Дни Стужи
Шрифт:
После смерти жены бездетный Акимыч жил бобылём, с соседями особо не общался, так что, когда он в последний раз появлялся дома, никто не знал.
Дом стоял выстуженный, но это был обычный холод нетопленого жилища, без той неживой стужи, что оставила свой след в доме Столярова. Пыли не было, вещи — в строгом порядке, каждая на своём месте. Ведуны постояли, послушали верхним чутьём, переглянулись — нет, ничего необычного. Просто вышел человек, и пока не вернулся. И той безнадёги, что ощущалась в жилище Стеклянного Деда тоже не учуяли. Это было и не хорошо, и не плохо — худое с приказчиком могло произойти в любом случае, просто, где-то в другом месте. Конечно, настораживало, что пропал он одновременно с купцом и его
В оставшееся время прошлись по знакомым купцам, которым не раз оказывали всякие услуги, осторожно, как бы между делом, расспрашивали о Петре Фаддеиче, не видел ли кто, не слышал ли, куда собирался. Осведомились и об Акимыче.
Если кто спрашивал в ответ, уточняли, мол, давеча приказчик заезжал, говорил, что дело для них есть, вот и хотели встретиться, да все никак дома не застанем. Наблюдали, как расходится весть об убийстве в доме купца, присматривались, кто как отзовётся. Ахи, охи, тревога — купец был не последним человеком на Москве. А кое-где и плохо скрываемая радость — конкурентов у Петра Фаддеича хватало. Но толком никто ничего не знал, да и без толку — тоже. Судили, рядили, да гадали. Узнав о том, что вся семья исчезла кто креститься начинал, кто знаки-обереги сотворял. Словом, все отзывались так, как и должны в таких случаях откликаться люди. А друзья все гадали, есть ли среди тех, с кем они встретились те, о ком Столяров рассказывал. Мол, кто-то сам от тайных дел отошел. Но никто открыто, ничего не говорил, а по косвенным признакам понять не удалось.
Домой вернулись только глубоким вечером.
Скинули в прихожей шубы и молча разошлись по комнатам. Одновременно вышли в гостиную-мастерскую и закурили. Стас колдовал у плиты, где уютно посвистывал чайник. Вскоре по комнате поплыл легкий травяной дух.
— Снова отварами потчевать будешь? — усмехнулся вязальщик, усаживаясь в любимое продавленное кресло.
Стас уже протягивал кружку:
— На. И давай, говори, что думаешь.
— А что тут думать, — отхлебнул обжигающего травяного чая Иван и одобрительно поднял бровь. Так вот, сам ты все понимаешь — дело дрянь. И одно дрянь, и второе — еще дряннее выходит.
— Скажи то, чего я не понимаю.
Иван покачал головой,
— Не скажу. Сам мало что соображаю, понимаю только, что мы теперь на прицеле у всех подряд, причем, кого больше опасаться — Хацкого этого, мальчиков-иноков, или архаровцев Хасана, я даже не знаю. Давай по полочкам разложим. Загорцева этого, бедолагу, не просто так убили, а послание оставили. Вот, мол, смотрите, что мы можем. Дом Столярова выбрали тоже не просто так, показали, в чьи дела лезть не надо. Убивали так, чтоб промашки никак не вышло, ни в каком раскладе, с размахом, можно сказать, мероприятие обставили. Правда, раз послание, значит, есть вероятность, что купец жив. Может, и семья его тоже. Плохо то, что они уже особо не таятся, значит у них всё готово, и скоро случится то, чего так боялся Столяров. А мы с тобой до сих пор ни черта не знаем, и не понимаем. Кроме того, что в деле этом странностей выше крыши.
— Да вся эта история одна большая и очень поганая странность, — Стас одним длинным глотком допил то, что оставалось в кружке и тут же наполнил ее снова. — Вот, смотри. Начинается все с убийства Говоруна. Убивают его демонстративно, но так, чтобы представить это, как убийство из ревности. Ты, правда, думаешь, что купец наш и те, кто с ним раньше копал, хоть на миг в это поверили? Или что в такую загогулину поверили в полиции?
Иван подул на кружку.
— Ну, как раз нашим доблестным стражам это очень удобно. И об заклад бьюсь, что дела они объединять не станут — Говорун сам по себе, Столяров — отдельно. — Согласен. Сделаем зарубочку и продолжим. Еще одна интересная странность — в тесном единении работают иноки Особого приказа, порубежники и городская полиция. Заметим — внешне они единяются, но на самом деле никто никому не верит, и все друг друга подозревают. Причем полицейский майор оч-чень необычный. Я еще со времен службы многих знаю, о таком колоритном персонаже мне бы точно сказали. Ан, нет. Не всплывал нигде ни разу майор Хацкий. Дальше — больше. Иноки эти — ведуны, причем с хорошей подготовкой. Да и Федул… Понятно, его послали, как старого знакомца, чтоб меня прощупать. Но дело такое — Федул и пара мужичков, что рядом с ним стояли, все они у Старшого самыми сложными делами занимаются. Такими, от которых другими мирами и нелюдью за версту смердит. И очень мне не понравилась та парочка, которая рядом с Хацким стояла.
— Те, которые стрелка вязали? — Иван крепкими пальцами разминал тонкую длинную папиросину. Сжал зубами мундштук, глубоко, с наслаждением затянулся, и сцепил за головой руки, — Да уж. Интересные типы. Что-то мне подсказывает, что мы с ними еще пересечемся. Впрочем, это лирика. Что ты обо всем этом думаешь?
— Да то же, что и ты. Влипли мы в какую-то очень хреновую комбинацию. Еще раз скажу — купцу я верю. Хоть и не всё он говорит, но верю, что затевается очень недоброе дело. И дело это решили обострить. А это значит, что комбинация вот-вот перейдёт в активную фазу. Это очень и очень плохо.
Иван пружинисто встал, заходил по комнате:
— Ты всё правильно, Стас, говоришь. Только одно забыл. Наши «кто-то» потратились на очень сильного колдуна. На некромантию — без неё точно не обошлось. А это весьма затратно. Кто-то рискнул ни много ни мало, а вломиться к купцу первой гильдии, это тебе не папиросника в подворотне обобрать. Этот кто-то знал про родственника в полиции, и о том, что Загорцев делом Говоруна интересовался. Иван развернулся на каблуках и наставил палец на Стаса, — Значит, перевертыш где-то имеется. Или, у купца среди ближних людей, или в полиции.
— Ну, насчет перевертыша ты хватил, — хмыкнул Стас, — Хотя… Неужто, на Акимыча думаешь?
— А ты бы не подумал? — Иван замолчал, потёр переносицу. — И полиция, и все на свете, именно его сейчас искать и будут.
— Ты, конечно, прав. Куда ж его черти унесли?
Вопрос так и повис в воздухе. Подозревать Акимыча, которого оба знали много лет, не хотелось. Но куда-то же он подевался сразу после убийства? Друзья сидели в гостиной, слушали, как тихо потрескивают в камине дрова, и размышляли. В тишине им было спокойно. Они могли так сидеть часами, каждый погрузившись в свои мысли, но при этом чувствуя и осознавая присутствие другого, подпитываясь взаимной молчаливой поддержкой.
— И все же, давай подведем итог. Что мы имеем на сегодня? — нарушил тишину Иван и сам же продолжил:
— К нам приходит Акимыч, человек проверенный, и просит выполнить заказ для купца. Тот же купчина нас нанимает порыться в деле убиенного Бориса Говоруна, и не нас одних: этим же делом и его родич занимается. Кроме того, говорит, что никому не доверяет, в городе пропадают слышащие, надвигается какая-то большая беда. Родича этого убирают, причём, показательно, сам купец пропадает неизвестно куда, вместе с семьей и приказчиком. А мы оба понимаем, что Акимыч не просто приказчик. И делом начинает заниматься до того пёстрая команда, что диву даёшься.
— Причем, кто из них верховодит, непонятно, — буркнул Стас, разминая очередную папиросу. — И как они еще между собой все не перецапались.
— Заметим, что мы с тобой пребываем в странном и неприятном положении вроде и не подозреваемых, вроде как и привлеченных к делу, но до конца нам никто не доверяет. Не столько им помощь наша нужна, сколько чтоб мы у них под присмотром были, да особо не рыпались.
— Или нас используют как приманку, — жизнерадостно оскалился Стас и выпустил одно за другим четыре дымных кольца.