихую часть бара.
Мне нужно было как-то продолжить свою точку
Я попросила ее взять меня за руки, это игра, в которую мы играли в детстве.
— Что? Ты собираешься заглянуть в мою жизнь, Ингрид?
Я попросила ее дать мне маленький намек и не блокировать меня. Она смягчилась.
Мы держались за руки и закрыли глаза.
То, что я увидела, было необычным и запутанным — беспорядок кадров, смешанных с тем, что в последний раз произошло со мной.
Возможно, я еще не оправилась от аварии. Я увидела дом, или, скорее, особняк, на маленьком удаленном острове, все было окружено туманом.
Я увидела того привлекательного мужчину из машины.
В этот раз он мне подмигнул, затем устроился на пассажирском сиденье и начал читать газету. А потом я увидела Фрейю в шелковом платье на вечеринке, она показывала маме обручальное кольцо на пальце.
Подросток смотрел в окно, покачивая головой, потом внезапно появился, поворачиваясь ко мне опухшим, ушибленным лицом.
Потом я увидела Фрейю в тесной ванной, сидящую на туалетном столике, болтающую ногой в воздухе, лицо мужчины около впадины ее шеи, его тело сильно прижато к ней и я не могу его рассмотреть.
Слишком много информации. Изображение быстро сменилось другим: Фрейя на палубе, кажется, это яхта, она зовет кого-то в темноте.
Я не могла ее слышать, но чувствовала ее отчаяние. Что-то пошло не так. В тот момент она была полна тоски и ненависти к себе. Изображения прекратились, и я открыла глаза.
Фрейя сияла. Я счастливо улыбнулась ей в ответ, потому что теперь я знала, что, в конечном итоге, она переедет ко мне в Нортхэмптон. В ее взгляде мелькнула лукавая искорка.
— Что? — озадаченно спросила я.
— Ты, дорогая, скоро встретишь горячего мужчину. Он очень особенный, Ингрид. О боже, это так прекрасно!
Фрейя усмехнулась. Я засмеялась. Это был самый волнующий момент из всех; она играла со мной. Можно подумать, меня заботили такие вещи!
— Я, скорее, неспособна на такие…
Фрейя шикнула, прижимая палец к моим губам.
— Верь мне, — ответила она.
Я собиралась сказать ей правду — ну, часть правды.
— Ты переедешь в Нортгэмптон и у тебя будет помолвка.
Ее глаза расширились и на тот момент мне казалось, что она не перестанет смеяться. Видимо, мое высказывание было истеричным.
Когда она наконец остановилась, то
— Это же куча ерунды, Ингрид. Самая откровенная ложь, которую я когда-либо слышала, и это определенно не заставит меня вернуться домой.
Девушка в баре вскрикнула. Мы с Фрейей уставились друг на друга, я набиралась смелости сказать ей, что еще я узнала из своего видения.
— Если ты вернешься в Нортхэмптон, — медленно начала я, — ты встретишь Болдера, твою давно потерянную любовь.
Она, молча, уставилась на меня, ее глаза быстро становились влажными.
— Это совсем не смешно, Ингрид!
Я заверила ее, что даже и не пыталась шутить. У меня не было сомнений. Я знала, что не все пройдет гладко, но не собиралась этого говорить.
— Болдер! — затаив дыхание, сказала Фрейя, ее рот приоткрылся от удивления. — Ингрид, если ты пытаешься манипулировать мной, чтобы я продала бар и вернулась домой, то это было низко.
Из открытого окна в доме Фрейи я слышала шум толпы на улице около немецкого бара. У машин включилась сигнализация; дети кричали; кто-то орал:
— Эй, отдай ключи!
Звук барабанной дроби с площади Томпкинс. Город постоянно жил. Даже не сомневаюсь, что Фрейе это все нравится.
Но, несмотря на все это, я чувствовала одиночество почти в каждом человеке, мимо которого я проезжала по пути домой, незнакомцы в толпе, слишком боятся открыться друг другу.
Сейчас я лежу, обложившись подушками, на большом плюшевом винтажном диване у камина в апартаментах Фрейи в стиле Trompe l’oeil[1]. Сегодня я буду спать спокойно. Мое дело сделано.
Понедельник, 25 апреля.
Фрейя. Нью-Йорк
Первым делом этим утром я позвонила мистеру Рафферти и договорилась насчет собеседования для работы в Библиотеке Нортгепмптона.
Я встречаюсь с ним в среду. Он разговаривает любезно, хотя и немного испуганно.
Он говорит, что седьмой год работает над докторской диссертацией по романским языкам и, что столько же времени был интерном в библиотеке, возможно, даже дольше. Он сказал мне называть его Хадсон.
И хотя он «знает свое дело у книжных полок», он отчаянно нуждается в помощи кого-то с таким же опытом, как у меня. У меня хорошее предчувствие.
Я также позвонила Джоанне и дала ей знать, что приеду во вторник днем. Она не знает о несчастном случае с поездом. Это положительная сторона того, что у мамы нет телевизора.
Фрейя и я отправились на шоппинг. Я купила несколько новых нарядов и кое-что для собеседования. Я делила шкаф с Джоанной, но больше не могла продолжать носить одежду Фрейи.