Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
Едва бедняга Снегов успел вернуться в комитет, его снова вызвали в ЦК, но этот раз в другой отдел, и сказали:
— Что вы чешетесь?! В Болгарии открывается международный футбольный турнир. Надо же туда послать команду!
Вообще это здорово: война полыхает, а мы в турнире участвуем. И самое интересное, что ЦК находит время этим заниматься.
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1940–1941 г
Аннотация: Беседы с Коккинаки, Папаниным. Гибель «Малыгина» в Охотском море, его безрезультатные поиски. Поездка в Армению, встречи с лидерами республики. Посещение монастыря Эчмиадзин, встреча с Католикосом всех армян, экскурсия. Беседы с летчиками в Москве. Новый 1941 год. Поездка в Баку. Встреча с Багировым. Сталин и Большой театр. Отлет на о. Врангеля самолета Черевичного. Беседы с Коккинаки. Шахматный турнир чемпионата СССР. Назначение Л.К.Бронтмана начальником информационного отдела Правды. Совещание ЦК по художественной кинематографии.
Тетрадь № 18 03.11.40–25.05.41 г.
3 ноября 1940 г.
Девяти конструкторам-авиационникам присвоено звание Героев Социалистического Труда. Мне поручили написать опус о пятерке самолетчиков: Яковлеве, Поликарпове, Шпитальном, Микулине и Климове. Написал 200 стр. «Творцы самолетов» (см. Правду от 30.10.40). Беседовал из пяти с двумя Яковлевым в его наркомовском идеально чистом кабинете и Б.Г. Шпитальным (конструктор вооружений) у него на заводе. Запись бесед см. в блокноте. Обратно Шпитальный подвез меня до редакции. Когда я сидел у него — все время звонил телефон: поздравляли. Затем зашел секретарь:
— Борис Гаврилович, там цветы принесли ребята из подшефной школы. Поздравляют, зовут в школу.
— Давно они тут?
— Часа два. Молчат и ждут.
— Фу ты, батюшки! Во сколько у нас стрельба?
— В 6:30. А сейчас вы должны быть у Яковлева.
— Хорошо. Скажите им, что буду у них в 7:30.
В машине он рассказывал мне:
— Знаете, у Яковлева огромное преимущество перед нами, перед Поликарповым — он молод! Помните у Джека Лондона «Кусок мяса»? Как там сказано сильно о молодости! Люблю я Лондона.
— Когда впервые попал в Арктику, я поразился. В личных библиотеках полярников Дж. Лондон, Ф. Купер, вообще приключенческая литература занимает очень большое место.
— Это понятно. Ведь все они славят сильного человека. Люблю я эти книги.
Вчера решили дать снимок этой пятерки и беседу с Яковлевым о стимуле творчества конструкторов. Начал я утром обзванивать. Позвонил Поликарпову:
— Здравствуйте. Примите и мое, хотя и запоздалое поздравление.
— Огромное спасибо. Рад, что вас слышу. Ведь мы с Вами старые друзья. Зовете сниматься? Конечно буду.
Приехали все. Понимали, побеседовали со всеми (см. газету и блокнот).
За последние 3–4 месяца все наперебой спрашивают меня: что с Коккинаки? Говорят, что он разбился? Застрелился? Убит на финском фронте?
Первоисточником этих слухов послужило радио. Радио его хоронит уже второй раз. Когда хоронили Чкалова, то при выносе урны с прахом из Колонного зала диктор бухнул в эфир: вот несут урну с прахом Коккинаки. А второй раз, судя по рассказам, случилось так. Во время нынешней первомайской демонстрации с Красной площади диктор — писатель — объявил примерно так:
— Вот идет колонна авиастроителей. Высоко над головами подняты портреты знатных летчиков, отдавших свою жизнь на дело укрепления советской авиации. Вот несут портреты Чкалова, Коккинаки, Серова, Осипенко.
Так он попал в обойму мертвецов. Досужие радиослушатели, всяк по своему, начали комментировать это сообщение. Так как только-только закончились бои с Финляндией, то наибольшим распространением пользовался такой рассказ: во время выполнения боевого задания Коккинаки принял нашу дивизию за финскую. Он налетел на нее — и, вы понимаете, это же Коккинаки! (дань мастерству покойника!) — разбомбил всю дивизию в чистую. Прилетел обратно, узнал об ошибке и застрелился….
А Кокки даже и не был в Финляндии!
Слухи оказались настолько распространенными, что проникли даже в иностранную печать. Некоторые английские и американские газеты писали, что в боях с Финляндией убит известный русский летчик — генерал Коккинаки. Меня об этом спрашивали различные люди и в Москве, и в Чечне, и в Осетии.
Володя с огромным удовольствием выслушивает сообщения о своей гибели. Смеясь, указывает, что, очевидно, слухи дошли до избирателей, ибо писать стали гораздо меньше.
Несколько дней назад позвонил мне:
— Приезжай в картишки перекинуться с покойником!
Еще в июле-августе я предложил редакции обязательно написать что-нибудь о Кокки, развеять слухи. Редакция согласилась. Я сказал Володе. Он также дал согласие, но предложил, чтобы я приехал в хорошую погоду на завод и сам написал, что угодно. До отъезда на Кавказ я не собрался, ныне — в октябре снова поднял это дело.
— Ну приезжай, как будет погода!
Однако, как я, проснувшись, не позвоню в хорошую погоду — оказывается, он уже успел смотаться и сидит на земле. Наконец, не выдержав, я 31 октября позвонил ему:
— Давай, просто расскажи!
— Ну приезжай. Захвати Зину.
— Нет, без Зины. А то дела не выйдет.
Поехал. Захватил с собой Коршунова для съемок. Снимали и за письмами и за газетой.
— Давай что-нибудь повеселее. Снимемся за шахматами.
Володя страшно обрадовался. Притащил шахматы. Селя с ним и забыли о съемке. Сыграли одну партию — он продул. Потом сел Коршунов — Кокки опять проиграл. Потом притащил костяные шахматы — подарок братьев. Продул мне опять две партии. Огорчился. Но, как всегда проанализировал причины:
— Я проигрываю потому, что играю неактивно. И меня зажимают. Мало агрессии проявляю.
Это верно. Играет он прилично, но не активно.
Около полуночи Валентина Андреевна ушла спать и мы если разговаривать о делах.
— Я тебе буду рассказывать, а ты сам смотри, что из этого годится. Вот вчера у меня случилась забавная вещь.
Пошел я на взлет на новой машине, моторы тоже новые. И вдруг перед самым взлетом один мотор обрезает. Ну, поработай он еще три-четыре минуты и мне уже податься некуда: вмазал бы в аэропорт. А тут сдержал, но аж взмок весь. Ах ты, думаю, гад… Погонял еще: опять обрезал. А мне интересно: на земле это он только дурит или и в воздухе тоже. Накануне летал — и, вроде, ничего, работает.