Дневник. 1917–1923
Шрифт:
В середине 1900-х Сомов, как и другие мирискусники, много работал для издательства Общины святой Евгении. По его заказу художник создал рисунки для серий открыток «Дни недели» (1904) и «Времена года» (1904–1905) – они сделались очень популярными. Приблизительно к этому же времени относится сотрудничество Сомова с Императорским фарфоровым заводом, для которого художник создал несколько фарфоровых групп.
Во второй половине 1900-х были созданы наиболее значительные портретные вещи Сомова: в схожей манере он рисует В. И. Иванова (1906), Е. Е. Лансере (1907), А. А. Блока (1907), дважды – М. А. Кузмина (1909), М. В. Добужинского (1910). Ф. К. Сологуба (1910). Эти портреты много обсуждались еще при жизни моделей, причем оценки были противоположными; особенно сильно критиковались портреты Добужинского, Блока и Кузмина. Сомову ставили в вину то, что вместо живых лиц он со всей изощренностью изобразил нечто наподобие посмертных масок; как бы то ни было, сегодня уже очевидно, что, если такая трактовка образов моделей художника верна, она вполне соответствует
В те годы Сомов был частым гостем в «Башне» В. И. Иванова – безусловном центре литературной жизни Петербурга. Вместе с Нувелем, Кузминым, Бакстом, С. М. Городецким, Н. А. Бердяевым, самим Ивановым при участии немногих других был устроен и совершенно интимный круг «друзей Гафиза». Изящно оформленные вечера гафизитов, на которых читали литературные и исполняли музыкальные произведения, были посвящены теме любви, ее разочарований и радостей – центральной и для самого художника. Дружба с Ивановым и его кругом усилила в искусстве Сомова символистскую тенденцию, сделала его глубже и содержательнее. Образы итальянской комедии масок, неотделимые от русского литературного символизма, имен Блока и А. Белого, не случайно появляются в искусстве Сомова только в 1907 г., с созданием гуаши «Арлекин и смерть». С этого времени комедия дель арте уже неотделима от искусства Сомова: за названным произведением следуют эскиз костюма Коломбины для А. П. Павловои в «Арлекинаде» (1909), «Пьеро и дама» (1910), два варианта «Арлекина и дамы» (1912), «Влюбленный Арлекин» (1912) и т. д.
В 1910-е Сомов создает ряд заказных портретов состоятельных особ, в основном москвичек, жен и дочерей промышленников: речь идет об А. А. Нольде (1911), Е. П. Носовои (1911), М. Д. Карповои (1913), Е. П. Олив (1914), Г. Л. Гиршман (1915). Хотя они по сей день являются предметом восхищения (портрет Носовой и вовсе находится в постоянной экспозиции Третьяковской галереи), работа над ними принесла художнику мало удовлетворения. Этого нельзя сказать о несколько более позднем масляном портрете Е. С. Михайлова, который Сомов справедливо причислял к лучшему из созданного им.
Конец 1910-х прошел для Сомова под знаком новой «Книги маркизы». Художник сделал для нее дополнительные рисунки; кроме того, в отличие от первого издания, на этот раз весь процесс появления книги находился под его собственным контролем [51] . Итогом стали два новых издания «Книги» – «Средняя маркиза» и «большая», отличающаяся от «средней» увеличенным форматом, а также наличием особенно откровенных вариантов некоторых иллюстраций. Обе «Маркизы» вышли в 1918-м – том же году, когда был написан большой портрет любовника Сомова М. Г. Лукьянова. Сразу после окончания он был приобретен Русским музеем (картину можно видеть в одном из его залов), желавшим иметь новейший образец сомовского портрета.
51
Первое издание «Книги маркизы» имело несколько несовершенств: во-первых, десятилетием ранее немецкая цензура не пропустила целый ряд откровенных рисунков; во-вторых, Сомов хотел самостоятельно подобрать тексты для этой хрестоматии, чтобы привести в наилучшее соответствие слова и иллюстрации; в-третьих, хотя первая «Книга» печаталась в очень хороших типографиях, следовало достигнуть улучшения качества издания.
На рубеже десятилетий Сомов много добился как портретист, подтверждением чему служат изображения Д. С. Михайлова (1918), сестры (1920), Т. Ф. Михайловой (1923), автопортрет (1921) вкупе с другими портретами близких художнику людей. В годы «красного террора» Сомов погрузился в семейный быт, собственную повседневность, надеясь таким образом хотя бы частично отрешиться от происходящего. По всей видимости, подобные чувства испытывали и коллекционеры его произведений, заказывавшие повторения прежних идиллических сюжетов. Впрочем, Сомов, по сравнению с ранним периодом творчества, к тому времени уже далеко продвинул свое мастерство и не столько копировал, сколько перерабатывал созданное ранее. Чтобы ощутить разницу, достаточно сравнить, например, «Спящих» (в парке на плетеном диване; 1922) из Третьяковской галереи с двумя «Спящими» (1909) – из того же собрания и коллекции Ярославского областного художественного музея. Усложненные, тщательно разработанные композиции, точные, почти осязаемые детали, в том числе в масляной живописи, успешные колористические поиски не дают оснований рассуждать о регрессе Сомова в 1918–1923 г., как это пытались представить некоторые советские искусствоведы.
В 1923 г. Сомов был избран в оргкомитет Выставки русского искусства в США представителем от Петрограда и в конце того же года покинул Россию. В каталоге нью-йоркской выставки значатся 36 произведений Сомова: ровно половину из них составляют раскрашенные художником оттиски иллюстраций для «Книги маркизы», среди прочего преобладает послереволюционная живопись, в частности миниатюрная [52] . В Нью-Йорке Сомов сблизился с давно уже жившим там своим родственником Е. И. Сомовым; художник написал портрет его жены Е. К. Сомовой. Цели американской выставки были коммерческими [53] , однако, в целом, вырученные суммы оказались очень скромными. После ее закрытия Сомов, вместо того, чтобы вернуться в Советский Союз, решил попытаться получить в США хороший заказ на портрет – тут обещали помочь нью-йоркские Сомовы, – однако для начала работы требовалось дождаться осени. Эту паузу Сомов заполнил работой над костюмами для балерины Т. П. Карсавиной, которую хорошо знал еще по Петербургу. Лето 1924 г. Сомов провел в Париже. Обосновавшийся в этом городе давний коллекционер его произведений В. О. Гиршман устроил в своем магазине небольшую персональную выставку.
52
The Russian Art Exhibition. New York: [s. n.], 1924.
53
Подробнее см. примеч. к записи от 18 сентября 1923 г.
Нью-йоркские родственники познакомили художника со своими друзьями, семьей С. В. Рахманинова, к нему быстро привязалась дочь композитора Татьяна Сергеевна. Сомов нарисовал сперва ее портрет, а затем и портрет самого Сергея Васильевича. Короткое время спустя американская фирма «Steinway & Sons», производившая музыкальные инструменты, заказала другой – больший по размеру – портрет Рахманинова [54] . Эта картина была написана в середине 1925 г. во Франции, где ее автор остался после завершения работы. Сомов поселился в нормандской деревне Гранвилье, где Лукьянов приобрел ферму (вскоре художник выкупил ее). Впрочем, он часто приезжал в столицу, пока в 1928 г. не снял квартиру в 16-м округе Парижа и не поселился там окончательно.
54
С фирмой «Steinway & Sons» Рахманинов был связан контрактом как пианист.
Конец 1920-х был очень активным временем для Сомова. Во Франции он писал портреты обосновавшихся там русских эмигрантов и их друзей; среди них Е. С. Питтс, Л. Морган (все – 1926), торговец антиквариатом А. А. Попов (1928) и его супруга Б. Е. Попова (1926). Для совершенствования портретной техники Сомов много упражнялся – ему позировали не только близкие друзья, но даже и почти случайные знакомые; кроме того, он сделал несколько автопортретов, лучший из которых (1928; на нем художник запечатлел свое отражение в небольшом зеркале) ныне хранится в музее Эшмолеан в Оксфорде. Издательство «Trianon» заказало Сомову серию иллюстраций к роману А. Ф. Прево «Манон Леско» – книга вышла в 1927 г. Он создал также множество обложек и иллюстраций для немецких журналов – более всего их востребовала берлинская «Die Dame» – как правило, художник делал варианты старых работ.
В 1920-е Сомов весьма избирательно относился к участию в групповых выставках русского искусства за рубежом. В большинстве своем он принимал приглашения на те из них, где мог широко представить свое искусство. В их числе была брюссельская «Старое и современное русское искусство», которая разместилась в мае – июне 1928 г. во Дворце изящных искусств в Брюсселе. Кроме сюит иллюстраций для «Книги маркизы» и «Манон Леско» Сомов представил 32 произведения (в их числе незадолго до того написанную «Радугу»), а также фарфор. Это была его последняя поездка за пределы Франции. На выставки русского искусства в Копенгагене (1929), Белграде и Берлине (1930) и даже на свою персональную в Лондоне (1930), в галерее князя В. Голицына, художник лишь отправил произведения. Последняя выставка получилась особенно полной: 80 работ, не считая раскрашенных оттисков иллюстраций; среди них было много новых произведений, как, например, «River scene» (1929), ныне хранящаяся в британской галерее Тейт. Еще одна большая персональная выставка Сомова прошла в конце 1928 г. в парижском магазине Лесника – ее помогал устраивать служивший там Лукьянов.
В 1930-е художник работал менее интенсивно, чем в 1920-е: сказывался возраст, да и мировой экономический кризис сильно ударил по благополучию всех, включая русских эмигрантов. Событийная основа его искусства тех лет обнаруживается не посредством перечисления выставок, в которых участвовал Сомов, не в назывании созданных произведений, а в художественном поиске, который он вел. Сомов не переставал совершенствоваться; как раз тогда им были созданы, возможно, лучшие вещи.
Искусство Сомова 1930-х в значительной мере связано с именем последнего его любовника Б. М. Снежковского. Они познакомились, когда художнику требовалась модель в связи с новым заказом от издательства «Trianon» – на этот раз, в связи с иллюстрациями для «Дафниса и Хлои» Лонга (книга вышла в 1931-м). Снежковский позировал для множества произведений: «Боксера» (1933), «Обнаженного юноши» (1937), серии акварелей 1932–1933 г., которую Сомов называл «Boucher masculin» [55] – по аналогии с «женской» серией Ф. Буше. Впрочем, Сомов не ограничивал себя только наблюдением за декоративной поверхностью мужских тел: он – автор замечательных синтетических произведений смешанного жанра, сочетающего элементы натюрморта, пейзажа и иногда автопортрета или ню; к их числу относятся «Привидения» (1938), «Обнаженные в зеркале у окна», «Окно-дверь – пеизаж», «Автопортрет в зеркале» (все – 1934). В двух последних произведениях художник мастерски использовал живопись валерами, подражая Яну Вермееру, которым восхищался.
55
«Мужской Буше» (франц.).