До дрожи
Шрифт:
— Н-нет, не надо, я сама… — рвано выдыхаю, успокаиваясь, — …куплю. Все хорошо, — слабо улыбаюсь, — Надо только хоть симку забрать…
— Я принесу сейчас, Алис, не переживай. Извини ещё раз, что вышло так.
50. Алиса
Наумов заносит в номер то, что когда-то было моим телефоном, и сразу же уводит меня к лифту. Безучастно бреду рядом с ним. В голове ворох панических мыслей, которые то накрывают приливной волной, то немного отпускают. В одну секунду мне кажется, что Тёма накрутит себя до такого, что уже никогда меня не простит, и сразу же следом думаю — ой, да ладно! Я ведь все могу объяснить и ни в чем не виновата!
…Да?!
Мелькает мысль попросить телефон у Наумова, но что-то меня останавливает. Не хочу говорить ему про Артёма, объяснять, почему мне надо ему позвонить, спрашивать есть ли у него его номер, ведь я его наизусть не знаю. Да и плохо представляю наш разговор с Артёмом с телефона Наумова. Мне кажется, один этот факт Тёму уже до белой горячки доведёт. Тогда какой смысл — его нет.
Выходим из лифта на самом последнем этаже и оказываемся на открытой мансарде.
На сцене ненавязчиво играет какая-то группа, повсюду высокие фуршетные столы, много людей, собирающихся в группки по интересам. Солнце успело практически полностью закатиться, оставив после себя на западе лишь багряные широкие полосы, и открытый ресторан щедро подсвечен гирляндами из лампочек с фигурным накалом.
— А здесь неплохо, — комментирует Глеб, подаваясь к самому моему уху, чтобы перекрыть стоящий вокруг шум, и как бы между прочим кладет мне ладонь на поясницу.
Моментально напрягаюсь, но не успеваю сильно на этом сосредоточиться, так как к нам уже подходит девушка— хостес. Улыбается, спрашивает фамилии, проверяет списки.
— На нас должен быть столик, — уточняет Глеб.
— Хм…Да, вижу, на двоих, — поднимает на него вежливый взгляд, — Я провожу.
Разворачивается и ведёт нас вглубь заведения. Огибаем зоны сцены, фуршета, минуем диванчики и останавливаемся около круглого уединённого столика у самой балконной ограды с прекрасным открывающимся видом.
— Прошу, — девушка кладет нам меню, зажигаю толстую свечу рядом с салфетницей, — Приятного вечера, — исчезает.
— Эм, — со все нарастающей тревогой обвожу взглядом столик на двоих, который прекрасно подходит для романтического свидания, но не для корпоративной вечеринки, — Вы говорили, что хотите пообщаться со старыми приятелями…
Глеб в этот время услужливо отодвигает мне стул — кресло, навязчиво предлагая сесть.
— Они все здесь, успею, Алис, — мягко улыбается и кивает на кресло, спинку которого держит, — Тебе я тоже хотел сделать приятное. Не нравится место?
— Нравится… — бормочу и сажусь.
Глеб устраивается в кресле напротив. Внимательно смотрит на меня, пока я слабовольно прячусь за меню.
— Говорят, здесь отличные устрицы, любишь, Алис?
Поднимаю на Наумова быстрый взгляд и тут же снова утыкаюсь глазами в расплывающиеся от охватившего нервного напряжения строчки с названием блюд. Боже, почему мне слышится намек в каждом произнесенном им слове?!
— Ну можно, да… — вяло отзываюсь, сдаваясь и захлопывая меню. Все равно прочитать ничего не получается.
— Девушка, — Глеб щелкает пальцами ближайшему официанту. Та прибегает через секунду, — Можно нам две порции устриц и белое сухое, это, да. И одно меню оставьте, пожалуйста.
— Хорошо, напитки сразу?
— Сразу, да, — кивает Наумов и отпускает её.
— Глеб Янович, я не хочу пить алкоголь, — хриплю тихо, провожая тоскливым взглядом официантку.
— Ну я думаю по одному бокалу всё-таки стоит, — сверкает глазами Наумов, снова улыбнувшись, — А так конечно закажи себе, что хочешь, — расслабленно разваливается в кресле.
— Почему «стоит»? — я наоборот напрягаюсь.
— Потому что, думаю, у нас есть повод, — смотрит на меня как кот на сметану из-под полуприкрытых век.
— Какой?! — начинаю нервно мять салфетку в руках.
Смотрит на мои пальцы, комкающие тонкую бумагу.
— Алиса, ты слишком нервничаешь, — хмыкает.
— А не должна? Вы говорите про какой-то «повод», а я не понимаю какой!
— А ты ещё не догадалась? — снисходительно выгибает бровь.
«Нет, я может и догадалась, но лучше бы не догадывалась!» — ору про себя. Вслух же только отрицательно мотаю головой.
— Кхм, — откашливается в кулак, садясь ровнее, — Знаешь, я думал, что мы сначала поедим и поболтаем, а уже потом затронем…что-то более существенное, но с тобой сложно строить планы, верно?
— Это комплимент? — улыбаюсь, нервно облизав губы.
— Думаю, да, Алиса, — отвечает улыбкой на мою, — Это комплимент. Так что…
Глеб чуть привстает, чтобы залезть в карман брюк, и через секунду кладет передо мной маленькую черную бархатную коробочку.
Я застываю как сурикат на рассвете. Это блин что???
— Ну что же ты…Открой, — в голосе Глеба мягкое самодовольство. Он мою одеревенелость явно трактует неправильно.
— Эм… — тяну, поднимая на него беспомощный взгляд.
Наумов несколько раздражается, хоть и не перестает улыбаться, и, не дождавшись, пока отомру, открывает коробочку сам, разворачивает ко мне. Там сережки. Прекрасные сережки из белого золота с капельками изумрудов.
— Мне показалось, что они подойдут к твоим глазам, — чуть хрипло поясняет Глеб, впиваясь в моё лицо пытливым взглядом.
Реакции ждёт…Чёрт!
— Глеб Янович, я… — захлопываю коробочку и двигаю было её по столу ему обратно, но он кладет свою ладонь поверх моей руки.
— Можно просто Глеб, — сообщает интимно.
— Нельзя! — чуть не плачу. Это какой-то сюр!
— Алиса, я думал все эти четыре дня после твоего признания. Оно меня ошарашило! И наш поцелуй…Я боролся с собой, Алиса, но я… — Наумов вдруг переходит на запальчивый полушепот, подаваясь ко мне через стол, пальцы сильно впиваются в мою кисть, удерживая, — Алиса, это не запрещено. Мы просто не будем афишировать. Я согласен, давай попробуем. Мне сложно что-то обещать, но ты мне действительно нравишься…Давно. Я просто все это время гнал эти мысли от себя. Но если ты готова, то…