Дневник. Поздние записи

Гейл Александра

Они переглянулись. Но этого аргумента, оказывается, было мало.

— Да брось, здесь же все знают, что ты с Алексом…

— И, конечно, то что он мне годами лгал, о чем я на недавно узнала, совсем не повод для парочки публичных скандалов?

— Это опасно, — поморщился Алекс. — Если он действительно сам это сделал, то сразу поймет, что происходит.

— Знаешь, в вашем мире существует такое очаровательное правило: если возможно достать другого, используя его женщину, то это непременно сделают. Константин пытался убить меня, чтобы тебе досадить, маму убили, вероятно, чтобы достать Виктора. А историю с Ковальчуком знает не только Константин. Спорю он как минимум заинтересуется. Да и хуже не будет, хотя бы отвлечем.

— Мне крайне не нравится твоя идея! Это рискованно до безумия.

Я

закатила глаза, уверенная, что он излишне беспокоится.

— Степан не тот человек, с которым стоит играть, — нахмурился Виктор.

— Вы не понимаете? Я знала эту женщину дольше своей жизни, а теперь выясняется, что я даже не знаю почему она умерла! Я вообще ничего не понимаю. Зачем она мне лгала так отчаянно, словно от этого жизнь чья-то зависит…

— Я задаюсь тем же вопросом! — в отчаянии воскликнул Виктор. — Я любил ее. По-настоящему. Карина, — Виктор облизнул губы. — Послушай. Я могу дать тебе хотя бы часть ответов на то, что произошло и из первых рук. Ты ведь пришла за ними. Ты пришла слушать, так слушай!

И хотя я чувствовала себя так, словно каждое его слово — предательство по отношению к моему настоящему отцу, я не могла больше выносить постоянную ложь. Граданский старший расценил мое молчание правильно.

— Мы были знакомы, когда еще в Польше жили.

— Польше? — сдавленно спросила я, погружаясь в окончательный шок.

— Польше. И она, и я — поляки. Ты… не знала? — Вот после этого известия мне срочно потребовалось присесть. Чем, собственно, я и занялась. Нашла кресло и села. Боже, если бы мне объявили, что я инопланетянка, я бы не удивилась сильнее. — Гхм… Мы жили по соседству. Мой младший брат учился в одном классе с Диной, и они часто бывали у нас дома. Она в меня влюбилась, так смешно и по-детски. Я думал, что это глупости, но это было не так. Я уехал в Россию, а она едва окончив школу поехала за мной. Подговорила Дину, чтобы та прикрыла ее перед родителями и дала денег, и уехала. В голове не укладывалось, но так и было. Моя жена — мать Константина — к тому времени умерла, а Ирина, считай, объявилась у меня на пороге и поселилась в моем доме. Она мне даже выбора не оставила. К тому же она была вся такая очаровательная, красивая. — Он тепло мне улыбнулся, словно видел во мне ее. Я поежилась. — Да, я был старше, но я на ней женился. Карина, я любил ее. По-настоящему. И сначала мы были очень счастливы, но моя жизнь доконала ее невероятно быстро. Ощущение вечной опасности, отлучки по ночам, травмы… Но она терпела. Она просила меня все бросить. И после вашего с Элей рождения я даже почти согласился. Я вас ужасно баловал, хотя нет, я вру, я баловал тебя. Как только я увидел твои глаза, понял, что ты будешь моей любимицей. Ирину это раздражало, но я ничего не мог поделать. — Я сглотнула подступившую к горлу горечь, потому что это казалось совсем уж невероятным. — Но все-таки я не отошел от дел. Потому что было очень много но. Думал, она привыкнет. А потом… мы с тобой поехали на выставку сирени. — У меня расширились глаза. — Я сам любил всегда этот цветок, у меня даже был одеколон с этим запахом, ты его несколько раз «случайно» разливала. — Боже! Именно это я и помнила. Только это. Как разливала глупый одеколон. Вот оказывается все как. Память подсказывала мне, из-за чего случилась авария? Он ведь об аварии? — Мы с тобой целый день гуляли по оранжерее, а когда ехали обратно мне прострелили шину. Когда я вышел из комы, Ирина принесла мне документы на развод. Тебя она уже забрала.

Я не думал, что смогу ее простить, пытался через суд тебя забрать, но она уже вышла замуж, у нее была «полная семья» и идеальная репутация, а в суде она устроила такое светопреставление, что до сих пор аплодировать хочется. — Вот уж в это-то я легко поверила! — Алексей был моим шофером, кстати. А она заставила его отказаться от вождения автомобиля. Я видел, что она делает, но что я мог? Прийти к ребенку, который по моей вине только-только заново научился говорить, и объявить, что папа не Алексей, а я? Так что я просто отошел в сторону. Смотрел чемпионаты по художественной гимнастике, — горько усмехнулся он. — Ну и вмешался, когда мне позвонил Алекс и сказал, что творит мой сын. — Я нахмурилась. — Тогда, на старом заводе. Я угрозами

запретил Константину тебя трогать. И он вынужден был тебя отпустить и даже собак придержать. — Так вот как все было, а то я никогда не понимала как же Алекс успел их отогнать… — А твоя мама выдержала пять лет брака с Алексеем, а потом вернулась ко мне. Он знал. И сильно переживал. Да, это мы убили его, я понимаю это. И мне жаль.

— То есть ваш сын знал, кто я, он все знал, и все равно пытался меня убить? — вычленила я главное. — Очаровательная у меня родня, а? Я, пожалуй, должна поблагодарить Алекса за незнание!

— Она ушла, — рявкнул Константин. — Я был уникальным ребенком, я потерял двух матерей, а не одну! И ты мне не сестра, ты жила в своем чудесном розовом мирке, который даже Елисееву приглянулся, — зло выпятив челюсть, покачал он головой. — Хотел ли я твоей смерти? Нет. Хотел ли я отомстить Ирине и Алексу? Да. За свою семью. За Эльку. За себя.

— Так, может, это ты в маму стрелял? Знаешь, когда я только подменяла Элю, я считала, что было бы круто иметь такого брата. Но ты же конченый психопат. И если ты думаешь, что мне сейчас больно слышать, что я тебе не сестра — ни хрена подобного. Я счастлива, что не росла с вами двумя. Я счастлива, что моим отцом был Алексей Орлов.

— Карина… мне очень жаль, — тихо сказал Виктор. — Я знаю, что у тебя нет ни малейшей причины мне доверять, особенно после всего, что натворил Костя, но я хочу, чтобы ты знала, что я не одобряю его действий. Ты всегда можешь найти поддержку в моем доме.

— Вы правильно сказали. Доверять вам ни малейших причин! — А потом я схватила Алекса за локоть и поволокла из этого ужасного места.

Как только мы оказались на лестничной клетке, он остановился и сказал:

— Прости меня, пожалуйста, я…

— Весело было, любимый? — поинтересовалась я язвительно.

— Да ты издеваешься! Я чуть не поседел, опасаясь, что ты узнаешь и меня четвертуешь.

— Правильно боялся!

И все-таки я это сделала. Клянусь, Алекс чуть не лестницы кувырком не полетел. Я врезала ему с большим чувством. Он ко мне еще два дня подходить боялся.

Из всего разговора с Виктором я вынесла только одну полезную вещь. Мама была полячкой. И если обратиться в нужные инстанции, я смогу получить польское гражданство и неограниченный доступ на территорию Евросоюза.

Про Степана мы с Алексом спорили долго, чуть не сорвали голос! Но в конце концов инсценировали несколько публичных скандалов и его отъезд из города. То есть Алекса в Петербурге как бы не было. А раз так, Виктор настоял на своем участии в деле, потому что это опасно, а мама была ему дорога и бла-бла-бла. Но нечто полезное он все-таки предложил: в какой-то момент, если понадобится, я могу… раздвоиться. Мы с Элей не идентичны, но это не так-то просто обнаружить.

— Не задерживайся со Степаном, это будет подозрительно, — наставлял меня Алекс. — Приехала. Уехала.

— Ясно.

— Ты плохо выглядишь, — настороженно осмотрел мое лицо Алекс.

— Я волнуюсь.

Меня снова мутило, и никакие таблетки уже не помогали, потому что дело было вовсе не в беременности, а в осознании, что мы спятили, раз решились на такое!

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил Алекс, приглаживая пальцем мою бровь.

— Просто… пожелай мне удачи. — Я резко выдохнула, опуская плечи. И почувствовала прикосновение его губ к моим. Легкое, словно напоминание всем, кто я есть и кому принадлежу. И, конечно, попытка успокоить нас обоих.

— Удачи.

Я быстрым шагом направилась к выходу, села в машину и вдруг некстати вспомнила, что ни одна из подобных афер не закончилась хорошо. Каждый раз — больницей. Но мне удалось себя уверить, что на этот должно было повезти. Обязано.

Внизу банка Елисеевых, где Степан Смирнов держал свои накопления, уже был припаркован его белый форд мустанг. Мы до минут просчитали его визит. И едва Степан успел выйти из машины, я ее зацепила своей. Немножко, всего царапина на бампере да фара. Я тут же выскочила на обочину, вся такая заплаканная и расстроенная (не аварией, конечно, а, по легенде, личной трагедией ДНК-характера), ну просто гений трагикомедии, а затем стала осматривать повреждения. Степан отмер и присоединился к «незадачливой женщине на дороге».