Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935)
Шрифт:
4 декабря 1934 г.
Появилась вполне дружелюбная статья в местной «Peiping Chronicle» и в китайской «Peiping Morning Post». Прилагаю к этим записям мое письмо для хранения в наших внутренних архивах. Делаю это лишь ввиду выпадов японских, харбинских и тяньцзинских газет. Раз на газете стоит надпись о том, что она ниппонская газета, то содержание ее мы не вправе относить только к русским ее сотрудникам. Конечно, прискорбно видеть, что в этих газетах почему-то собраны преступные русские отбросы, точно японцы не могли сделать сотрудничество с порядочными элементами. Сама надобность прилагаемого меморандума уже предполагает чью-то злостную невежественность. Но что же делать, если мы воочию встречаемся с такою степенью преступности. Не забудем, что авторы преступной шайки являются криминальными типами. Так, напр[имер], скрывающийся под псевдонимом Борисов – В. Голицын, по свидетельству самых почтенных людей, замешан в похищении детей богатого промышленника Кулаева [196] и в операции с банковскими чеками. Другие авторы клеветнической кампании не менее известны в своем темном прошлом. Достаточно сказать, что студент богословского факультета Лукин состоит и полицейским сыщиком. Хороши богословские основы и традиции!
196
См.: Кулаев И.В. Под счастливой
Удивляемся, что до сих пор не имеем от Вас отзвука на нашу первую телеграмму. Предполагаем, не было ли какой-либо умышленной задержки. Обращаю Ваше внимание, что в упомянутой мною вчера клеветнической статье «Харбинского Времени» был злонамеренный намек о трех (?) таинственных американцах, якобы производивших таинственную работу. Таким образом, можно видеть, что, несмотря на все добрые с нашей стороны желания, необоснованное подозрение преобладает. Сообщите и об этом нашему Другу. Конечно, вся линия поведения двух негодяев лишь способствовала таким результатам. У нас здесь находятся наши друзья. Вы же со своей стороны очень внимательно последите, чтобы в местных русских газетах не продолжалась злонамеренная кампания. Говорю это также потому, что некий тип, поведение которого было очень двусмысленно, уверял, что он широчайшим образом разослал «Харбинское Время». Но оставалось неизвестным, с какою же целью он тратил энергию и марки. Сегодня мы обедаем у ген[ерала] Хорвата. Понимаю, насколько прискорбно оставлять в архивах культурных учреждений документы, подобные прилагаемому меморандуму. Но, видимо, мы живем среди средневековой инквизиции.
4 декабря 1934 г.
Для внутреннего архива
МЕМОРАНДУМ
Ввиду продолжающейся злостной кампании в блоке японских газет в Харбине и Тяньцзине считаю нужным сохранить в архиве нашем нижеследующее.
В масонские, илюминатские, в куклюкскландские, в розенкрейцеровские, в мальтийские, в мартинистские организации я не вступал. В обществах: антропософическом, теософическом, филармоническом, антропологическом – членом не состою. В рыцарях Колумба, в элках, в ротарианах, в софиянцах и сведенборианцах – участия не принимаю. Среди моих сочинений книга «Община» не имеется. К Фининтерну, Коминтерну – причастия не имею. Если бы какая-либо организация самовольно злоупотребляла моим именем, прошу принять соответственные меры для выяснения истины. Считаю нужным оставить в архивах наших настоящий меморандум, дабы многочисленные наши культурные организации в случае возникновения, подобно харбинской японской прессе, каких-либо инсинуаций могли бы иметь в виду настоящий меморандум. Прискорбно оставлять в архивах культурных учреждений подобный документ, но, видимо, мы живем опять во времена средневековой инквизиции.
Да будет стыдно злобным невеждам и завистникам.
<Н.К. Рерих> [197]
5 декабря 1934 г.
Вероятно, от пыли раздражилось горло, и потому сегодня высиживаю дома. Сегодня мы получили (из дружественного источника) еще одно указание на то, что клеветнические номера «Харбинского Времени» рассылаются довольно широко; это обстоятельство лишний раз доказывает, что происходящая травля в ниппонских газетах должна быть рассматриваема далеко за пределами редакционного свойства. Прилагаю копию моего письма к нашему представителю Черт[кову] для Вашего осведомления. Еще и еще раз мы убеждаемся, что лишь твердое и долговременное расследование может дать определенные результаты. Арнольд Павлович Фридлендер, сотрудник здешних газет, только что сообщил мне, что из Калифорнии ему присылают кипы литературы АМОРКа [198] . Очевидно, там происходит какая-то гадость, которой нужно положить предел. Сделайте это твердо, тактично и безотлагательно. Еще раз радуюсь, что за все время нашего отсутствия Нетти удалось сделать твердую дружбу с мисс[ис] С[авада]. Об этой необходимости я писал в каждом моем письме. Именно теперь эти отношения должны дать явные результаты. Дело стоит так, что нет места отвлеченным дружеским излияниям, но что-то справедливое и действенное должно быть неотложно делаемо.
197
Чернилами от руки.
198
Античный Мистический Орден Розы и Креста.
6 декабря 1934 г.
Среди выпадов «Харбинского Времени» обратите внимание и на то, что эта японская газета яро нападает на Пакт[Рериха] и на Знамя[Мира]. Подобные выпады после известного Вам поднятия Знамени и речей на конвенции и всяких пр[очих] дружественных заверений [199] представляются особенно странными и необъяснимыми. Среди запросов местному ген[еральному] консулу следует выделить в особый запрос это неприличное отношение к Пакту. Если бы Вам ответили, что это писалось русскими, а не японцами, то следует указать, что местная яп[онская] цензура необыкновенно сильна и без нее никакое сведение, а тем более затрагивающее международный интерес, попасть в газету не может. Нам доподлинно известно, что даже самая маленькая хроникерская заметка подвергается строжайшей цензуре. Авторы заметок говорили нам, что их писания часто бывают до неузнаваемости изуродованы цензурой. Поэтому факт ярых нападок на Пакт и Знамя, приветствованные на международной конвенции, не могут быть следствием какого-то выступления русской преступной шайки. Мы имеем поводы предполагать нечто гораздо более глубокое, требующее дознания и компенсации. Также невозможно предположить, чтобы местные официальные лица не имели ничего общего с деятелями центральных мест. Обо всем этом следует запросить генеральное] консульство. Чем больше вникаем мы в безобразные выпады определенной части харбинской прессы, тем более становится ясным, что требуются длительные, тактические дознания. Повторяю, если кто-то начнет уверять, что это деяние лишь каких-то русских отбросов, то это оправдание будет неправильным, ибо эти отбросы являются послушными наемниками. Но, спрашивается, чьими? Не забудем, что кроме поругания Пакта и Знамени выдвинуты всевозможные явно нелепые обвинения до кощунственных замечаний над именами Св. Сергия, Оригена и пр. При этом сами же эти газеты подчеркивают, что русские эмиграционные группы признают меня своим духовным вождем. Иначе говоря, это значит, что кому-то политически необходимо добиться обратного. При этом мы видим три определенные группы:
199
На
I. Блок японских газет.
II. Фашисты, подражающие в человеконенавистничестве немецким.
III. Легитимисты, которым Кирилл раздает графские и разные придворные звания.
Вполне естественно, что две последние группировки (вообще немногочисленные) всегда будут яро нападать на все строительное. Немецкая свастика всегда будет далека от народных масс. Разделение Украины и прочие обстоятельства, определенно объявленные в известных Вам книгах, не могут быть приветствованы. С другой стороны,[среди] так называемых легитимистов-кириловцев замешались люди с явно преступным прошлым. Так, напр[имер], даже начальник их штаба ген[ерал] Касаткин был приговорен за злоупотребление адмиралом Колчаком к разжалованию и крепостному заключению [200] . Но в наших культурных построениях подобные данные лишь должны быть известны для справедливых суждений. А вот когда перед нами встает поругание международного пакта со стороны яп[онских] газет, тогда следует обратить все внимание уже с точки зрения международного права. Если Вам скажут, что Лукин и другие преступные писатели ничтожны сами по себе, то тем более ответственность ложится на руководящие сферы, допускающие в определенных газетах выступления лживые и злонамеренные. Ведь Осава и Танака – редакторы «Харбинского Времени» – японцы. Если мы предположим, что охранение культурных сокровищ невместно большевикам, уже разрушившим столько памятников, то это будет вполне понятно. Но в таком случае мы должны бы были предположить наличность большевиков в составе яп[онских] газет, и это было бы совершенно необъяснимо. Также совершенно непонятно мне, чтобы после известного Вам поднятия флага и заверения об этом со стороны правительственного делегата японские власти сделались вдруг врагами охранения культурных ценностей. Недопустимо. Значит, всячески следует исследовать истинные причины происшедшего, а также дознаться, о какой черной доске упоминала мисс М. еще прошлой весной. Главное – во всем знать истину. Также следует обратить внимание и на другое обстоятельство. Вчера мы опять слышали, что из Калифорнии [201] рассылается определенная литература. Если бы Вы нашли, что мое имя так или иначе связано с этим, то примите меры, чтобы никаких злоупотреблений моим именем более не происходило. Ни в какие эти организации я не записывался. Также превыше всяких человеческих соображений находится приписывание мне не моих книг, а также как и крикливая ложь о масонской ложе «Белуха», или «Алатас», или «Аратас»,[что] лишь доказывает какую-то невероятную степень невежественности. После всех этих злобно-невежественных выкриков приятно оказаться в культурной атмосфере Пекина. Не удивляйтесь тому, что я как бы повторяюсь в моих письмах, но, не будучи убежден в аккуратности почты, мне представляется лучше повторить, нежели рисковать пропажею сведений.
200
В связи с делом о злоупотреблении служебным положением офицеров его ведомства в 1919 г. В.Н. Касаткин был арестован. По решению суда был понижен в должности и приговорен к шестимесячному заключению, которое отложили до окончания Гражданской войны.
201
Имеется в виду калифорнийская штаб-квартира Античного Мистического Ордена Розы и Креста (АМОРК).
В тяньцзинской газете «Наша Заря» [202] , говорят, появилась хорошая заметка о нашем пребывании в Пекине. Странно замечать явное разделение прессы на порядочную и на преступную.
Сегодня горло мое все еще не в порядке, и потому сижу дома.
В одной из неоконченных повестей Пушкин говорит: «Перед чем же я робею»? – «Перед недоброжелательством», – отвечал русский. Это черта наших нравов. В народе она выражается насмешкой, а в высшем кругу – невниманием и холодностью. Не могу не добавить несколько строк из пушкинского «Путешествия в Эрзерум» [203] , которое кончается так: «На столе нашел я русские журналы. Первая статья мне попавшаяся была разбор одного из моих сочинений. В ней всячески бранили меня и мои стихи… Таково мне было первое приветствие в любезном отечестве», – так говорит Пушкин.
202
Газетный концерн «Заря» включал в себя русскоязычные газеты «Заря» (Харбин), «Наша Заря» (Тяньцзин) и «Шанхайская Заря» (1920-1930-е гг.).
203
Пушкин А.С. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года. 1829–1835.
________
Передайте Уоллесу, что уже вчера у нас были два очень симпатичных китайских ученых – один ботаник, а другой культурный деятель – и обещали нам рекомендовать подходящего ботаника для следования в экспедицию. Конечно, этот ботаник будет не только пригоден для сбора растений и семян, но и для составления своего доклада о лучших засухостойких растениях для заживления пустынь. Таким порядком на окраинах Гоби будет проведена очень полезная работа. Не оставляем мысли и о кооперативе], для которого здесь находятся отличные перспективы. Таким образом, широкая работа для пользы человечеству может порадовать как Уоллеса, так и президента.
«Собаки лают – караван идет».
________
Только что генерал Хорват прислал нам на прочтение номера газетки «Возрождение Азии», издающейся на японской концессии в Тяньцзине. В них не только помещены перепечатки из бредней харбинской газеты, но и имеются некоторые дополнения, как, например, патологический фельетон «Каббала». Если мы достанем номера этой темной газетки, мы пришлем их для Вашего сведения и архива. Больших бредней вряд ли когда-либо появлялось на газетных листах.
<Р[ерих]> [204]
7 декабря 1934 г.
Послали в Нью-Йорк телеграмму, чтобы Друг был извещен о хороших возможностях Скул [205]– Канзас. Действительно, для Америки эти возможности могут быть чрезвычайны. Конечно, для всего требуется прежде всего известное время, но нам хотелось, чтобы и Друг был подкреплен хорошими сведениями. Конечно, при нынешнем построении Люис должен занять одно из главных мест. Не худо было бы ему и Фр[ансис] повидаться с Другом и предварительно поговорить об этих возможностях. Предполагаю, конфиденциально, что не только возможности Друга, но и новые друзья Люиса могут подкрепить это дело. В смысле гарантий все будет обследовано и сообщено.
204
Карандашом от руки.
205
School (англ.) – школа.