Дневники 1926-1927
Шрифт:
14 Сентября.Вот уже два дня после обеда гроза и даже очень сильная и странная в сентябре. Рассвет сегодня был тяжелый, другой сказал бы, это будет дождь непременно, я же привык к облакам, были сегодня облака ледянистые, дождя не обещали. Когда я спустился на первом рассвете по тропе Берендея, в Константинове догорал сенной сарай, и этот пожар был вместо утреннего светила. Вчера Фед. Ив. сказал мне, что он на Михалевских полянах спугнул дупелей, я давно на них не заглядывал и сегодня решил начать с них.
1-й дупель встретился вблизи тропы Берендея. Ромка, вижу теперь, должен быть каждый день на работе,
У меня, наконец, открываются глаза на работу Ромки по дупелям. Он ходит по ним, как по тетеревам, чего я в нем боюсь, чего пережидаю и не пускаю по лесу, пока он не образумится. Так и надо различать охоту, не по птицам, а по условиям работы собаки, есть две охоты, одна по болоту (мокрому), другая по суходолу.
Дупелиная охота ближе к тетеревиной, если только дупель не живет в условиях бекаса. Жирные дупеля, по которым я охотился с Ромкой, находились на гладких, мокрых местах, и потому мне казалось, все хорошо: но сам он работал как по бекасам.
Тогда я не мог проследить и неудобств его очень широкого поиска, и эти безумные броски на коротких ногах по наброду, и, главное, незаметно было, что птица слетает, в сущности, от его движения. По бекасу это нельзя проследить, по бекасу он ведет черным чутьем, очень издалека, останавливается, опять ведет, опять останавливается, бекас очень редко подпустит в упор на мертвую стойку. И если бывали такие случаи, то обыкновенно я подходил, и бекас взлетал от меня. Не раз было, что бекас взлетал и без моего посредства, когда Ромка стоял истуканом и потом, не двигаясь, провожал его удивленно. Вся эта продолжительная бекасиная охота была ширмой, открывшейся теперь беды: окончательно мертвой стойки по дупелю у Ромки нет.
Взволнованный всем этим, и беготней, и промахами, и упущенным дупелем, я на целый час бросил охоту и решил, прежде всего уходить Ромку на его карьере, чтобы он держался не дальше 50 шагов. Я прятался за кочки, он искал меня, показывался, свистел, кричал, все было, и так мало-помалу я взял его в руки и продолжал.
Второй дупель. Он был возле куста на скошенной полосе без кочек, как бекас. Ромка взял его по ветру далеко через широкую травяную поляну и повел струной. Остановился раз и два, утвердился. Но в последний момент он двинулся, и дупель взлетел, потому что был ранний утренний час, и он был еще на кормежке, значит, сравнительно строг. Был взят, но чисто по-бекасиному, мертвая стойка отсутствовала.
Третий дупель нашелся вблизи и взят был совершенно как первый, по-бекасиному, я опять отметил последнее движение, вследствие которого именно и взлетел дупель.
Первый бекас. Нашелся на той же скошенной
Мужик и баба. На Ясинковском болоте давно прогнали скот, надеяться на встречу с дупелями было трудно. Но перед работой на большом сухом кочкарнике я решил час помять ход Ромки на этом кочкарнике, почти сухом, части дупелиного болота. На холме пахал мужик и, как только увидел меня, стал к лошади задом и глядел на меня. Я ходил и свистел, поднимал руку, укладывал Ромку, опять опускал, наказывал, одобрял. Мужик весь час стоял к лошади задом. Потом я скрылся от него минут на десять в лощину, а когда вышел из нее, на том же месте, на той же лошади пахала баба, вероятно, сменила его жена. Я сильно свистнул. Баба оглянулась, чуть-чуть задержалась глазами на мне, но лошадь не оставила. Я еще с полчаса занимался собакой, она ни разу не взглянула, кончила пахать и уехала.
Второй бекас.
Переходя на большое сухое болото дупелиной высыпки на мочежине попали на большой наброд. Ромка медленно ползал по нем, бекас взлетел без стойки, и был взят счет прежний, почти как молодой дупель.
4-й дупель. Но вот переходим мы на сухое, и Ромка мчится в карьер, я сдерживаю свистком на ходу, он натыкается на дупеля, и тот улетает далеко в кусты. Проводив его глазами, Ромка лег, и когда я подошел, он часто заморгал, а когда я совсем приблизился, повалился и подставил бок для битья. Но такой промах за ветром бывает со всеми, и я только строго выговорил.
5-й дупель был среди островка зеленых сочных веселых кочек против К… Ромка, переутомленный, бегал сдержанным галопом, взял в наброд, метнулся на коротких ногах в разные стороны, новел между кочками. Сделал стойку. Я попробовал крикнуть «тубо» — никакого внимания, и вдруг со стойки молниеносная перебежка через десяток кочек, и опять стойка очень напряженная, с носом, уткнутым в коридор между кочек. Я, держа ружье наизготовку, ухитрился хватить его плеткой и уложить. Он лег, ничего не понимая. Я знал вперед, дупеля не было. «Вперед», — сказал я Ромке. Он перебежал опять молниеносно вправо через десять ко чек и стал. Мне показалось, что уже окончательно, однако и тут был не конец. Он вдруг хватил круто влево и замер. Потом двинулся, и в тот же момент вылетел дупель, и он стал. Сам удивился, как я, очень взволнованный, его не упустил.
Шестой дупель. Нашелся среди сухого болота на мокром месте без кочек. Ромка взял его далеко по ветру, как бекаса, но в последний момент соблазнился набродом, закопался, и дупель, страшно вялый, вышел из-под моих ног. К счастью, я удержался от близкого выстрела и не разбил его.
<Запись на полях>Погоныш вылетает, как мотылек, неслышно.
15 Сентября.Теплый пасмурный лень. Отправились с Петей далеко по тетеревам, дошли до Борисова и в ходу были почти без отдыха 12 часов. Первые часы в лесу после болота осенью были прекрасные, тетеревиная охота казалась не так интересна по работе собаки и по стрельбе и не заменима болотной охотой по своей обстановке — прекрасный воздух, красиво, сухо.