До февраля
Шрифт:
Он извлек руку из кармана, поднял палец и прислушался. Недалекий шорох повторился.
– Мыши, – коротко пояснила Наташа.
– А почему мне никто?.. – начал Баженов и ловко сменил тон: – Ладно. Завтра чистить начнем, все условия дадим, знай работай.
Наташа негромко сказала, водя ладонью по крышке ноутбука:
– Мне бы людей толковых. Одного человечка хотя бы.
– Слушай, ну у тебя уже весь холдинг в распоряжении. Скажешь – гендир прибежит и будет тебе полы мыть. Если кто кобенится, свисти мне, обеспечу.
– Да кого тут…
Баженов договорить не позволил:
– Тут нет – там найди. Из Москвы выпиши. Себя клонируй. Жду текст.
Он, кивнув, вышел.
Наташа, посидев, медленно развернула ноутбук, открыла и снова захлопнула крышку.
Шорох повторился.
Наташа, подобрав слёзы, взяла телефон, повторила последний вызов и поднесла трубку к уху.
– Андрей, я не могу сегодня, – сказала она.
Глава пятая
Сильно раздавшийся за полтора десятилетия Андрей сказал в трубку:
– Говорила же, сможешь. Так и хер бы с ним, нет?
Он подвигал свободной рукой стопку папок рядом с клавиатурой и продолжил:
– Светка готовит, Лизка вечно: где тетя Наташа, чего не приходит? Так завтра напишешь. Блин. Ладно, ладно, давай без заводок. Нет так нет. А завтра?
Андрей послушал еще немного и вздохнул.
– Добро. Только мы с тебя всё равно не слезем, так что управляйся там поскорей. И без этих твоих… Блин. Прости. Наташ, я говорю: прости. Язык поганый, день тяжелый, Халк вечно что-нибудь. Да хрень, вздрачивание в честь праздника, выборов и остального. Зато в честь праздника, может, пораньше свалим, напьемся и пойдем десантников бить. Одним им радоваться, что ли? Ладно, не пойду. Биг систа. Дома буду твою порцию доедать. Всё, береги себя, не засиживайся, геморрой будет и простатит. Везет тебе. Ну почему только в этом. Держись там. Любим, ждем.
Он снова вздохнул и вызвал другой номер.
– Свет, Наташка не придет. Дела, говорит. А я что сделаю? Нет. Вроде нет. Точно трезвая, говорю тебе. Слушай, она моя сестра. Ну куда-куда. Сами съедим, куда еще-то. Рулет-то? Не сомневайся.
Андрей отложил телефон, решительно отодвинул папки и, снова вздохнув, начал медленно печатать. В дверь всунулся Руслан, деливший с ним кабинет, – как всегда, изможденный, как всегда, в черных джинсах и худи, и, как всегда, чтобы отвлечь в самый неподходящий момент.
– Андрюх, Халк вызывает.
– Сейчас, протокол добью… – пробормотал Андрей, не отвлекаясь от экрана.
Руслан вошел, чуть прихрамывая.
– Весь личный состав. Строго.
Андрей со стуком отодвинул клавиатуру и поинтересовался:
– Это кончится когда-нибудь?
– Выгонят – кончится, – успокоил Руслан и, подумав, добавил: – Еще сдохнуть можно.
– Я, сука, три дела сдать не могу, потому что каждые полчаса… Опять про зимнее перемирие?
– Про что еще-то. Без висяков, без роста, договаривайтесь, посылайте. Завел и не раскрыл – жопой ответишь.
Андрей раздраженно спросил:
– Вот чего они все на жопе так зациклены, а? Вторую звезду только через нее дают, а дальше самим нравится? Блин.
Он сохранил и закрыл документ на экране, вышел из системы и встал, подхватив телефон.
– Светка убьет, точно. Наготовила, посидеть хотели, я сестру позвал. Сестра, значит, не может, а теперь и я до ночи явно. Руслан, айда ко мне после работы, а? Хавчик спасать.
– Чтобы Светка и меня убила?
– Да нормально она к тебе, – очень убедительно заверил Андрей.
Руслан ухмыльнулся.
– Я помню. Не, Андрюх, давай сам. Такую форму поддерживать надо.
– Завидуй, дрищ, – сказал Андрей уныло. – Лядащий зиму не переживет.
Глава шестая
Софья ворвалась – и сразу стало тесно, шумно, светло. Аня и не заметила, что уже вечер. А Софья, похоже, не заметила, что соседка сидит на полу перед раскладным креслом, пакуя сумку в почти кромешной темноте. Софья вообще умела многого не замечать, зато всегда добавляла тесноты и шума. Иногда это развлекало, иногда раздражало. Теперь было всё равно.
Софья принялась радостно вещать еще в прихожей, шумно разоблачаясь и гремя всем на свете. В комнату она влетела уже на пике восторженной громкости, брякнула на пол перед Аней яркое картонное ведро и продолжила уже разборчиво:
– Пять, Аньк, и зачет автоматом! А надо-то было трояк! Сказали: ясность слога и острость… Острота! Острота, в общем, мысли делает эссе лучшим на потоке! Ты моя зая острая, спасибки!
Она шумно приземлилась рядом с Аней, звучно расцеловала ее в щёки и обхватила, покачивая. Аня не реагировала, стараясь лишь не рухнуть под напором. Софья бурлила, не придавая этому значения:
– Ты же всегда-всегда будешь творческие мне делать? Ну А-аньчик. Ну Анчу-утик.
Тут Софья все-таки что-то почуяла, отстранилась, вглядываясь в Аню, и испуганно спросила:
– Аньк, что такое? С мамой что-то?
Аня, испугавшись еще сильнее, отодвинулась и сипло пробормотала:
– С ума сошла?
Она посмотрела на сложенные в сумку вещи, выдернула стопку футболок, чтобы вернуть ее на кресло к еще не упакованным свитерам, и замерла, держа футболки на весу. Софья заглянула ей в лицо. Аня отвернулась и заревела, вздрагивая. Хотела тихонько, но не получилось.
– Бли-ин, – протянула Софья. – Фурсов, что ли? Опять не принял? Фух. Я думала, что-то серьезное. Или ты seriously валишь? А ты уезжать вздумала? И отчислилась? И прямо документы забрала? Из-за одного старого мудака?
Аня кивала в ответ на каждый вопрос, рыдая всё горше. Софья вскочила, кипя и подбирая слова, которые клокотали и наружу не шли. Аня, прерывисто вздохнув, пристроила футболки обратно в сумку и потянулась за свитерами. Софья перехватила ее руку и велела:
– Завтра пойдешь в деканат, скажешь, что передумала.