Дни силы и слабости
Шрифт:
Сенк представил себе, как богатые, обезвоженные южане покупают у него билеты в его ванную.
– Погоди!!! – вдруг донеслось из комнаты.
Сенк вздрогнул.
– Что, меня все-таки кто-то здесь поджидает?
В ванную тут же влетел вихрь из младшей сестры. Она быстро оторвала (именно оторвала, потому что «открыла» – немного не тот глагол) крышку сливного бачка и заглянула внутрь. Перевела дух.
– Прости.
Сенк понял, что извинение, произнесенное в сторону воды в бачке, было адресовано не ему. И рискнул заглянуть
На дне сливного бачка флегматично дирижировал плавниками речной окунь.
Сенк опустил взгляд в унитаз. Там, окаймленные авоськой для продуктов, прикрепленной с двух сторон под сидением, плавали десятка три мелких рыбешек.
Матильда, стоя одной коленкой на крышке унитаза, оглянулась и посмотрела Сенку в лицо. Сочувствие лезло из ее детских ушей.
– Он печалится.
Сенк еще раз посмотрел на окуня.
– Я бы тоже печалился, если бы меня засунули в сливной бачок.
Матильда опустила взгляд.
– Скажи, тебе мало живности дома? Решила обзавестись новыми друзьями?
Матильда тоже всерьез опечалилась. Она знала, что Сенку затея не понравится. Но насчет живности он не прав. Питомцев у нее действительно было мало. Тараканов сразу можно вычеркнуть, так как от них преданностью и не пахнет. Мыши продаются за еду. Гномы не входят в категорию «животные». Муравьи не выдержали осады содержимым флакончика «от вредных насекомых» и тоже сбежали. Остаются только Сенк и Фэри. Но даже Сенк, по правде говоря, – питомец неважный: за ним не надо убирать, с ним не надо гулять, его не надо кормить пирожными из песка. Зато он заставляет младших сестер «каждое утро чистить зубы, причесываться и мыть за собой посуду».
– Ну, и куда мы это теперь денем?
Матильда поставила крышку от сливного бачка на пол, прислонив ее к стенке.
– Но им и здесь удобно…
– Зато мне неудобно, – в голосе Сенка уже слышалось раздражение. Он редко позволял себе демонстрировать сильные эмоции, но окружающие догадывались о них по голосу. Сенк знал об этом и привык выражать несогласие только «устрожением» тона своих слов. – Это туалет, им нельзя будет пользоваться, не сливая этих рыб в сток.
Матильда со вздохом приняла поражение. В силу детского оптимизма она даже на секунду понадеялась, что ее брат сейчас добавит «…поэтому давай лучше поселим их в раковине», но вместо этого Сенк только вышел в прихожую и вернулся с ведром для мытья полов. Окунь в сливном бачке повернулся к нему другим боком. На мелких рыбок в унитазе появление бледнолицего и вовсе не произвело никакого впечатления.
– Где ты их достала?
Матильда молчит.
– Давай, рассказывай, кого ты уже ограбила.
Подобное обвинение вызвало новую волну негодования в Матильде, и не сказать ничего в свою защиту она не могла:
– Они были пленниками того бородатого типа, который у нас под лестницей живет. Он их пытал. Он снимал с них скальп!
Сенк на секунду задумался, вспоминая, кто живет у них под лестницей.
– А, это тот бомж, в серой шапочке? Он каждую субботу на рыбалку ходит. Перебивается рыбалкой и попрошайничеством. Мадемуазель, ты отобрала у него обед.
Матильдина совесть молчала вместе с Матильдой, хотя сама Матильда была вне себя.
– Я спасла их от смерти! Сам подумай, что важнее: чья-то жизнь или чей-то обед?!
Она прекрасно понимала, что апология обречена на провал, потому что в системе приоритетов ее брата обед был порой важнее чьей-то жизни, если этот «кто-то» – рыбы.
Переместив в ведро всех обитателей сливного бачка, Сенк наконец разогнулся и задумчиво посмотрел на окуня. Поясница ныла. Недавно четвертый десяток пошел – пора и о здоровье печься.
– Я так понимаю, ты не разрешишь мне пожарить твоих друзей с пюре?
У Матильды от возмущения перехвалило дыхание. Как, ну вот как?! Как может самый добрый и умный в мире, по ее мнению, человек порою быть таким черствым и безжалостным?
– Прости, дружище, – сказал Сенк окуню, прежде чем схватить его за шею и бросить в ведро, к плескавшимся там в мелкой лужице мелким рыбкам. – Пора на выход.
– Куда? – Матильда умоляюще застонала.
Сенк уже успел вернуть себе душевное равновесие и окончательно успокоиться.
– Давай лучше я верну их в реку. Там им будет сподручней.
Иногда предложение альтернативы звучит как предложение сдаться.
– Ну давай… – эта фраза должна была выразить всю безысходность ситуации, которой, скорее всего, не случилось бы, если бы Сенку не суждено было захотеть в туалет. Матильда прикинула, что река – еще не самый плохой вариант. Уж во всяком случае, если сравнивать со сковородой и пюре.
Сенк, чуть размахивая ведром, вышел из квартиры и спустился в подъезд. Какой сегодня день? Суббота. Слово «суббота» отдавалась в его голове базарным днем. Суббота когда-то была самым интересным раундом недели. Потому что по субботам в городе Ж открывается Черный Рынок.
На улице было пасмурно. Сенк пожалел, что не переобулся в ботинки: асфальт был сырым и холодным, и потертые тапочки годились только для того, чтобы визуально не казаться босым. В серой полосатой кофте сейчас сложно замерзнуть и ночью, но только при наличии адекватной обуви.
До реки отсюда метров пятьсот. Она текла, собирая пластиковые бутылки со всего города, вдоль Западной Окраины. Чтобы попасть туда, достаточно было пересечь двор и обогнуть окаймляющие его дома. Рыбаков наверняка уже не счесть, и у каждого – плохой улов. Река беднеет с каждым годом.
Сенк обошел подъезд и постучался в узенькую дверь дворницкой. Вместо дворника, как ожидалось, открыл беспризорный паренек Евгений. Серая шапочка, серое пальто, потрепанное и без одной пуговицы, лицо небритое и немного грязное. Взгляд потерянный.