Дневники Адриана Моула
Шрифт:
Пятница, 3 декабря.
Когда я пришел, викарий чинил велосипед. Человек на вид совсем нормальный, разве что одет во все черное.
Разогнувшись, пожал мне руку так, что затрещали кости. Затем пригласил в кабинет, спросил, почему я хотел его видеть. Обеспокоен, говорю, распадом морали в современном обществе. Он закурил (руки у него тряслись) и осведомился, обращался ли я к богу с просьбой наставить на путь истинный В бога, говорю, верить перестал.
– О господи, еще один!
– вздохнул викарий.
Потом завелся на битый
– Должна быть - и все, - ответил викарий. С ним разговаривать - что заевшую пластинку слушать. Я спросил:
– Если бог есть, как же он позволяет войны, голод и авиакатастрофы?
– Не знаю, - ответил преп. Силвер.
– Сам ночи не сплю, все об этом думаю.
Тут вошла миссис Силвер с двумя чашками растворимого кофе и сказала:
– Дерек, через десять минут начинается открытый университет *.
Я спросил преподобного Силвера, что он изучает.
– Микробиологию, - объяснил викарий.
– С микробами-то все ясно.
Я попрощался, пожелав ему успехов на новом поприще. Он посоветовал мне не поддаваться отчаянию и выпихнул меня в этот безумный и скверный мир. Было темно и холодно. Я пошел домой, чувствуя себя разбитым, как никогда.
* Курс лекций по радио и ТВ.
Суббота, 4 декабря.
Переживаю нервный срыв. Но никто, кроме меня, этого еще не заметил.
Воскресенье, 5 декабря.
Пошел повидаться с Бертом. Он - последняя моя надежда. (У Пандоры поддержки не нашел. Все мои страдания она относит за счет того, что я ем мясо.)
– Берт, - сказал ему я, - у меня - нервный срыв.
Берт ответил, что пережил нервный срыв в первую мировую, когда видел кругом горы трупов и постоянно дрожал за собственную жизнь. Спросил, чем вызван нервный срыв у меня.
– Аморальностью общества, - объяснил я.
– Вкалывать тебе, сопляку, нужно больше, - фыркнул Берт.
– Можешь начать с мытья посуды.
Помыл посуду. Квини сделала чаю с бутербродами. Ел и смотрел телевизор. Транслировали службу. Церковь полным-полна счастливых на вид людей, вкладывающих в пение всю душу.
Почему это у них вера есть, а у меня - нет? Вот ведь незадача!
Понедельник, 6 декабря.
Вопли Рози будили меня в 1 час, 2.30 и 4.00.
В 6.00 встал и слушал по четвертой программе передачу для фермеров. Какой-то старый деревенский пердун нес хреновень о разведении гусей в Эссексе. В 8.30 пошел к маме просить денег на школьные завтраки и увидел, что Рози крепко спит в маминой постели. А книгами о воспитании это строго-настрого запрещено.
Проверил, может ли Рози нормально дышать, взял из маминой сумки три фунта и пошел в школу, изо всех сил стараясь вести себя нормально.
Вторник, 7 декабря.
В 3 утра умерла Квини. Во сне. Берт говорит, хорошо умирать так. Склонен с ним согласиться. Странно заходить к Берту в дом, видеть разбросанные повсюду вещи Квини. До сих пор не верится, что она мертва и ее тело в морге.
Я не расплакался, когда мама сообщила мне о смерти Квини, даже наоборот, меня чуть не охватил смех. И только когда увидел баночку ее румян на туалетном стйлике, слезы хлынули сами собой. Я не хотел плакать на глазах у Берта, а Берт не хотел плакать на глазах f у меня. Но он плакал, я знаю. В комоде не осталось ни одного чистого носового платка.
Берт понятия не имеет, как оформлять свидетельство о смерти, хоронить и все такое, поэтому заниматься всем этим приехал отец Пандоры.
Пятница, 10 декабря.
Отец Пандоры очень озабочен. Самые дешевые похороны обойдутся в 350 фунтов. (Простой гроб, один катафалк, одна машина для провожающих в последний путь.) Но похоронная страховка Квини тянет лишь на 30 фунтов. Она застраховалась в 1931 году, когда 30 фунтов хватало на красиво украшенный гроб, две упряжки черных лошадей с султанами, поминки с чаем и группу служителей похоронного бюро в цилиндрах. Государственного же пособия на похороны не хватит и на один медный гвоздь для гробовой доски.
Суббота, 11 декабря.
Банк отказал Берту в займе, сославшись на его преклонный возраст. Придется, видимо, хоронить Квини за счет социального обеспечения (серый фургон, фанерный гроб и пепел в жестянке из-под варенья вместо урны).
Берт расстроен до глубины души. Говорит:
– Так хотелось пристойно похоронить мою старушку.
Я ночь напролет обзванивал всех, кто знал Квини, собирал пожертвования. Несколько раз меня назвали святым.
Понедельник, 13 декабря.
Похоронили Квини.
Берт опять остался один. Придется ухаживать за ним еще больше, чем раньше. Как же я справлюсь? Ведь в июне экзамены.
Вторник, 14 декабря.
По четвертой программе радио сообщили, что правительство выделило миллиард фунтов на закупки военной техники. А у нас в школе с рождества закрывают одну из учебных лабораторий - нет денег нанять нового преподавателя. Бедный старый мистер Хилл уходит на пенсию, прокорпев тридцать лет над бунзеновскими горелками. Нам будет не хватать его. Он был строг, но справедлив. Никогда не издевался над нами и вроде всегда внимательно нас выслушивал. А еще награждал за хорошую работу маленькими шоколадками.
Суббота, 18 декабря.
Разнося почту, Кортни набрал сто пятьдесят фунтов чаевых. Собирается провести на них выходные в Венеции. Каждый, говорит, должен хоть раз в жизни побывать в Венеции на рождество. Я бы тоже не прочь. По словам Кортни, английские каналы венецианским и в подметки не годятся.
Воскресенье, 19 декабря.
Сегодня Рози Джермейн Моул впервые в жизни улыбнулась. Улыбка была адресована псу.
Позвонил папа спросить, что мы делаем на рождество.
– Все, как обычно, - ответила мама.
– Будем есть индейку, пить шампанское, купим новые елочные лампочки.