Дни в Бирме. Глотнуть воздуха
Шрифт:
– Полагаю, мы должны приютить ее, во всяком случае, на год. Какая тоска! Так или иначе, если девушка не страхолюдина, она обычно находит мужа в течение года. Что мне сказать ей, Том?
– Сказать? Ну, просто скажи, что здесь она подцепит мужа, как нечего делать, не то, что дома. Ну, знаешь, что-нибудь такое.
– Дорогой мой Том! Какие невозможные вещи ты говоришь!
Миссис Лэкерстин написала:
Конечно, это очень маленькая станция, и значительную часть времени мы проводим в джунглях. Боюсь, вы будете ужасно скучать после сокровищ Парижа. Но на самом деле эти маленькие станции имеют в некоторых отношениях свои преимущества для
Элизабет накупила летних платьев на тридцать фунтов и отправилась в плавание. Корабль пересек Средиземное море, сопровождаемый резвящимися дельфинами, и, пройдя по Суэцкому каналу, вышел в Красное море, поражавшее своей эмалевой синевой, а дальше – на зеленый простор Индийского океана, где стаи летучих рыб бросались врассыпную из-под киля корабля. По ночам вода фосфоресцировала, и казалось, что корабль – это гигантская стрела, летящая сквозь зеленый огонь. Жизнь на корабле Элизабет находила «прелестной». Прелестны были танцы по вечерам на палубе и коктейли, которыми ее наперебой угощали мужчины, прелестны были и палубные игры, хотя они довольно быстро утомляли ее, как и остальную молодежь. Ее не смущало, что со времени смерти матери прошло всего два месяца. Она никогда не питала к ней глубоких чувств, к тому же на корабле никто не знал о ее прошлом. Так прелестно было после двух бесславных лет снова дышать воздухом достатка. Большинство пассажиров не выделялись богатством, но каждый на борту вел себя как богач. Элизабет знала, что Индия – прелестная страна. У нее вполне сформировалась картина Индии из разговоров других пассажиров; она даже выучила самые нужные фразы на хинди, такие как «идар ао», «жялди», «сахиблог» [56] и др. Элизабет предвкушала располагающую атмосферу клубов, где над головой покачиваются опахала, а босоногие мальчики в белых тюрбанах чинно раскланиваются; а также майданы, по которым галопируют загорелые англичане с подрезанными усиками, играя в поло. Жить в Индии в ее представлении было почти так же хорошо, как быть богатым.
56
Подойдите сюда. Быстро. Сахибство (хинд.).
Корабль вошел по гладким зеленым водам в порт Коломбо, где бултыхались черепахи и черные змеи. Навстречу кораблю потянулись сампаны, управляемые чернокожими мужчинами с кроваво-красными губами от сока бетеля. Пока пассажиры спускались по трапу, чернокожие в сампанах тараторили и ругались между собой. Когда подошла очередь Элизабет с друзьями, к трапу пристали два сампана, и их «капитаны» принялись кричать наперебой.
– Не садись к нему, мисси! Не к нему! Плохой дурной он человек, негожий брать мисси!
– Не слушай его враки, мисси! Грязный жалкий плут! Грязный плутни он делай. Грязный туземный плутни!
– Ха-ха! Он сам не туземный! О нет! Он сам европейца, белокожий, как есть, мисси! Ха-ха!
– А ну хватит, обоим говорю, или сейчас кто-нибудь получит, – сказал муж одной из подруг Элизабет, плантатор.
Они уселись в один из сампанов и поплыли к залитой солнцем пристани. Их капитан, радуясь своей удаче, повернулся в сторону соперника и исторг струю слюны, которую, должно быть, копил все это время.
Это был восток. По воде тянулись в жарком воздухе запахи кокосового масла и сандала, корицы и куркумы. Элизабет с друзьями отправилась в Маунт-лавинию, где все искупались в теплом море, которое пенилось, как кока-кола. Вечером Элизабет вернулась на корабль и через неделю сошла в Рангуне.
Поезд на древесном угле тащился на север от Мандалая со скоростью двенадцать миль в час по обширной, засушливой равнине, ограниченной на горизонте синими округлыми холмами. Белые цапли, так похожие на английских журавлей, неподвижно стояли, и блестели багряные горы чили, выложенного на просушку. Иногда над равниной поднималась белая пагода, точно грудь лежащей великанши. Опустились ранние тропические сумерки, а поезд продолжал ползти, то и дело останавливаясь на полустанках, где
Около девяти вечера поезд остановился в Чаутаду, где Элизабет встречала чета Лэкерстинов, приехавшая в машине мистера Макгрегора, и их слуги, державшие фонари. Тетя приблизилась к Элизабет и несмело обняла ее за плечи своими тонкими, как лапки ящерицы, руками.
– Полагаю, ты наша племянница, Элизабет? Мы так рады тебя видеть, – сказала она и поцеловала ее.
Из-за плеча супруги показался в свете фонаря мистер Лэкерстин, который присвистнул и воскликнул:
– Ну, черт меня дери!
После чего заключил племянницу в объятия и поцеловал неожиданно сердечно для человека, который видел ее впервые в жизни. Элизабет была несколько озадачена. После ужина в гостиной, под опахалом, миссис Лэкерстин завела разговор с Элизабет. Мистер Лэкерстин тем временем прохаживался по саду, якобы наслаждаясь ароматом плюмерии, а на деле прикладываясь к бутылке, которую вынес ему один из слуг с заднего хода.
– Милая моя, до чего же ты прелестна! Не могу на тебя наглядеться, – она взяла ее за плечи. – Я правда думаю, что тебе идет стрижка «под мальчика». Ты подстриглась в Париже?
– Да. Все стриглись под мальчиков. У кого голова небольшая, тем идет.
– Прелестно! А эти черепаховые очки просто писк моды! Мне говорили, что все… э-э… demi-mondaines [57] в Южной Африке пристрастились к ним. Я и думать не думала, что моя племянница окажется такой сокрушительной красавицей. Сколько тебе лет, ты сказала?
– Двадцать два.
– Двадцать два! В каком восторге будут все мужчины, когда мы с тобой покажемся завтра в клубе! Им так одиноко, бедняжкам, без новых лиц. И ты прожила в Париже целых два года? Представить не могу, что там за мужчины, если отпустили такую невесту.
57
Дама полусвета (фр.).
– Боюсь, я мало общалась с мужчинами, тетя. Только с иностранцами. Нам приходилось жить скромно. И я работала, – добавила она, тут же устыдившись такого признания.
– Конечно, конечно, – вздохнула миссис Лэкерстин. – Кругом одно и то же. Такие прелестные девушки должны трудом зарабатывать себе на хлеб. Такая досада! Я думаю, это ужасно эгоистично, не так ли, что эти мужчины не хотят жениться, когда рядом столько бедных девушек. – Элизабет ничего не сказала на это, и миссис Лэкерстин добавила со вздохом: – Уверена, будь я молодой девушкой, я бы за любого вышла замуж, буквально за любого!
Глаза двух женщин встретились. Миссис Лэкерстин хотела сказать так много, но она намеревалась ограничиться не более чем деликатными намеками. Львиная доля их разговора состояла из намеков; тем не менее она сумела вполне ясно донести свое мнение. Она заговорила в душевной, безличной манере, словно обсуждая некую общую тему:
– Конечно, должна сказать. Бывают случаи, что, если девушка не может выйти замуж, она сама виновата. Даже здесь такое иногда бывает. Совсем недавно был такой случай: приехала девушка к брату и целый год прожила у него, и ей делали предложение самые разные люди – полицейские, лесничие, сотрудники лесоторговых фирм с весьма хорошими перспективами. И она им всем отказывала; я слышала, она хотела выйти замуж в МПС [58] . Ну, что тут скажешь? Естественно, брат не мог бесконечно ее содержать. И теперь, как я слышала, она в Англии, бедняжка, работает кем-то вроде компаньонки, фактически служанкой. И получает всего пятнадцать шиллингов в неделю! Разве не ужасно?
58
Международная палата судоходства в Лондоне.