До мурашек

Сакру Ана

– Давай всё-таки музыку, - поджав губы, предлагаю.

Зря, потому что Лёвка щелкает радио и оставляет первую попавшуюся станцию. И из динамиков надрывно льется старенькое:

Тебе не нравится дым и чёрт с ним Он убивает слова, кругом голова Уже разносит молва по дворам Что между нами чивава О чём с тобой говорить, потеряли нить Быть не собой перестать и дома спать Нас не измерить на глаз, а сейчас Зачем мы давим на тормоз, не на газ?

Хочу попросить переключить, но в горле ком собирается,

и я, отвернувшись, просто пялюсь в окно.

Вот уже наша улица, вот мой забор, мои ворота...

– Ты куда?
– отрываю лоб от прохладного влажного стекла, когда понимаю, что Лёвка и не думает тормозить.

– Домой, - сообщает таким тоном, будто не понимает, что не так.

– А я?

– И ты, - оборачивается на мгновение ко мне, нахально улыбнувшись.

– К тебе? Я не хочу к тебе, - упрямлюсь, хотя по венам уже бежит нервный жар, разгоняя пульс. Я не ожидала…

– Гуль, тебе не кажется, что уже поздно рассказывать мне, что ты чего-то там не хочешь?
– резонно замечает Лёвка, тормозя около своего дома и дистанционно открывая ворота.

31. Гулико

Машина резко тормозит во дворе. Распахиваю дверь и выпрыгиваю наружу раньше, чем Лёва успевает подойти и мне помочь. Прячу подбородок в горловине ветровки, встречая его сощуренный взгляд. Лёвка ничего не говорит по поводу моей показной самостоятельности, но выразительно косится на левую ногу и, кинув через плечо глухое "пойдём", первый направляется к крыльцу. Дурацкое чувство - идти за мужчиной вот так, посреди ночи в сторону его дома сразу после скомканного, быстрого секса в машине и не сказанных друг другу и ста слов.

Будто меня внезапно решили продлить, а я почему-то не против...Так удивляюсь сама себе, что упускаю момент, когда Лёва всё-таки ловит мой локоть у крыльца и даёт опору на ступеньках. Охватывает непонятный, но очень глубокий стыд и глухая злость на него. Получается, он всё время помнит о моей ноге, а я не хочу, чтобы помнил. Он видел шрамы в машине? Вряд ли, они пониже бедра, и там было достаточно темно. Но ведь может увидеть сейчас...По спине ползёт липкий холодок, вселяя неуверенность. В них нет ничего красивого.

За спиной захлопывается входная дверь. Лёвка подталкивает меня к банкетке в прихожей.

– Садись.

Послушно плюхаюсь, потеряв равновесие без его руки. Лёва, мгновенно разувшись просто наступив себе на задники, становится на колени передо мной и...начинает расшнуровывать мне кроссовки.

Чёрт...

От неготовности к такому повороту забываю, как дышать. Упираюсь взглядом в его склоненную светлую макушку прямо перед моими глазами, остро чувствую каждое прикосновение мужских сильных рук к стопам и щиколоткам и теплое дыхание, долетающее до моих колен. Кровь начинает закипать, тело деревенеет под жаркой волной странной слабости, растекающейся по венам.

Справившись, Лёвка поднимает на меня глаза. Они прозрачно-серые

в лунном густом полумраке коридора. С расширенными бездонными зрачками. Словно в замедленной съемке вижу, как облизывает приоткрытые губы и подаётся ко мне. Первое касание горячее и мягкое, его терпкое дыхание попадает мне в рот, язык едва ощутимо проходится по нижней губе. Замираю, как перед прыжком с обрыва. А в следующую секунду Лёва уже давит на мои губы, широко раздвигая их, и глубоко толкается внутрь языком, придерживая пятерней мой затылок, и внутри будто обрывается что-то, ошпаривая кипятком.

Глухо стону, обмякая, обвиваю руками мужскую шею, крепче прижимая к себе. Я снова ни о чем больше думать не могу. У меня отлично получается жалеть и потом, позже.

Лёва встаёт на ноги, прямо со мной, удобней перехватывает меня под задницу, предлагая обвить его ногами, но в бедро простреливает, и я шиплю от боли. Лютик сначала непонимающе хмурится, а потом фыркает хрипло.

– Ну давай тогда так, - и, легко перекрутив меня, взваливает к себе на плечо как мешок с мукой.

– Эй, повежливей можно!
– хохочу от такого хамского обращения, стукнув его по спине.

За что получаю хлесткий шлепок по заднице. Ойкаю. Стучу ещё раз, и мне снова прилетает ответ.

– Дурдом...- обреченно констатирую факт, вися вниз головой, пока он поднимается со мной на второй этаж и несёт по коридору.

Толкает дальнюю дверь, которая вела, кажется, в спальню его родителей. И, сделав ещё пару шагов, сбрасывает на кровать.

Приподнимаюсь на локтях, смех застревает в горле, улыбка гаснет, когда вижу, как Лёвка смотрит на меня, неспешно стягивая через голову футболку. Сосредоточенно и неотрывно.

Нервно облизываю губы и инстинктивно чуть отползаю от него на кровати, когда, оставшись по пояс голым, он присаживается на матрас и тянется ко мне. Конечно, ловит всё равно. Чуть сдвигает брови и начинает методично избавлять меня от одежды. Словно куклу разворачивает из подарочной упаковки. В лицо больше не смотрит, разглядывая обнажающееся тело.

Прикрываю глаза, чувствуя, как по коже табунами начинают гулять зябкие и жаркие мурашки вперемешку. Даже потряхивает слегка. Сначала остаюсь без майки, мужская ладонь в изучающем жесте проходится по ключицам, ребрам, животу.

Затем, чуть прижав к себе, Лёвка достаёт и отщелкивает застежку бюстгальтера, стягивает его по моим рукам, трогает грудь, сжимает соски, наклоняется и втягивает их по очереди, чувствительно прикусывает правый. Снова отстраняется и снимает с меня штаны, опять сразу с бельем. Застываю, кусая губы, потому что теперь он точно разглядывает шрамы на левом бедре. У меня лицо начинает пылать, а по спине наоборот ползёт холод. Непроизвольно свожу колени до боли, пытаясь сесть, но Лёвка не даёт, толкает, чтобы обратно легла, и трогает шрамы, четко очерчивает их пальцами. Шумно сглатываю.