Дневники св. Николая Японского. Том ?
Шрифт:
Варвара Ал. до того добра, что, заметив, что у моей шубы оторвалась вешалка — велела пришить ее, заметив — видно, что некому позаботиться. (Сопоставление — повешение и вешалка! Да что делать! Оно и на деле такое стечение речей было. В жизни все так мешается — важное с пустяками!) Чрез посредство той же В. А. Иордан, сделанное по внушению ее доброго сердца, без всякой моей просьбы о том, в 2 часа я был во дворце Ник. Ник. [Николая Николаевича] у Гофмейстрины В. К. [Великой Княгини] Александр. Петровн.. — Веры Арсеньевны Бартеньевой. Приняла весьма ласково; предложила образ для Миссии; советовала побыть у них в Церкви, посмотреть, как хорошо она устроена, послушать певчих и служение прекрасного Протоиерея В. Н. Лебедева. В среду на Введение к обедне я обещался быть. Пришел адъютант кн. [князя] Лейхтенбергского с известием, что умер Ламберт, муж Елис. [Елисаветы] Егоровны. От Бартеневой заехал на Невском купить сборную книжку по совету Митрополита, что нужна книжка почище, чтобы и во Дворце показать можно было. Оставил до завтра прошнуровать.
Побыл в Новодевичьем монастыре, чтобы сказать, что иконы для нашей домовой Церкви, наконец, нужно решить писать на гладком золотом фоне, с бордюром насечкой; решили еще писать на цинке, без шпаклевки.
Матушка Аполлония больна — простудилась; в ее комнату пришла и матушка Евстолия, и угощали чаем. После слушал спевку; учит — регент из Импер. [Императорской] Капеллы; как спокойно он управляет, и как прекрасно поют!
Заехав домой, чтобы оставить монастырскую лошадь, к 6–ти вечера отправился к гр. Путятину; обещался завтра с Смирновым служить у них всенощную. — По пути к графу заезжал взять сброшюрованные рапорты. От графа побыл у Ф. Н. Быстрова, чтобы посоветоваться об отсылке
В 9 часов, в Обществе Художников, объяснил о положении предположенного художника в Миссии и сказал несколько об Японии. Выслушали внимательно, кроме секретаря, должно быть, продолжавшего писать счеты, — и обещали через недели две дать ответ — найдется ли желающий.
20 ноября 1879. Вторник
Утром пришел Д. Д. [Дмитрий Дмитриевич] Смирнов, вызванный моею запискою, чтобы договориться с ним служить в 6 часов вечера всенощную у гр. Путятина, оттуда в 8 к Т. И. [Тертию Ивановичу] Филиппову. При нем принесли от Митрополита прочитать письма о. Анатолия и о. Владимира к нему. Очень милые письма. Письмо о. Владимира я дал г. Смирнову прочитать и другим, кому хочет; трактует письмо об Эдекой Семинарии. Пришел о. Севастьян — пригласить завтра в половине 8–го служить литургию вместе с Владыкой. В 10 часов отправился к архитектору, рекомендованному Владыкой Исидором, Мих. [Михаилу] Арефьевичу Щурунову. (Просил монастырскую лошадь, — отказали сегодня, — все в разгоне). На улице было около 20 градусов мороза. Страшно вспотел в шубе И. И. [Ивана Ивановича] Демкина, пока нашел Щурупова. Взобрался по указанной черной лестнице, прескверной, — а живет Щурупов очень хорошо, и принял — он и взрослые дети — мило. — Он предложил еще план храма круглого, как самый лучший в видах обеспечения против землетрясений. Завтра в 6 часов вечера обещался быть вместе со мною у Владыки, чтобы поговорить о храме. — От него заезжал взглянуть на греческую церковь внутри, — круглую, — но было заперто. В 12 ч. был у графини Александры Андреевны Толстой в Зимнем Дворце. Почти первый вопрос: «отчего нет книжки для сбора пожертвований? И мы поусердствуем, чем можем». Сидел два часа; были граф Перовский и его дочь, — сестра графини и еще какая–то дама; все расспрашивали и внимательно слушали об Японии и Миссии. Графиня — известная Ред–стокова почитательница, [19] и потому я не воздержался, чтобы несколько горячо не напасть на протестантов. На здоровье! Дорога — не помощь, а истина Православия! Из Дворца отправился в Хозяйственное управление Св. Синода. Вл. Егор. [Владимир Егорович] Расторгуев, Ан. Гр. [Андрей Григорьевич] Ильинский, Остроумов и старик К. Илар. [Константин Иларионович] Платонов — казначей — приняли весьма любезно и тотчас же выдали 1500 р., пожертвованные на Миссию из Киево–Печерской Лавры и Почаевской Лавры и хранившиеся там до востребования; я взял их, чтобы вместе с 1000 руб. от граф. [графини] Ламберт, 925 руб, — на книги, привезенные еще в Японию М. А. [Марией Александровной] Черкасовою, 500 р. от Митрополита Исидора, с дополнением недостающего до 4–х тысяч из пожертвования о. Иосифа Сахарова, — всего 4 тысячи руб. отослать к о. Анатолию чрез о. Ф. [Федора] Быстрова, — каковые все суммы и сдал ему — прежде и сегодня; — а завтра или послезавтра он отошлет их в Японию. На пути к о. Федору купил в Синодальной лавке Служебник и Каноник, а в бумажной лавке взял прошнурованную книгу для пожертвований и купил календарь Гоппе. От Ф. [Федора] Николаевича отправился к гр. Е. Е. Ламберт, чтобы поклониться праху ее мужа. Читали — по русскому православному обычаю Псалтирь, и в комнате, где тело графа Иосифа, — все весьма, — он под кисеей, в генеральском мундире, кругом подсвечники — наши православные в трауре, и несколько родных. Доложили графине; она вышла; много плакала, рассказывая, какой он добрый человек был, как мирно скончался, без боли и страданий, хотя у него было сужение пищепроводного канала, так что он мог пить только молоко, — болезнь мочевого пузыря и печени; исповедался и приобщился у Патера, ибо был католик. Жаль было смотреть на рыдающую графиню, вспоминавшую, как мирно она прожила с ним 37 лет, и вспоминавшую при этом еще о рановременной смерти своих детей. В то же время она выражала радостную надежду, что муж ее спасен. Послали за причетником, я отслужил панихиду. После — графиня позвала к себе и вручила 300 руб. на Миссию и 25 руб. на телеграмму в Японию, в Миссию, с просьбою, чтобы и там помолились за него. Я обещал молитву Миссии о графе, как нашем благотворителе. Телеграмма будет послана завтра, а деньги приобщатся к 4000, отсылаемым теперь.
19
Речь идет о редстокистах — секте евангельских христиан в России, названной по имени лорда Г. Редстока (см. Именной указатель) — примеч. сост. Указателей.
Заехал домой, чтобы пообедать, взять требу и — ко всенощной. Во время просматривания предстоящей службы с Д. Д. [Дмитрием Дмитриевичем] Смирновым пришел художник, желающий отправиться в Японию, с письмом от Ф. И. [Федора Ивановича] Иордана, — Гавриил Павлович Кондратенко. Я назначил ему прийти в субботу утром, чтобы поговорить. По уходе его подали с почты письмо от Вар. Ал. [Варвары Александровны] Иордан с известием, когда быть у Исеева, а также с советом не давать решительного слова Кондратенко до личного разговора с Ф. Ив. К гр. Путятину запоздали на полчаса. За всенощной читали и граф и граф, [графиня] Ольга Евфимовна — и очень хорошо. После всенощной — в карете графа отправились к Т. И. [Тертию Ивановичу] Филиппову — принял любезно, говорил о раскольниках, о греко–болгарском вопросе, порицал Митр. [Митрополита] Макария — за угодливость — по–моему очень резко и неприлично для светского сына Церкви, —дал прочитать свои статьи о греко–болгарском вопросе и раскольниках. Жена — простейшая — жаловалась на желудочный катар и угостила чаем с вареньем, а дочь в соседней комнате сочиняла ноты. — Карета графа привезла в 11 часов меня к Невскому монастырю, а Д. Дмитрича повезла доставить в Академию.
21 ноября 1879. Среда. Введение
В 7 часов утра в Крестовой Церкви участвовал в совершении литургии Выс–м [Высокопреосвященным] Исидором. Как благоговейно старец служит и как раздельно произносит каждое слово! На часах же передали приглашение Владыки на обед в половине 1–го. Была маленькая трудность — совместить с предварительно данным обещанием быть сегодня в Церкви В. К. [Великого Князя] Николая Николаевича, где обедня начинается в половине 11–го. Поэтому после обедни тотчас отправился в Церковь Н. Н–ча. Видел высящегося о. Протоиерея Вас. Ив. [Василия Ивановича] Лебедева; познакомил он меня с певцом Никольским, поющем в хоре на клиросе; получил от какого–то генерала, которому Вера Арс. [Арсеньевна] Бартеньева, ожидавшая меня у себя (но я не обязан был явиться к ней, так как она сама тогда говорила — «пройдите или прямо в Церковь или ко мне»), поручила познакомить меня с Протоиереем, — приглашение на Воскресенье к обедне, с обещанием его представить меня В. К. [Великой Княгине] Александре Петровне; послушал — действительно превосходное пение хора и с началом чтения Апостола удалился, чтобы поспеть на обед к Владыке. Обедали втроем (был еще эконом Лавры). Разговор ничтожный, большею частию о рыбе, раках и устрицах. Эконом покушался рассказать чудо о каменном горохе в Палестине, но Владыка заподозрил сказание. Между прочим, Владыка сообщил о новом покушении на жизнь Государя [20] близ Москвы — взрывом вагонов 19 ноября. Я впервой от него услышал; он же сообщил рассказ Государя ему о подробностях покушения Соловьева, — как действительно чудесно, — только мгновенным соступлением Государя с тротуара, — он избежал пули. Здесь же, от эконома, услышал, что Мирский помилован — избавлен от смерти и наказан каторгой ямой. — Хотел передать Владыке вчера присланные для прочтения письма оо. Анатолия и Владимира, но он заметил: «можете оставить у себя». Письмо о. Владимира я взял обратно для прочтения другим, — о. Анатолия, слишком лестное для меня, — возвратил. В 5 часов был у Щурупова — попросить его от [имени] Владыки прийти не сегодня в 6 часов, ибо Владыка вечером плохо видит, как сам сказал, а завтра утром.
20
Александр II (см. Именной указатель).
22 ноября 1879. Четверг
Утром принесли от Владыки фунт чаю и 10 ф. [фунтов] сахару. Вчера приносили, но меня не было дома. Что за доброта Владыка! С Щуруповым в половине 9–го часа пришли к Владыке. Шурупов показал набросок храма — совершенно в визант. [византийском] стиле. «Что вы, что вы! Там у них ни копейки; если какой–нибудь богач вздумает строить Церковь и вы представите этот план, я вам низенько поклонюсь, а в Японии вроде храма Спасителя в Москве — это невозможно». «Ваше Выс–во [Высокопреосвященство], в Японии кирпич дешев», — вставил я. — «Если ты будешь мешать, то я брошу все, и делай, как знаешь, — ничего не выйдет», — сердито обратился ко мне, —«Не буду, не буду», — поспешил я успокоить ворчливость старца, — и речь двух старцев продолжалась (Шурупов тоже весь седой). Вытащил Владыка новый набросанный план храма. «Он хочет, чтобы Церковь крестом была, вот и крестом». Ни базилика, ни визант. стиль, ни тоновский, но очень практичный храм, с тремя престолами. Долго было объяснение, вставлял замечания и я, а архитектору, видимо, не нравилась неопределенность стиля; но как человек практический он во всем соглашался с Владыкой и взялся сделать карандашом набросок. Владыка все–таки потребовал карандашного эскиза предварительно, — что за опытность, умение говорить с людьми, — словом целая практическая философия! Хоры, по–видимому, любимые Владыкой, не были забыты в храме: а по поводу их обнаружилось, что письмо о. Владимира о Семинарии, написанное так простодушно–юношески, произвело свое действие; у Владыки засела в голове Семинария — засело и женское училище, должно быть, вследствие записок М. А. [Марии Александровны] Черкасовой, подновленных письмом о. Владимира. И пришло мне в голову, что у этих людей, высокопрактических и престарелых, несмотря на то, что они, по–видимому, о деле мало говорят, — быстро, разом, вследствие безотчетного навыка к комбинированию фактов, признаков, малейших штрихов, являются прямо готовые результаты в виде постулатов к неотложному выполнению — точь–в-точь как у людей, способных к математике и воспитанных для нее, мимо простых арифметических действий, пишутся готовые, мгновенно в голове образовавшиеся выводы. Да, старческая опытность — своего рода гений! Мне вот (должно быть, я слишком плох, если в 43 года поступаю. как мальчишка) хотелось бы много рассказывать о Миссии, и я отчасти недоволен был, что Владыка не дает мне разболтаться и высказаться, но у Владыки, по небольшим штрихам, все нужды Миссии — как живые, — и среди тысячи других дел он ясно сознает их и сильно хлопочет! Преклоняюсь пред светлым старчеством и укоряю свое грошовое воодушевление делом — и притом исключительно одним делом, с полным безучастием ко всему другому в мире! Что за бедность, узость натуры! Знать для Японии я только и годен — для незаметного уголка земли! А люди настоящие способны замечать и нас — микроскопических насекомых, и вести дело широкое, дело Православия вообще. Да будет хвала Господу, что всегда есть в мире и такие люди. Иначе мир обратился бы в каплю инфузорий.
В 10 часов поехал к Иордан, согласно письму В. А–ны [Варвары Александровны]. Старик Ф. И. [Федор Иванович] стал расхваливать живописца Кондратенко; но В. A–на сказала тишком от него, чтобы «быть осторожней в выборе, — Ф. И. — де очень горяч, и его приходится нередко поправлять. — Кондратенко в последнее время занимается пейзажем, способен ли он?» И усадила за чай, селедку и вареный картофель, вопреки Ф. И–чу, который: «чай о. Архим. [Архимандрит] везде найдет, а лучше идти к Исееву, который ждет; по–моему, дело прежде всего». П. Ф. [Петр Федорович] Исеев, Конференц–Секретарь, по словам Ф. И–ча — «воротила» в Академии, а по словам его жены — не ко всем любезный, — принял весьма ласково (Вар. Ал. предупредила меня только, чтобы не упоминать в разговоре с ним Черкасова, инспектора, ибо они враги); сейчас же отрекомендовал художника для Японии, Романова, которого увидел в Правлении пришедшим за билетом на педагогические курсы — как раз в то время, когда ему пришли сказать обо мне. Позван был сейчас же Романов — с первого взгляда очень симпатичный; условились мы с ним завтра у меня, в 4 часа, поговорить, и отпущен он был Исеевым довольно властно; затем Исеев подарил альбом церк. [церковных] фотографий; пришли дочери его, и он вместе с ними стал искать духовных эстампов и фотографий и дарить на живописную школу в Миссию; так. обр.
[таким образом] он положил первый камень в основании школы. Но что за затруднение в выборе художника! Иордан сильно стоит за Кондратенко, а Исеев говорит, что Романов несравненно лучше, как опытный уже в преподавании живописи, между тем как Кондратенко еще на школьной скамье сам.
Возвращаясь, встретился в вагоне от Никол. [Николаевского] моста с японцем Андо; потом хотел зайти в Исаакиевский Собор, но молебен уже кончился. Сегодня молебен служил Митрополит — благодарственный, по случаю избавления 19–го числа Государя от смерти. Пригласили сесть в лаврскую карету возвращавшиеся диаконы; по Невскому нельзя было ехать — весь занят был войсками, ожидавшими приезда государя. Приезд назначен был утром в 10; но очевидно — с намерением сделана неопределенная отложка. Бедный Государь! Его преследуют, как гончие зайца! Великую душу нужно иметь, чтобы не сойти с ума или не сделаться тираном! Народ, несмотря на мороз, с утра толпился около вокзала и Зимнего дворца. По возвращении в Лавру, в 4 часа, после вечерни, участвовал в служении акафиста Св. Александру Невскому по случаю завтрашнего праздника. Да не забудется никогда светлый чин и стройность служения! Архиерей (Гермоген), 4 архимандрита (я стоял против наместника о. Симеона), 4 иеромонаха, архидиакон — за Архиереем, снимающий митру с него, два диакона кадящие пред ракой со св. мощами, обратясь к лицу святого, два диакона с дикирием и трикирием, стоящие по обе стороны раки, или предходящие Евангелию, послушники в стихарях — за архиереем и архимандритами… Когда, по приложении к мощам, я возвращался в алтарь, встретила Mme Эммануель, записала мне свой адрес и просила к себе, представила тут же и своего племянника, — все это весьма торопливо.
Так как в 7 часов обещал быть у Бюцова, то, к сожалению, нельзя было пойти ко всенощной. Отправившись раньше, заехал к Ф. Николаевичу предупредить, что завтра не могу прийти в Замок смотреть парад, ибо назначен Митрополитом в служение в Соборе, в 10 часов, вместе с ним, а также посоветоваться — оставить ли уже совершенно на произвол Владыки стиль храма или еще добиваться, чтобы он был — правильно византийский. Решили — предоставить Владыке, ибо все–таки план, конечно, будет хорош. — К Бюцову приехал в половине 8–го; условились, чтобы крещение их сына Бориса было в воскресенье в половине 9–го; записать потом в метрику в Сергиевской Церкви, откуда взять и купель, и псаломщика; кстати, у меня там знакомый протоиерей Д. Я. [Дмитрий Яковлевич] Никитин, академический товарищ. Семейство Бюцова было весьма мило; пили чай и вспоминали Японию и Китай. Между прочим, узнал от Бюцова о положении состоявшего прежде при Дух. [Духовной] Миссии в Пекине художника Игорева: жалованья получал руб. 900 или 1 тыс. [тысячу], жил 6 лет, — ленился и только в конце своего пребывания там второпях написал иконостас в Северном подворье, — плохо; пенсии за 6 лет ежегодно получает теперь 600 руб.
Ф. Н. [Федор Николаевич] Быстров сегодня отослал телеграммой к о. Анатолию чрез банк Мейера, 4400 руб., данных мною ему, — а также телеграмму о смерти гр. Иосифа Ламберта и о том, чтобы помолились в Миссии о упокоении его.
23 ноября 1879. Пятница. Св. Александра Невск.
Встал в 3 ч. утра, чтобы пойти в Собор к утрени. Служащий иеромонах о. Александр — брат мой троюродный; главным на Литии выходил о. Казначей; народу было весьма мало. Утреня продолжалась почти три часа.