Дни невольных участников. Проблема доверия
Шрифт:
Девушка уже второй раз за день оказалась на коленях. Только сейчас она нисколько не обратила на это внимания. Очень медленно, не в силах сдержать дрожь в теле, она подползла к отвернутой голове. Неужели это та самая особа, что так носилась со своим дворянским достоинством, сейчас ползла по ковру, словно последняя нищенка перед вратами какой-нибудь убогой церквушки. Ее дрожащая рука повернула измазанную в крови голову. Сомнений больше не оставалось – перед ней было тело ее отца. На его лице застыло какое-то кривое выражение ужаса, которого она никогда не встречала у того прежде, а сухие глаза смотрели расфокусированным взглядом куда-то в пустоту, но Вероника без сомнений
Она не могла вынести этого мертвого взгляда, и поэтому тут же, словно ошпарившись кипятком, отвернула лицо от себя. Девушка не кричала и не плакала. Только частое поверхностное дыхание и широко раскрытые невидящие глаза говорили о ее состоянии. То был парализовавший все тело шок.
***
Вероника любила своего отца. Это не было настолько же нежным и трепетным чувством, что она испытывала к давно погибшей матери, но она все равно считала это любовью. Отец был строг, он много ожидал от дочери и во многом ее ограничивал. Им на Веронику было возложено тяжелое бремя, которое она была вынуждена нести на своих плечах с достоинством. Ей даже пришлось скрывать страсть всей своей жизни в угоду отцовским желаниям. Да, временами он был невыносим, и Вероника редко всей душой соглашалась с ним. Его фанатичная дворянская гордость, честолюбие и… Несмотря на все это, кто кроме него мог считаться ее семьей? Она не могла ненавидеть его, это противоречило бы тем принципам, которые с таким старанием и любовью были заложены еще при жизни матушки. «Люби семью, чти знания, не страшись перемен», – девушка помнила ее слова. Что-то настолько важное нельзя было отбросить из-за банальных расхождений во взглядах.
Поэтому Вероника стояла на его стороне, верила его словам и старалась с высоко поднятой головой нести это замысловатое «Гордеевское достоинство». Так долго, сколько могла.
«И что прикажете делать сейчас? Продолжать отстаивать честь семьи, отказать Рогову и встретить такой же конец? Лишиться головы на этом же ковре, с такой же отвратительной гримасой?».
Отец Вероники был прав, гордость стоит дорого. В конечном счете, сколько бы он ее не учил, она не сможет заплатить эту цену.
На самом деле тот факт, что Вероника согласилась приехать в поместье революционеров, уже можно было назвать отказом от своего достоинства. Это было откровенное и ничем не прикрытое предательство семьи, а девушка все наивно полагала, что каким-то мистическим образом сумеет сохранить свою гордость.
– Я был крайне великодушен и не только лично объяснил ваше положение, но и позволил проститься с отцом. Думаю, самое время закончить начатое.
Где-то позади раздался голос Рогова. Рядом с ним стоял Денис и держал в руках предмет, выглядевший как кочерга странной формы. Вероятно, это и была та самая печать.
– Вы должны представлять, как сложно в наше время довериться кому-то на слово. Вот и выходит, что я вынужден идти на такие болезненные меры. Денис сейчас поставит вам клеймо, но не огорчайтесь. Это – лишь символ того, что Гордеевых больше нет. А также маленькая предосторожность на случай внезапного предательства.
Девушка инстинктивно отпрянула. Впрочем, бежать она не собиралась. Казалось, всякая способность к сопротивлению покинула ее. Денис медленно приближался с печатью в руках. Ее конец был явно раскален, и Вероника могла почувствовать бешеный жар даже на некотором расстоянии. Она узнала символ, что был на этом конце. Им всего десять лет назад клеймили предателей царской короны вместе с их семьями. «Капкан предателя» – это клеймо означало полную потерю чести и подчинение. Его уже не использовали, так как теперь
Когда Денис взял ее руку, Вероника потерянно посмотрела в его глаза. Намеренно или нет, но он не ответил ей встречным взглядом. Молодой человек закатал правый рукав платья девушки и повернул ее руку ладонью вверх. Следующее его движение было очень быстрым и резким: Денис прижал раскаленный конец «печати» к бледной коже Вероники точно посередине предплечья. Она вскрикнула. Боль была сильной. Девушка почувствовала мерзкий запах подпаленной кожи и шипение собственной плоти. Вероника дернулась и завертелась, она хотела отнять руку как можно скорее. Всеми силами сдерживаемые слезы полились именно в тот момент. Денис держал печать всего несколько секунд, но даже этого хватило, чтобы оставить явный и четкий «капкан предателя».
Но самым обидным, самым тяжелым и постыдным было не это клеймо. Слезы, что крупными каплями стекали по ее лицу, были той самой чертой, означавшей окончательное уничтожение гордости. Это был символ ее сломленной воли.
Она никому не хотела показывать своих слез, и поэтому черная, тупая и тихая ярость вдруг начала подниматься в ее душе. Вероника подняла взгляд на Рогова. Он тоже пристально наблюдал за ней.
Как же хотелось плюнуть ему в лицо, выколоть эти мерзкие глаза, а затем втоптать их в грязь. И все же Вероника ничего не могла поделать. Только упереть свой полный немого гнева взгляд в его высокую фигуру.
Рогов, в свою очередь, тоже видел кое-что в ее взгляде. В том море бессилия, которое застилало глаза девушки, плавал крошечный островок непокорности. Впрочем, возможно, он увидел не только это, а может быть, не разглядел даже этого.
– Что ж, надеюсь на плодотворное сотрудничество в будущем, – он развернулся и направился обратно в свой кабинет. – Поздравляю с вступлением во Второй Тайный Отряд.
Глава 4. Не изменяясь
После ухода Рогова Вероника некоторое время продолжала сидеть, уставившись в дверной проем. До тех пор, пока не услышала, как рядом присвистнул Денис.
– Н-да-а, я уже упоминал, что он своеобразный человек? Ты уж прости его злобную натуру. В любом случае, все закончилось даже не так плохо, как могло бы. Честно говоря, я и сам был не до конца убежден в его благосклонности. Но то, что ты попала в наш Отряд… Уверен, без кое-чьей помощи не обошлось. И я сейчас не про себя, кстати. Ну и ладно, может, по-другому и не вышло бы. Пойдем-ка к экипажу.
За время, пока он так непринужденно убалтывал девушку, Лихачев помог ей подняться и, придерживая ее за плечи, повел к выходу из поместья. Вероника слабо реагировала на его слова и, вероятнее всего, пропустила большую их часть мимо ушей. Для нее в тот момент окружающая действительность больше походила на густой и мутный кисель. Даже оказавшись в карете, девушка едва ли это осознала.
– Тимофей Ильич, достаньте аптечку. Видите, у нее рука. Справитесь? Отлично. И на чай будет, и на выпить, обижаете! А я пока сбегаю на минутку.
Денис быстро переговорил с кучером и легкой, быстрой походкой направился обратно в поместье. Он стремительно поднялся по лестнице и, завернув налево, вышел в коридор. Там он чуть задержался, рассматривая двери. Ручка одной из них оказалась блестяще-чистой, словно ее только что вытерли, в то время как на других был заметен тонкий слой пыли. Именно в эту дверь он уверенно зашел спустя мгновение.