Дневник великого князя Дмитрия Павловича, 1906–1907 гг.
Шрифт:
15 апреля. Суббота
Сегодня вышел скандал со мною. Я опоздал на репетицию и пришел после того, как уже взяли ружья на плечо, чтобы идти церемониальным маршем, и я после этого случая так пал духом, что я пошел хуже, чем в первый раз. Вчера мы чай пили на балконе, чудная погода была, конечно, в том дворце. Вчера был [день] рождения Георгия Михайловича. Я ему дал штуку, чтобы кидать бумагу, и маленький несессер для ногтей, и кажется, ни та, ни другая вещь, к сожалению, не очень понравились. Сегодня мы обедали в том дворце, и за бильярдом я спросил Государя, можно ли достать лодку, чтобы кататься на маленьком пруде. Завтра мне предстоит очень страшная вещь, это, что мне надо принимать офицеров моего батальона, они мне подносят жетон. Я теперь задал себе задачу: поправить рельсы в маленьком саду, потому что они в таком виде, что прямо смотреть грустно. Все почти шпалы надо менять, потому что они
С Марией сделалось что-то очень странное, она такая важная и так груба и дерзка с Г. М., что ужас. Вчера, например, она закрыла, т. е. скорее захлопнула и закрыла на ключ, дверь перед самым его носом при Волкове, не думая, небось, об том, хорошо ли это или нет, и как раз она это сделала на рождение Г. М., а сама не допускает, чтобы ей сделали неприятность, скажем, 6-го апреля, ой, ой, ой, нет, напротив, когда хотел сделать что-то не по ней, так она сейчас страшно обиделась. И сегодня продолжает еще грубить, например, перед лакеем она бросила в Г. М. апельсин, а когда м. Д. начала ее упрекать, она сказала, что, мол, жаль, что я не попала ему в лицо, я так хотела, и это при людях. Я не понимаю, что с моей сестрой случилось, ей-Богу, не понимаю, и вот, что неприятно, что я не могу ей сказать ничего, потому что она начнет меня дразнить и упрекать при Государе и Императрице, а это уж совсем неприятно. Сегодня была настоящая гроза, с молнией и с громом (и даже с градом, что менее приятно). Ах, я так надеюсь, давай-то Бог?, чтобы я хорошо прошел бы мимо Государя семнадцатого, если же нет — будет такой скандал, что лучше об этом и не думать. Давай Бог, давай Бог, давай Бог, что всё благополучно было бы. 10 3/4 часов.
16 апреля. Воскресенье
Скоро еду обедать в тот дворец. Сегодня будут обедать первый и второй батальон, это Мария заинтриговала, чтобы я обедал, и хотя она гадкая, но за это я должен быть ей благодарен. Завтра нам лодку принесут на пруд, так странно, ту же, которая была, когда мы были маленькими. Г. М. ходит как в воду опущенный, все еще не может (да это более чем понятно) простить Марию за вчерашнюю выходку. Вдруг завтра будет плохая погода и придется идти в манеже, вот досадно будет, и я как бы не спутал, ой, черт возьми. Были утром у обедни, а потом на воскресном завтраке. После завтрака Мария говорила с конвойцами, и была так важна, что ужас, и так заговорилась, что не перестала даже, когда императрица перестала говорить. Днём я опять возился и поправлял шпалы у маленькой железной дороги. Это очень весело делать, но я с ужасом думаю, что вдруг я не смогу поправить эту дорогу и она останется так расковырянной, вот скандал. Но я думаю, этого не будет, потому что это было бы слишком стыдно. Как у меня вертится в животе на завтрашний день, но я буду молиться?очень крепко и, Бог даст, всё будет хорошо. Теперь же мне совсем не страшно идти на обед, так как я почти всех знаю. Да, я большое событие пропустил. Утром сегодня мне батальон преподнёс жетон (очень красивый, с бриллиантами), а капельмейстер марш, который он сочинил для 50-л[етия] батальона, посвятил мне. Мне надо одеваться в мундир. 7 3/4 часов.
18 апреля. Вторник
Слава Тебе, Боже!? Слава Тебе, Боже!? Слава Тебе, Боже!? Я прошел очень хорошо, и даже дядя Николаша меня хвалил. Мне так спать хочется, я лучше завтра напишу. Сегодня были первые ружейные приемы, а завтра меня дядя Ники берет ужинать в батальон, я так страшно доволен. Государь назначил флигель-адъютантом П. Дельсаль [62] , я страшно доволен. Он мне страшно нравится. Так тепло, что у меня форточка открыта, и я не чувствую. Мария все дуется на Г. М. 9 1/2 часов.
62
Дельсаль Петр Алексеевич (1861–1930).
19 апреля. Среда
Только что вернулся из батальона, был ужин. Страшно весело. 12 1/4 часов ночи.
25 Вторник. Апрель
Вот так скука, мы едем в Петергоф до лета, это так скучно, что сказать нельзя. Так хорошо было здесь, нет, надо уезжать. Сейчас едем прощаться в Павловск, потому что завтра уже мы тю-тю. Когда я приеду домой, тогда надо будет всё рассказать по порядку, что мы делали все это время. Вчера Тётя уехала в Москву, и вечером после обеда в том двор[це] мы её провожали с дядей и тётей. Она приехала сюда к 23-му. 5 часов 50 минут.
26 апреля. Среда. Петергоф
Только что приехали сюда. Против ожидания мои комнаты очень хорошие, а вот Марии, ей нехорошо, у неё только две комнаты, и то вторая уборная. Ехали мы в царском поезде со всеми детьми. Ах, между прочим, какой чудный поезд у государя и очень уютно устроено, недаром тётя Аликс говорила, что она проводила в том поезде дни, когда государь был на маневрах. Мне так страшно жалко было покидать Царское, жаль собственный сад, лодку, поезд, который я поправлял и не кончил, и тому подобные вещи, а здесь ничего такого нет, все облизано, приглажено, одним словом, дурно, но что же делать, надо примириться. Вчера мы провели время очень хорошо у дяди Кости, болтали довольно долго, потом пошли прощаться с детьми. Тётя Мавра, судя по ее словам, страшно боится за завтрашний день. По-моему, после рождения маленького тётя помолодела. Теперь я расскажу про 17-ое. Прошёл я очень хорошо, по крайней мере, так другие говорили, и даже сам д. Николаша, который сказал Марии, что я хорошо прошёл в тот день. Государь обедал в первом батальоне и сказал мне, что повезет меня 19-го на обед в батальон мой, и так и было. 19-го Государь и я отправились в 7 часов в батальон. По пути были развешаны флаги и тому подобные вещи.
В начале ужина мне было страшно скучно, я не знаю сам, почему, хотя Дельсаль меня и смешил все время, но мне было скучно, зато к концу мне стало очень весело. После ужина все пошли вниз и смотрели альбомы, это тоже было очень скучно, так как я ничего не видел. Так, около половины двенадцатого мы пошли опять наверх, и там играли балалаишники Андреева [63] , это мне очень понравилось. После этого сам Андреев показал, как ходить вороной, и это было так смешно, что когда я приехал домой, я был совершенно охрипшим от смеха. 5 часов.
63
Русский оркестр В. В. Андреева — первый в истории России оркестр русских народных инструментов.
25 мая. Петергоф
Давненько я не писал. Так если подумаешь, то, в общем, нам не было скучно здесь. Я два раза катался с дядей на байдарке при довольно сильном ветре, так что было страшно трудно выгребать, и я, сознаться, струсил. Завтра нас берет Тётя, наконец, в Ильинское, я туда рад поехать, но отсюда — прямо страшно жалко, что думать о завтрашнем дне не хочется. В Ильинском везде солдаты раненые — любимцы. Тётя дошла до того, что катается с ними в лодке, и они поют песни.
Я считаю, что это неприлично. В парке солдаты, у ангела солдаты, на лодке солдаты, да что это в самом деле. Всё, всё, всё отравлено и переполнено, вместо 12 солд[ат], как было в прошлом году, их 28, в свитском доме три, потом в той даче, где жил Жозеф, тоже солдаты, и потом в старом лазарете. Дядя Ники ко мне особенно хорош эти дни, неужели ему жалко, что мы уезжаем. Всем, князю Орлову, Гейдену, Комарову, Трубецкому — всем жаль, что я уезжаю, по крайней мере, они так говорили. И мне очень жалко их покидать. Бог весть, когда опять увидимся, кто знает, что с нами будет в Ильинском, вдруг крестьяне забунтуют и нас всех перебьют. Но что я глупости говорю, не может этого быть. Сегодня утром мы пили кофе с Тётей в половине десятого, а без четверти одиннадцать поехали в Александрию, в маленькую церковь, где была свита и семейство. После этого мы все пошли в 12 часов завтракать на ферму. Я сидел возле Андрея и Гавриила. Сегодня, как и в другие дни, было свежо, лишь 10°, а подумать, как тепло было в начале, 24 град. в тени, а почти все дни были как сегодня. В пять поедем вниз чай пить, если только Тётя не опоздает, как всегда. 4 часа 45 минут.
26 мая. Пятница
Увы, сегодня последний день, что мы здесь, как это нехорошо. Утром ко мне пришёл Ткачев, и я с ним занимался почти два часа, от 10 до без четверти двенадцать. В половину десятого мы пили с Тётей кофе. Она сегодня в довольно хорошем настроении духа, хотя, как всегда, возится и думает о солдатах — о Захарченке. Она уехала сегодня утром в 10 ч. в Гатчину на автомобиле тёти Мопс [64] . Мы вчера после чаю внизу ездили на нем, тётя Мопс нас довезла. Вчера вечером перед обедом тётя и дядя нам подарили подарки на память нашего шестимесячного пребывания здесь у них, это страшно трогательно. Марии цепочку с камнями, а мне чудные часы. Мы же им подарили образки. Сегодня я не знаю, как самочувствие т. Аликс, потому что она вчера совсем плохо себя чувствовала, у неё страшно зубы болели и голова. Сегодня я уж больше не успею здесь написать, и с болью в сердце кладу перо до Ильинского, о, как жалко! 12 1/2 часов.
64
Домашнее прозвище Евгении Максимилиановны, герцогини Ольденбургской (1845–1925).