Дни в Бирме. Глотнуть воздуха
Шрифт:
Случилось так, что Элизабет пришла в клуб чуть раньше Флори и, услышав его голос у ворот, подошла к теннисной сетке встретить его. Флори стоял с двумя метисами, обступившими его, словно пара собак, просящих поиграть с ними. Говорил в основном Фрэнсис, щуплый, вертлявый человечек, смуглый, как сигарный лист, сын южно-индианки. Другой, Сэмюэл, чья мать была каренкой, отличался бледно-желтой кожей с тускло-рыжими волосами и такой же худобой. На обоих были мешковатые саржевые костюмы и широкие топи, придававшие им сходство с ядовитыми грибами.
Элизабет вышла на дорожку вовремя, чтобы уловить обрывки нескончаемой и запутанной автобиографии. Поговорить с белым человеком – по своему почину, о самом себе – было большой отрадой в жизни Фрэнсиса. Когда ему удавалось, раз в несколько месяцев, найти европейца, согласного его выслушать, из него, точно гейзер, изливалась история его жизни. Говорил он в нос, нараспев и скороговоркой:
– Об отце моем, сэр, я мало помню, но он был очень вспыльчив и много лупил большой бамбуковой палкой, сплошные шишки на обеих, по мне, полубратику и две мамы. А то еще, как придет епископ, полубратику и мне наденут лонджи и отвели к бирманским детям, блюсти инкогнито. Отец мой так и не поднялся до епископа, сэр. Четыре только обращенных за двадцать восемь лет, а к тому же без меры любил китайский рисовый спирт, очень ядреный, растрезвонили везде и не стали покупать отцову брошюру под названием «Бич алкоголя», изданную Баптистской печатней Рангуна, одна рупия, восемь аннов. Мой полубратик умри как-то жаркой погодой, всегда перхает, перхает… И т. д. и т. п.
Метисы заметили присутствие Элизабет. Оба сняли топи и раскланялись, сверкая зубами. Ни одному, ни другому, вероятно, не случалось пообщаться с англичанкой уже несколько лет. Фрэнсис превзошел себя в красноречии. Он тараторил, очевидно боясь, что его перебьют, и разговору придет конец.
– Добрый вечер вам, мадам, добрый, добрый вечер! Большая честь познакомиться с вами, мадам! Очень знойная погода в эти дни, не так? Но для апреля закономерно. Не слишком, полагаю, страдаете от красной потницы? Толченый финик, приложенный к пораженному месту, безотказен. Сам я страдаю мучительно каждую ночь. Очень общепринятая болезнь среди нас, европейцев.
Он произнес «европэйцев», как мистер Чоллоп [62] в «Мартине Чезлвите». Элизабет не удостоила его ответом. Она смотрела на метисов довольно холодно. У нее было весьма смутное представление о том, кем или чем они являлись, но такое вольное обращение к ней поразило ее бесцеремонностью.
– Спасибо, я запомню насчет финика, – сказал Флори.
– Особо от признанного китайского доктора, сэр. Также, сэр-мадам, могу я советовать вас, носить только фетровую шляпу не есть рассудительно в апреле, сэр. Туземцам все хорошо, их черепа адаманты. Но для нас солнечный удар вечно грозит. Очень смертельно солнце на европейский череп. Но так ли, что я вас удерживаю, мадам?
62
Ганнибал Чоллоп – отрицательный герой романа Ч. Диккенса «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита».
Это было сказано с сожалением. Элизабет хотелось как-то осадить метисов. Она не понимала, почему Флори стоял и слушал эту околесицу. Она развернулась и направилась к теннисным кортам, выразительно махнув в воздухе ракеткой, чтобы напомнить Флори о времени. Увидев это, он последовал за ней, довольно неохотно, не желая обижать несчастного Фрэнсиса, каким бы занудой тот ни был.
– Я должен идти, – сказал он. – Доброго вечера, Фрэнсис. Доброго вечера, Сэмюэл.
– Доброго вечера, сэр! Доброго вечера, мадам! Доброго, доброго, доброго вечера!
Они удалились, размахивая шляпами.
– Кто это такие? – сказала Элизабет, когда Флори нагнал ее. – До чего несуразные создания! Они были в церкви в воскресенье. Один из них выглядит почти белым. Он ведь явно не англичанин?
– Нет, они метисы – сыновья белых отцов и туземных матерей. Мы их называем по-доброму желтопузиками.
– Но что они здесь делают? Где они живут? Они где-нибудь работают?
– Пробавляются чем-нибудь на базаре. Полагаю, Фрэнсис работает клерком у индийского ростовщика, а Сэмюэл – у каких-нибудь стряпчих. Но им бы наверно пришлось голодать, если бы не доброта туземцев.
– Туземцев! Вы хотите сказать, они берут подачки от туземцев?
– Похоже, что так. Это очень просто, стоит только попросить. Бирманцы никому не дадут голодать.
Элизабет сроду не слышала ни о чем подобном. Мысль о том, чтобы люди, хотя бы частично белые, жили в нищете среди «туземцев», так ее шокировала, что она застыла посреди дорожки, забыв про теннис на несколько минут.
– Но ведь это ужасно! То есть это так скверно! Это почти так же скверно, как если бы кто-то из нас был на их месте. Неужели ничего нельзя сделать для этих двоих? Собрать сумму по подписке и отправить их куда-нибудь отсюда или что-нибудь еще?
– Боюсь, пользы будет немного. Куда бы они ни подались, их везде ждет то же самое.
– Но разве они не могут получить приличную работу?
– Сомневаюсь. Видите ли, метисы вроде них – кто вырос на базаре и не имеет образования – изначально в безвыходном положении. Европейцы их и на порог не пустят, они даже не могут занимать низовые чиновничьи должности. Им ничего не остается, кроме как принимать подачки, если только они не бросят притворяться европейцами. А такого, согласитесь, ожидать от этих бедолаг не приходится. Капля белой крови – это их единственное достояние. Бедняга Фрэнсис всякий раз, как встретится мне, начинает рассказывать о своей красной потнице. Считается, что туземцы, видите ли, не страдают красной потницей – чушь, конечно, но люди верят. И также с солнечным ударом. Они носят эти большущие топи, чтобы напомнить вам, что у них европейские черепа. Что-то вроде геральдической символики. Левая перевязь [63] , можно сказать.
63
В геральдике знак незаконнорожденности.
Это не удовлетворило Элизабет. Она чувствовала, что Флори, как обычно, питает смутную симпатию к полукровкам. Тогда как в ней они всем своим видом вызывали редкую неприязнь. Она поняла, кого они ей напоминают. Они выглядели, как даги [64] . Как все эти мексикашки с итальяшками и прочими дагами, игравшими роли mauvais [65] во стольких фильмах.
– Они выглядят ужасными вырожденцами, правда? Такие тощие, нескладные и заискивающие; и у них совсем не честные лица. Полагаю, эти метисы серьезные вырожденцы? Я слышала, что полукровки всегда наследуют худшие свойства обеих рас. Это правда?
64
Презрительное обозначение итальянцев и латиноамериканцев.
65
Дурные (фр.).
– Я про это не знаю. Большинство метисов не очень хорошие люди, и сложно их винить за это, при таком положении вещей. Ведь у нас к ним самое пакостное отношение. Мы всегда говорим о них так, словно они вылезли из-под земли, как грибы, в готовом виде, со всеми своими пороками. Но, как ни крути, мы несем ответственность за их существование.
– Ответственность за их существование?
– Ну, у них ведь у всех есть отцы, понимаете?
– Ну… Так-то оно так… Но ведь вы не несете за это ответственность. То есть только самый низкий человек мог бы… э-э… иметь какую-то связь с туземными женщинами, разве нет?