До мазохизма...
Шрифт:
— Ты вовремя, — ответил.
— Заказ готов. Нам бы встретиться в ближайшее время — заберёшь документы, — сообщил он радостные новости.
— Давай завтра утром? — и, наконец, смогу поехать домой. Только об этом и думаю…
— Не вопрос. Ко мне подъезжай. С деньгами, конечно, — он берёт исключительно «наличными».
— Разумеется, — свой счёт я уже опустошил, осталось с ним рассчитаться. Эта утомительная история окончательно обретёт логичное завершение.
«А впереди нас с Машей ждёт долгая счастливая жизнь» — всё, чего желаю.
— Ради такой
И хоть Константин тщательно скрывал похороны жены, в прессу информация всё-таки просочилась, поэтому, для кого было организованно «представление» — несложно догадаться, срастив факты. Так или иначе, история получилась нашумевшей, ко всему прочему — журналисты всё извратили, выставив мужа в роли жертвы: «жена известного бизнесмена оказалась наркоманкой, он терпел, пытался её лечить, в итоге она сбежала и погибла…» — пишут и обсуждают все, кому не лень. Как только не обмусолили, в скотских мелочах и подробностях. С одной стороны это удобная информация для всех, но с другой — дико раздражает, что оскверняют имя порядочной женщины.
— Доплачу, — не хватало, чтобы против меня всё обернулось.
— Сочтёмся. Возможно, понадобится твоя помощь, — задумчиво произнёс Кирилл.
— Какая? — я напрягся, а мысленно сразу прикинул варианты. Единственной целью может быть сам Константин, вернее — его бизнес, ведь конкуренты не дремлют… Но что хотят от меня?
— Всему своё время… До завтра, — он отключился, оставляя в неизвестности и растерянности.
«Не стало бы проблемой… Теперь у него есть, чем шантажировать» — сжав руки в кулаки до противного хруста костяшек пальцев, поспешил на могилу. Тело неизвестной девушки похоронили рядом с родителями Маши.
Константин торчит не первый день на кладбище, неизменно напиваясь в хлам. Ну а я контролирую обстановку, подкидывая вымышленных новостей, подтверждая лишний раз, что это «она». И приходится ждать его часами, пока наговорится с «женой», вымаливая у неё прощение… Зрелище так себе… Хотя ни капли сочувствия и сожалений не испытываю, одно отвращение. Всё это он ЗАСЛУЖИЛ!
— Ева… любимая… — лежит на влажной земле, обнимая могилу.
— Нам пора, — надоело с ним возиться.
Он поднялся на ноги и, пошатываясь, медленно поплёлся к машине. Потом обернулся и сказал заплетающимся языком, но довольно внятно: «мне кажется, я слышу её, она кричит: помогите!». От этой фразы меня в холодный пот бросило, словно ледяной водой окатили, а тревога зазвучала с удвоенной силой…
18.1
Маша
— Помогите!!! — закричала во весь голос, что есть силы. А глядя, как Мансур приближается, медленно сползла по стене вниз. Подогнула колени к груди. Обняла себя руками в защитном жесте и сжалась в комочек, пряча лицо.
Он присел рядом со мной на корточки. Ощутив его горячее частое дыхание, липнущее на кожу невидимыми
— Дегалаам… — опять повторил непонятное слово на чеченском языке, которым, видимо, меня называет. Ещё неизвестно, что оно означает? Вдруг что-то пошлое, оскорбительное?
И Мансур продолжил изводить… Прикоснулся к моим волосам, распустив собранный на затылке пучок — тяжёлыми локонами, влажными после бани, они рассыпались по спине.
— Твои волосы… такие мягкие и шелковистые… — он зарылся в них пальцами.
— Не трогайте… — слёзы потекли от творящейся несправедливости. Животный ужас сковал, я затряслась всем телом, а в памяти бесконтрольно безостановочно вспыхивают кадры изнасилований, вызывая панику. Если это случится, не переживу…
«Неужели, никто не поможет? Не услышит? Не спасёт?» — и Руслана нет рядом…
— Ты пахнешь мёдом и ванилью, — Мансур склонился надо мной, намотал прядь волос на руку и стал жадно обнюхивать, издавая при этом звериные дикие звуки наслаждения, от которых противно до тошноты, настолько, что выворачивает душу наизнанку и хочется выть… Такой униженной и грязной я не чувствовала себя никогда. Почему некоторые мужчины считают, будто им позволено всё?
— Как вы так можете? — прикрыв веки, беззвучно плачу. Меня колотит крупной дрожью, и совладать с этим состоянием, грозящим перерасти в истерику или даже нервный срыв, не могу.
«Хоть бы о жене и детях подумал, если на родного брата наплевать… остановился бы, пока не поздно…».
— А ты не сопротивляйся, — обхватив мой затылок, он потянул на себя за волосы, заставляя посмотреть на него.
— Отпустите… пожалуйста… — от слёз всё расплывается, пелена стоит перед глазами, а висящая одинокая лампа на потолке дополнительно ослепляет.
— Нет, хазйоI*… - протяжно произнёс Мансур, обрисовывая контуры моего лица (прим. красавица). — Разденься, покажи себя. Хочу увидеть и потрогать твоё тело. И, может быть, отпущу тебя потом.
Отрицательно помотала головой.
— Тогда я сам справлюсь, — он резко выпрямился во весь высокий рост, меня тоже дёрнул вверх за собой.
Попытался снять мою сорочку, но я увернулась, вцепившись в тонкую ткань, и получилось так, что он разорвал её точно по центру спины. Перехватила рваные края на груди, не позволяя обнажить себя полностью. Мансур зажал меня в углу своим мощным телом: целует шею, плечи, гладит бёдра, задирая подол сорочки, под которой ничего нет…
Сейчас он возбуждён и неуправляем…
«Руслан, спаси…» — понимаю, насколько глупо молить о помощи на расстоянии, только я в отчаянии. Больше отпор дать не смогу, сил бороться не осталось…
— Помогите!!! — вновь закричала, уже ни на что не надеясь.
В этот момент дверь бани с грохотом открылась, а внутрь влетели родители.
«Меня услышали! Хотя казалось: прошли долгие, мучительные, изнуряющие часы, а не считанные минуты пролетели» — испытав облегчение, слёзы хлынули с новой силой.
— Сын… — прошипел сквозь зубы отец. — Убери от неё руки, пока лично не отрубил их тебе…