Дневник горожанки
Шрифт:
У подруги Лены в коридоре на полу целые сутки лежал яркий представитель бригады ремонтников.
«Ему плохо? Вызвать „скорую?“» — волновалась Лена.
«Ему хорошо!» — ответствовали члены бригады, громко прихлебывая чай из ее любимых чашек, которые рабочие обнаружили на кухне. «Скоро оклемается».
«А прихожую делать будем?» — с этим вопросом мой мастер схватил уголок обоев и с силой рванул, чтобы посмотреть, что там под ними.
«Теперь уже да», — отвечала я. Он удовлетворенно кивнул.
…К вопросу об авансе я была готова и сказала свое твердое «Нет».
Уж я-то помню, как аванс затормозил
Мастер вздохнул, посмотрел на меня с легкой укоризной и неспешно приступил к делу. Как выяснилось, он никуда не торопился и вдумчиво шпаклевал стену вот уже который день. Через две недели он неожиданно исчез, выключив телефон и не получив ни копейки денег. Нет, одна эсэмэска пришла. Цитирую: «Я дико извиняюсь!!!».
Может из Питера начали исчезать люди, как из булгаковской Москвы? И мой мастер очнулся где-нибудь в Ялте как Степа Лиходеев?
Подруги развлекали меня леденящими душу историями об украденных серебряных ложках, загубленной в процессе ремонта мебели, малярных кистях в новой ванне, бесстыдного вымогательства и бесстыдной халтуры. Например, подруга, отпраздновав окончание эпопеи ремонта, проснулась ночью от странного треска. Это трещали и отваливались обои на кухне. «Клей некачественный! — вынес вердикт народный умелец. — А мы-то тут при чем?»
«У вас слишком много мебели», — неодобрительно поглядывая в сторону маминого любимого шкафа, заявили мои очередные мастера. Я немедленно почувствовала себя виновной и с трудом поборола желание вынести всю мебель на помойку, освободив им поле деятельности. Вовремя спохватилась и жестко сказала: «Да. И что?». «Прибавку бы…» — задумался бригадир. Начался торг, бессмысленный и беспощадный.
В процессе этой свистопляски ты сталкиваешься с парой странных явлений, объяснений которым найти трудно.
При обилии материалов во всех этих Косторамах и Строймастерах никак не удается найти нужный тебе оттенок обоев и как воздух необходимый порожек для двери. «Нет и не будет», — меланхолично отвечает продавец и спешит прочь от тебя, благо магазин большой, бежать легко.
Еще один странный феномен: цены за одну и ту же работу в твоей квартире имеют такой разброс, что возникает ощущение — они всего лишь отражают разные представления мастеров о желаемом уровне жизни.
«Мне надо закончить через неделю, мы едем с семьей в Грецию», — томно говорят они клиенту. «А вы куда?» — «А мы в этом году — никуда!»— злобно отвечает клиент.
Но чаще ваш ремонт никак не подходит к концу, и вы вынуждены вдыхать аромат клея и краски, сидя в разоренных комнатах и совершая короткие перебежки в сторону шкафа с одеждой. А что делать? Нужно же как-то умудриться выйти из квартиры в чистом костюме.
И вот в то время как ваши друзья демонстрируют вам виды собора Гауди, портреты героини в соблазнительных позах на пляже, фото мужа героини, обнимающего незнакомую блондинку («Это одна докторша из Владивостока. Мы подружились!»), и так далее, вы подсчитываете в уме, сколько денег потребует очередное указание мастера, который хочет вам только добра.
Закончив, наконец, ремонт, подсчитываем потери в этом неравном бою. Загубленный пол, потолок
Но… отличное настроение. Все кончилось. Они ушли. Я их больше не увижу… до следующего лета. Мне же предстоит ремонт кухни.
Беда России — дураки и дороги? Это старо. Одна из бед России — мастера и отремонтированные ими квартиры. Из личного опыта.
2009
Поезд изогнулся и сверкнул чешуей…
Прощай, Хельсинки! Домой, домой…
Я ехала в комфортабельном вагоне поезда Хельсинки-Санкт-Петербург. Кажется, в этом довольно уютном железнодорожном пространстве я, единственная, представляла славный город Петербург. Вокруг щебетали граждане Евросоюза, и на фоне финского и шведского щебета я услышала вопрос по-английски со знакомым американским акцентом.
Американец Пол, как выяснилось, путешествовал по миру и вот решил из Хельсинки перебраться в Россию. Теперь этот продвинутый американец (непродвинутые всю жизнь сидят в Спрингфилдах — знаете ли вы, что в каждом штате есть свой город Спрингфилд?) обрадовался тому, что можно помучить меня расспросами о том, когда была война России с Финляндией и что значит слово «Petergoff»…
Впрочем, я не об этом. А о том, что я не случайно была в этом вагоне единственной российской гражданкой. Мои соотечественники экономят и, в основном, поездом не ездят. Они передвигаются в соседнюю страну и обратно автобусами, трясутся в микроавтобусах и стоят в километровых автомобильных очередях на границе. Я их понимаю, как никто, но, к сожалению, автобус вынести не могу, машины не имею. И вот плачу за комфорт деньги, которые у жителей Евросоюза и путешественников из США не вызывают никакого трепета, они себе спокойно путешествуют, хоть порой и не знают ничего о российско-финской войне. А вот мои подруги удивленно пожимают плечами. «Зачем так тратиться?»
Вот такие парадоксы стали меня занимать этим летом, когда западный турист ринулся в Петербург, а мы колесили по миру… «Если ты такой умный, почему ты такой бедный?», думала я, жалея тех, кто едет из Хельсинки на автобусе с огромными сумками, полными продуктов и тряпок и даже(!) чудных таблеток для стиральных машин.
А тем временем поезд прибывал на Финляндский вокзал.
После Хельсинки с его промытой зеленью и патриархальными домиками совсем рядом со столицей, угрюмые закоулки на подъезде к Финляндскому вокзалу, кажется, не на шутку напугали моего американского визави. Он с недоумением озирал шанхайские постройки с намалеванными неприличными надписями; слегка удивился мрачному виду Крестов, с зарешеченными бойницами — с видом прямо на наш скорый поезд; старые, страшные железнодорожные составы тоже не радовали глаз; зелень осталась где-то на уровне Комарово. Я представила себе первые впечатления человека, прибывшего в город Петра и вздрогнула.