Дни нашей жизни

Кетлинская Вера Казимировна

Он запнулся, потому что вдруг вспомнил, что на со­брании кто-то с пылом требовал этой самой высокой организации. Ах да, Воробьев! И еще он говорил о но­вом стиле руководства. Второй раз при директоре Во­робьев требовал этого нового стиля. Как он себе пред­ставляет его? Немиров хорошо знал, чего он сам доби­вается, говоря о высокой организации. Оперативность всех звеньев заводского механизма. Соответствие всей технической базы растущим производственным задачам. Слаженность работы кооперированных заводов, чтобы их взаимные обязательства выполнялись с предельной точ­ностью. Вот это он и называл высокой организацией. А новый

стиль — это что-то неясное. Беллетристика, раз­говорчики…

— А я ведь вам сейчас завидую, — сказал генерал, вздыхая. — Конечно, очень почетно стоять на страже своей родины. Я военной профессией не тягощусь. Вся жизнь ей отдана. А раз себя вложил — как не любить? Люблю. Но иногда задумаешься: не будь этих проклятых капиталистических блоков, военной опасности, не­обходимости держать военные силы наготове — кем бы я был? Вся страна строит, творит. А что бы мог делать я? Накопил организаторского опыта, умения руково­дить людьми — двинуть бы все это в созидательный труд!.. Ваше дело замечательно тем, что вы видите че­ловека в его самом прекрасном проявлении — в труде, в делании, как говорил Горький.

— В делании? — повторил Немиров. Слово порази­ло его выразительностью.

— А вы в самом центре этого делания, — с живо­стью продолжал генерал. — То, что мы знаем теоре­тически, что ли, вы повседневно видите, ощупываете, направляете. Скажите, очень изменился рабочий класс за эти годы? Я имею в виду один из основных призна­ков коммунизма — ощутим ли уже процесс стирания граней между физическим и умственным трудом?

— Ощутим ли?.. — пробормотал Григорий Петро­вич. Он, конечно, не раз говорил об этом признаке ком­мунизма, говорил в речах, в докладах, так же как еще до войны рассказывал о нем своим слушателям в по­литшколах. Но сейчас он, пожалуй, впервые попытался определить, как же проявляется этот признак в хорошо знакомых ему передовых рабочих и в той общей массе их — коллективе, о котором он не раз говорил: «Моему народу только скажи», «с нашим народом все провер­нем!» Очень ли изменился рабочий класс за последние годы?

— Да вот вам примеры, — заговорил он, раздумы­вая вслух. — Выступал у нас на днях лекальщик Ав­деев. Как лекальщик это новатор природный, я бы ска­зал — он просто не умеет работать механически. Цехо­вой технолог — его первый друг, и я уж не знаю, кто кого больше учит. А выступил он на собрании — чест­ное слово, не всякий начальник цеха сумеет предъявить такой счет и заводу, и министерству, и ученым! Одной из целей моей поездки в Москву были его деловые пред­ложения — очень своевременные, очень полезные! Или еще: есть у нас слесарь Воловик. Мне даже всыпали однажды на партбюро турбинного цеха, что не даем простора творчеству Саши Воловика...

Он рассказывал о настойчивости изобретателя и его товарищей, невольно хвастая перед генералрм своими заводскими людьми, и вдруг опять на минуту запнулся, потому что мелькнула сторонняя мысль: а ведь именно эти самые люди, которыми я сейчас хвастаю, выступа­ли против меня на партийном собрании! Призадумаешь­ся тут.. .

— Воловик делал недавно доклад в Доме техни­ки, — продолжал он. — Он и его молодой помощник Ни­китин все время покупают книги, подбирают себе тех­нические библиотечки. Показатель это? Думаю, что да.

В его памяти всплыл облик комсомольского брига­дира Коли... Кости... нет, Коли Пакулина, и афиша с объявлением, что Пакулин

делает доклад в молодеж­ном общежитии: «Моральный облик молодого человека эпохи построения коммунизма». Немирову вдруг захо­телось узнать, что именно говорил в своем докладе этот Коля и что он думает о нем, о Немирове, и о новом стиле, которого требует Воробьев.

— Вы спрашиваете — ощутим ли процесс? Вот возь­мите оргтехплан, — продолжал Немиров. — Что за шту­ка, спросите вы? По существу — план коллективного творчества. Если вдуматься, впервые в истории на заво­де — не в научно-исследовательском институте, а на за­воде — весь коллектив или, во всяком случае, значи­тельная часть коллектива решает, куда направить твор­ческую мысль, что и как усовершенствовать, что меха­низировать. У нас по заводу в составлении оргтехпланов участвовало свыше полутора тысяч рабочих. Рацио­нализаторских предложений подано только с момента его составления четыреста семьдесят. Ощутим процесс?

— Да, да! — подхватил генерал. — Но до чего же у нас невнятно пишут об этом! Или я проглядел? Ведь это ж, оказывается, ласточка коммунистического завтра!

— Вот именно, — увлекаясь, подтвердил Немиров и сам удивился тому, как это прекрасно и как новы для него сейчас эти мысли. — И, знаете ли, этот процесс ставит перед нами, руководителями, совершенно новые задачи. Стиль руководства усложняется и, пожалуй, меняется. Да, меняется! — повторил он больше для са­мого себя, чем для себеседника. — Ты, хозяйственник, становишься как бы главой не только производственно­го, но и творческого организма. Твой коллектив — все меньше исполнители, все больше — соавторы конструк­торов, технологов, инженеров...

— Я над этим никогда не задумывался, — сказал ге­нерал. — Но тут, очевидно, можно до какой-то степени прощупать стиль отношений в коммунистическом произ­водстве. Верно? Там все будет законченнее, полнее, но развитие идет именно по этому пути? Очень, очень инте­ресно. Счастливый вы человек!

Григорий Петрович вскинул на него глаза и сразу опустил их. Оживление его померкло. Он глубоко вздох­нул:

— Трудно, знаете. Вы вот нашли, что я молод. А трудно не устареть, не отстать от движения времени. Запутаешься в неувязках да недоделках, того и гляди — основное прозеваешь.

Он еще раз вздохнул, почувствовав себя усталым и сбитым с толку собственным, только что пережитым увлечением.

— И потом, знаете, как во всяком процессе — есть крайности, помехи, мешающие этому процессу. Хотя они, быть может, им и порождены.

— А именно?

— Понимаете, в период созревания в молодой голо­ве бывают не только смелые и талантливые, но и вздор­ные мысли.

Генерал, смеясь, развел руками:

— Тут уж, видимо, зрелый опыт и ум руководите­лей приходят на помощь!

— Стараемся, — угрюмо сказал Немиров. Грустно усмехаясь, он заново как бы охватил все, о чем только что говорил. Что ж, в общем интересно, мож­но увлечься. Но не преувеличил ли он того, что проис­ходит? Увлекательно почувствовать себя главою твор­ческого коллектива, но ведь основное его время погло­щают другие заботы — задержки заготовок, нехватка инструмента, простои вагонов и прочее, и прочее, и про­чее... Да и разве все рабочие похожи на Воловика или Авдеева?..

— К сожалению, — сказал он, — пока такие люди, как те, о которых я рассказывал, составляют все-таки меньшинство.