Дневник (не)любимои? женщины
Шрифт:
Что касается Димы – я боюсь, что он может заподозрить что-то. Нет, я постараюсь не видеться с ним больше никогда. Мне хватило сегодняшней нашей встречи.
Я захожу в выделенную мне мачехой комнату и, скинув обувь, ложусь на кровать.
Разговор с мужем вымотал меня. Его откровенная ложь и удивленный, я бы даже сказала обиженный взгляд доказали мне – он жестокий, идущий на все ради своей выгоды человек.
И как, как такого можно любить? Разве я не воспылала к нему ненавистью в ту же секунду, как узнала о его причастности
Вызвал! Еще как! Когда я видела его идущим по дорожке к моему дому, я его ненавидела. Всем сердцем, каждой клеточкой своего организма.
Но потом, когда он смотрел на меня своими пронзительными, ЧЕСТНЫМИ глазами, на миг, один такой коротенький миг я поверила.
Да, я больная наркоманка. И мой Дима-наркотик сегодня еще раз мне это доказал.
И возможно, я бы даже задумалась над его словами, если бы не это непривычное, ласковое: "Катя".
Как будто в ту же секунду в мою замутненную от его присутствия голову ввели навороченный антидот – даже и грамма дури в крови не осталось. Потому что никогда, никогда мой муж не называл меня так. Ласково. По родному.
И в тот момент я поняла, что все эти его уловки – они не для меня. Они для нее. Для Марины.
Ради её спасения.
Он, скорее всего, даже и дома все время моего отсутствия не ночевал – пришел какой-то мятый. Сразу видно, что не переодевался со вчерашнего дня.
Некогда ему было. Он же бежал сюда прямо из постели любовницы – разнюхать обстановку. Узнать, чего им опасаться.
Только ничего им не будет. Никому! Потому что не могу я, просто не имею права посадить отца своего ребенка. На что тогда я обреку своего малыша? Что мне потом говорить своему ребенку, когда он спросит у меня, где его отец?
Не могу я так, не могу! Пусть Дима остается со своей Мариной, а я... я буду воспитывать нашего ребенка. Моего ребенка.
Я аккуратно переваливаюсь на другой бок и сама себе ухмыляюсь – живота еще совсем нет, а я уже веду себя, как мамаша на последнем месяце беременности.
И тут же содрогаюсь. А ведь если бы я не встретила тогда в лесу бабушку Феню, неизвестно, что бы там со мной случилось.
Я так хорошо помню и день похищения, и все, что потом со мной случилось.
И чем больше я думаю об этом, тем сильнее понимаю – это все было хорошо спланировано.
Скорее всего, даже мой бывший гинеколог тоже была в этом замешана. Иначе, откуда тогда брат Марины узнал бы о моей беременности. Или как бы он смог так быстро подготовить шприц с неизвестным мне усыпляющим средством.
Только сначала я не знала, что это за препарат. Мужчина, напугав меня тем, что в шприце вещество, вызывающее не только выкидыш, но и бесплодие, легко смог мной манипулировать.
Я даже не сопротивлялась, когда врач вел меня мимо парковки к стоящей неподалеку машине, в которой сидел грузный бородач
Виктор. Этот мужчина, как оказалось, тоже родственник Марины, и стал тюремщиком на все время моего заключения. Он же, совершив непозволительную для себя ошибку, невольно, оказался и моим освободителем.
И все равно, Виктор был не самым страшным злодеем во всей этой истории. Хотя, тогда мне казалось, что опасаться надо именно его.
А потом Алексей вколол в меня то самое средство, и я вырубилась на заднем сидении машины.
Очнулась уже в своей камере – комнате с закрытыми ставнями и большим амбарным замком снаружи.
И первые два дня я видела только этого бородатого, вызывающего неприятные мурашки мужчину. К счастью, он не обременял меня своим присутствием – приносил еду, провожал до туалета. И все время молчал. На все мои вопросы о том, почему я здесь и что со мной будет, он отвечал игнором.
А я придумывала сама себе разные версии происходящего. И в каждой из них мой муж становился этаким спасителем. Рыцарем в сияющих доспехах.
Дура.
Я бы так и лелеяла в душе надежду на своего мужа, если бы на третий день не проснулась от знакомого голоса.
– Неплохо ТЫ тут устроилась – её громкий голос вывел меня из состояния неспокойного сна.
Я вскочила с кровати и даже стала протирать глаза – до того мне показалось странным видеть здесь именно эту женщину.
А потом я обрадовалась. Это Дима, мой муж прислал её. За мной.
Я заулыбалась. Только зря.
– Че лыбишься? – зло оскалилась эта всегда уважительно разговаривающая со мною дама – Жаль, что ты беременная. А то Витька тобою бы воспользовался. Ты бы так не улыбалась.
Я смотрела на женщину и не могла произнести ни слова.
Да я онемела в ту же секунду, как она заговорила.
Потому что даже представить себе не могла, что в моем похищении замешана и она.
– Кстати, за это можешь поблагодарить своего мужа. Дмитрий лично просил, чтобы тебя пока не трогали – он хочет, чтобы у них с Мариной был здоровый, крепкий малыш. А после Витька ты вряд ли бы доносила плод – бабы у него редко бывают.
До меня постепенно доходит смысл этих слов.
И нет. В этот момент её запугивания по поводу моего тюремщика меня не волнуют. Меня скручивает от другого.
– Дим... Дима знает, что я здесь? – теряющимся голосом спрашиваю я.
– Знает? – смеется женщина – Да Дмитрий сам все и придумал. Он хочет сделать сюрприз Мариночке. Подарить ей вашего ребенка.
Я смотрю в эти знакомые-незнакомые глаза и с болью кусаю губы.
Нет, я не заплачу. Ни перед ней. Я знаю, она этого ждет. Это видно по её выжидающему взгляду.
Неет. До крови прикусываю кожу и поднимаю глаза вверх. Не хочууу.
– Вам-то это зачем? – спустя некоторое время спрашиваю её.